Ганс-Гюнтер Хайден - Фальшивые друзья

— А ведь ты получил бы заметную прибавку в содержании. Разве это плохо? Мог бы, к примеру, больше покупать игрушек для своих малышей или на неделе ездить поездом домой.

— Оставь детей в покое, — озлился Вилли. — Блевать хочется от этой службы. Раз в две недели вижу малышей, и они уже едва узнают меня. Я ужасно люблю своих детей, но, когда младшенькая видит меня, она начинает реветь. Она действительно не узнает своего отца. Можешь себе это представить?

— Дело дрянь, Вилли. У меня примерно то же самое. Я не о детях, а о Петре, с которой все пошло вкривь и вкось. К тому же…

Стоп, парень, не собираешься ли ты рассказать Вилли о том, как опозорился при последней встрече с ней?

— Что к тому же? — спросил Вилли.

— К тому же, — выдавил я из себя, — весь последний вечер мы глупо проволынили и не сказали друг другу ни одного стоящего слова, разве только «приятного аппетита» да «передай, пожалуйста, соус». Мы были в итальянском ресторанчике, я заказал себе грибы и пару кружек пива. Стоило ли из-за этого ездить домой?.. Фред, повтори!

Мы молчали, пока Фред не принес новые стаканы.

— Будь здоров, Петер! Подзаправим наши цистерны.

— Мне кажется, что мои дела на гражданке не так уж плохи, — сказал Вилли. — На прошлой неделе я встретился со старыми приятелями по работе. Был конец смены, когда я пришел на стройку, и вечер мы провели вместе за кружкой. Как много перемен на заводе за полгода! Когда ходишь на работу каждый день, не замечаешь этого.

Слова Вилли вызвали у меня зависть.

— Тебе хорошо! — буркнул я.

— А у тебя разве не остались знакомые по гимназии, с которыми ты мог бы поболтать? Не сошелся же свет клином на Петре!

— Конечно, остались. Несколько человек. Не с каждым поддерживаю контакт, но вот с Мантлером, его зовут Йорг, мы сблизились. Помнишь, он ехал с нами в машине? Теперь он, как и я, во втором взводе.

— Да, знаю.

— Его спальня рядом с нашей. Когда-то мы играли с ним в ковбоев и индейцев.

— А теперь?

— Может быть, и сварим кашу. Посмотрим.

— Но это же здорово! Спальни рядом, служите в одном взводе — в таком случае нужно держаться друг за друга.

— Ты нас будто сватаешь, — улыбнулся я в ответ.

— Что-то я тебя не пойму, старина, хотя совсем не знаю Мантлера. То ты жалуешься, что не с кем словом переброситься, то дуешься, когда тебе пытаются что-то посоветовать.

— Предпочитаю сам находить себе друзей. Понятно?

— Как тебе будет угодно.

— Знаешь что, Вилли? Не хотел бы выглядеть глупцом, но все же скажу…

— Что, старина?

Я раздумывал, как бы признаться Вилли в том, что общение с ним мне приятно.

— Впрочем, это неважно, — отрезал я. — Забудь.

— Как хочешь. А теперь давай выпьем за дружбу, Еще два стакана! — крикнул Вилли официанту.

— Отлично. И знаешь что? У меня идея.

— Выкладывай, а то скоро ночь.

— Ночь! Вот оно, нужное слово. За ночных красавиц! Мы отправляемся к ним…

Я и сам не знал, почему мне пришла эта идея. Быть может, пиво ударило в голову? Предложение не вызвало особого восторга у Вилли, но он все же решил составить мне компанию. До сих пор мне не доводилось посещать дома ночных фей, но теперь, как казалось, я для этого созрел.

И вот мы оказались в предбаннике, похожем на глубокий гараж. У дверей стояли девицы, полуобнаженные, почти все с сигаретами.

Если вон той блондинке я суну пятьдесят монет, она откроет дверь. А через несколько минут — следующему. И наверняка у нее уже кто-то только что побывал.

Блондинка, видимо, заметила, что я уставился на нее, и сделала шаг в мою сторону. Мне стало не по себе. Я потащил Вилли за рукав:

— Смываемся! Быстрее!

— И это все? — спросил Вилли, когда мы выскочили на улицу. — Может, у тебя пустой кошелек? Могу одолжить.

— Не говори глупости, просто нет желания. В любом случае это не по мне. Не могу же я оставить в этом заведении все свое денежное довольствие!

Хмель как рукой сняло.

— Пошли, Вилли, в «Лисью нору». Успеем еще выпить по стаканчику.

Естественно, одним стаканчиком не обошлось. Уже светало, когда мы, пошатываясь, направились в казарму. Ко мне вернулось хорошее настроение.

— О, пре-прекрасный Ве-Ве-Ве-Вестервальд, эвкалиптовый рай, над твоими вершинами свистит холодный ветер, и все же в сердце, глубоко-глубоко, проникает маленький луч солнца! — заорал я дурным голосом на всю улицу.

— Прекратите! Безобразие! — Одно из окон над нашими головами раскрылось, и в нем показалось перекошенное гневом лицо мужчины. — Марш в постель, и быстро!

— Сам убирайся в постель! — закричал я ему в ответ. — Стоять «смирно», когда я с тобой беседую! Усвоил?

— Убирайтесь, или вызову полицию!

— Пошли, Петер, пошли! Пустое затеял, — наступал на меня Вилли.

— Что, в штаны наделал? — оттолкнул я его. — Я — нет! Буду петь где и когда захочу. И сейчас! Смирно! Запевай!

— Петер, не нарывайся на скандал! Этот наверняка вызовет полицию.

— Болтаешь тут! Он трус, как и ты. Все вы трусы, а если нет, то подпевай. Итак:

Вилли нахмурил лоб, сверля меня глазами, а я продолжал орать во всю глотку. Окно между тем закрылось.

Словно из-под земли возле нас выросла патрульная машина.

— Ну, у кого из вас такой приятный голос? — задал вопрос один из полицейских.

Я молчал, словно воды в рот набрал.

— У меня голос, — нетвердо проговорил Вилли, покачнулся и едва не свалился на тротуар. — Исполнить тебе серенаду, золотце мое? А? Не обижайтесь, господа полицейские. Сегодня вечером мне сообщили, что я впервые стал отцом. Мальчик! Надо же было отпраздновать это. Прекра-асен мир! — тихо затянул Вилли, подходя к водителю машины и пытаясь обнять его.

— Проваливай, только без шума! — отстранил его тот. — Коли такое событие, мы закроем на твои безобразия глаза, но в следующий раз заберем. Понятно?

— Понятно, золотце, — промямлил Вилли и, делая зигзаги, вернулся ко мне.

— А ты, — ткнул в меня пальцем первый полицейский, — получше присматривай в следующий раз за своим дружком. У тебя вроде бы побольше соображения.

— Конечно-конечно, — промямлил теперь я, дал Вилли взять меня под руку, и мы исчезли за ближайшим углом.

— Фу, едва не влипли! — простонал Вилли, когда мы отошли подальше. — Надо взять такси.

— Ну, старина, ты классик! Надо же: «Впервые стал отцом»! Нет, сейчас лопну от смеха!

— Единственное, что во всей этой истории было правдой, так это то, что вечером, когда родился мой первый малыш, я куролесил, как ты сегодня. Что скажешь на утреннем осмотре?