Ганс-Гюнтер Хайден - Фальшивые друзья

Сидевший рядом с водителем Вернер обернулся, разулыбался.

— Остальные — проверяющие. На все отведено ровно два часа.

Мы проехали дорожный указатель, показывавший направление к учебному полю. «Опель» въехал на просеку. Вернер и я вышли из машины, начали подготовку к «операции». Первым делом намазали лицо кремом, придающим коже темный оттенок, затем набросили на каски маскировочные сети, а их в свою очередь обсыпали мохом и листьями. Все это время остальные наши попутчики оставались в машине. Йорг вылез из автомобиля:

— Вот вам по саперной лопатке, чтобы все было как надо. — Он расстегнул нагрудный карман, вытащил несколько офицерских погон. — Какие звания мы вам присвоим? Ладно, будьте оба лейтенантами. А теперь — вперед!

Обнаружить ящик нам представлялось плевым делом.

Подходы к лесочку мы знали как дважды два по многочисленным маршам и учениям. Перед опушкой тянулась живая изгородь из кустарника, за которой мы могли добраться незамеченными почти до леса. Единственным опасным местом был открытый со всех сторон луг шириной с полсотни метров. Пост внешнего наблюдения всегда сосредоточивал внимание на нем, но нам повезло. Солдаты охраны так увлеклись игрой в покер, что мимо них можно было хоть на танке проехать.

Мы применили хитрый прием: Вернер представился штабным офицером-контролером, намылил солдатам как следует головы за то, что не вели наблюдение по всем правилам. Я же изображал помощника проверяющего, который фиксирует нарушения порядка в журнале.

— Дело можно поправить, — продолжал Вернер. — Мы не сообщим о вашем проступке. Но вам, соблюдая все требования разведки, придется отправиться на противоположную опушку леса. Если по пути заметите других офицеров-контролеров, запомните, где они расположились, потом доложите об этом майору Клинчке. Наблюдение мы берем на себя. Вопросы есть?

Спектакль, да и только: не было никаких офицеров-контролеров, как и майора Клинчке, но ошалевшие солдаты верили каждому слову Вернера.

— Есть, господин лейтенант! — И они исчезли.

Мы обменялись улыбками и принялись копать. Через десять минут ящик был в наших руках. Достали план, был там и компас. Приказ гласил: по заданному азимуту ровно в 21.45 достичь места назначения и передать лицу, которое будет нас ждать, компас. Затем последуют новые указания.

Вторая часть игры на местности тоже далась нам легко. Я вошел во вкус. Кто же поджидает нас?

В 21.30 мы вышли к забору, поверх которого была колючая проволока.

— Прямо как вокруг нашей казармы, — прошептал Вернер.

В 21.44 достигли цели. Перед нами высилась ограда с надписью: «Армия США». И что-то еще было написано на щите. Видимо, здесь находился склад.

— Не сбились ли с маршрута? — спросил я Вернера. — Чепуха какая-то. Может, компас врет?

— 21.45. Что будем делать?

В этот момент мы увидели часового.

— Смываемся! — прошипел я Вернеру. — Чего доброго, еще арестуют.

— Не пори горячку! А если это наш связной?

— Связной? В форме? Часовой?

— Что особенного? Мы тоже в форме. Давай попробуем еще раз, как на лугу, — предложил Вернер. — Мы, мол, здесь по служебным делам. А там посмотрим.

Вернер уверенно направился к часовому, я за ним, но в ногах моих была легкая дрожь. Вот и влипли.

Вернер вдруг захохотал:

— Иди сюда, Петер! Мы вышли в самую точку. Это один из нашей пятерки. Есть и новый приказ.

Связной передал Вернеру карту.

— Дай взглянуть. Что на сей раз нам надлежит сделать?

— Финишная прямая. Мы должны выйти к какой-то ограде, опять что-то там найти и принести к нашему «опелю».

Карта была настолько подробной, что мы без труда нашли это «что-то», напоминающее гробик или корытце с приколоченной крышкой. Предмет наших поисков был спрятан под стволом упавшего дерева. Тяжелый груз, черт побери! К счастью, мы оказались поблизости от «опеля», так как шли по кольцеобразному маршруту. Мы уложились в два часа и не скрывали удовлетворения, когда, все в поту, прислонили проклятое корытце к колесу машины.

— Ну как? — встретил нас Йорг. — Нелегко было?

— Работа, прямо скажем, мужская. А что в корытце?

— Наверное, ты не отказался бы, чтобы тебя вдруг с головы до ног обдали брызги шампанского? — В голосе Йорга звучали интригующие нотки.

— Тогда за чем дело стало? Сорвем крышку, и пусть льется шипучка! — воодушевился я.

— Нет, — ответил Йорг. — Потерпим до командного пункта.

— Вот прохиндей! — со злостью бросил Вернер.

Когда мы прибыли на командный пункт, а он располагался в обветшалом доме, стоявшем в стороне от дороги, Вернер и я хотели втащить корытце в дом, но Йорг снова воспротивился:

— Оставьте! И без того намучились. Другие сделают. На верхнем этаже душевая. Приведите себя в порядок. Не собираетесь же вы пить благородное шампанское в таком замызганном виде!

Мы бросились под струи воды, но даже сквозь их шум до нас доносилось из соседнего помещения какое-то постукивание, словно кто-то ударял отрезком железной трубы по батарее. Потом последовал залп вылетающих из бутылок пробок. Дождались!

Когда мы вошли, из динамика проигрывателя неслось: «Германия, Германия превыше всего…» Человек десять в военной форме, высоко подняв стаканы с вином, горланили во всю мочь. Кто-то подал нам стаканы, кто-то налил шампанского.

«…От Мааса до Мемеля, от Эча до Бельта — Германия, Германия превыше всего, превыше всего в мире!»

— За здоровье всех присутствующих! — предложил с последним звуком песня какой-то лейтенант. Был ли он на самом деле лейтенантом? Ведь и у Вернера, и у меня были такие же знаки различия.

Но ведь это… Провозгласивший здравицу повернулся, и передо мной предстал сам лейтенант Винтерфельд. Собственной персоной. Вот так встреча! Винтерфельд поднял свой бокал и начал тост в нашу честь:

— Я приветствую новых боевых друзей из рядов бундесвера, нашедших к нам дорогу. Камерадов, которые ныне проходят срочную службу. Камерадов, насытившихся по самое горло бестолковщиной и теперь готовых идти к цели, исполненной глубокого смысла. Я приветствую мужественных борцов и соотечественников Вернера Шнайдера и Петера Крайеса от имени членов восточной группы «Вупперталь» Ассоциации национальных солдат!.. Друзья, — продолжал он, — жизнь — это борьба. А наша жизнь — это борьба за окончательную реабилитацию германского солдата, против осквернения немецкой чести, против увековечивания раскола Германии. Друзья, тот, кто отрицает подвиги и страдания старшего поколения, прошедшего через окопы, или тем более презирает это поколение, тот берет на душу грех перед памятью павших, оскверняет человеческое достоинство оставшихся в живых и лишает молодых солдат бундесвера убежденности в их предназначении. А посему — покончим с клеветой на солдата Германии! Мы требуем: «Свободу Рудольфу Гвесу!»