Ганс-Гюнтер Хайден - Фальшивые друзья

Но не унывай! Они, конечно, хотят упечь тебя подальше.

Однако дела твои обстоят все же не так плохо, как хотелось бы кое-кому. Чтобы помочь тебе, мы, конечно, должны знать некоторые подробности.

Не будешь возражать, если я попрошу свидания с тобой, когда позволят обстоятельства? Или, может быть, напишешь мне? Дай о себе знать, потому что без твоего согласия я, конечно, никаких действий предпринимать не буду.

Будь здоров

Вилли, старина, спасибо, что ты не забыл меня. Ты всерьез думаешь, что ОДС может помочь мне? В твоем деле все гораздо проще, а мое такое запутанное. И противники такие сильные. Ты говоришь — напиши. Что написать? Лучше попроси, чтобы тебе разрешили свидание со мной. Да, пока не забыл, вот что я написал бы тебе еще:

Дорогой Вилли!

Спасибо за твое письмо. Конечно, мне была неприятна твоя реакция на мои вопросы. Но я понимаю, что иначе и быть не могло. Конечно, ты ни в чем не виноват, только сейчас поздно говорить об этом. Столько всего произошло за последнее время! Жизнь заставляет меня по-иному взглянуть на многие вещи. Недели две назад я зашел в нашу библиотеку. Собственно, у меня не было планов взять какую-нибудь книгу, зашел просто так.

На журнальном столике обнаружил подшивку газеты «Байернкурир», полистал ее. Газету выписывает командир и оставляет в библиотеке. Я знаю, сейчас ты хотел бы спросить, почему я пошел в библиотеку, если всегда ограничивался чтением «Боте». [5] Дешевое издание для военнослужащих Знаешь, с какого-то времени я стал размышлять над прочитанным, точнее, меньше доверять тому, что пишут в газетах. Стал сопоставлять прочитанное. Но вернемся к библиотеке. На полке лежали книги, какие я видел у Йорга. Были книги о Гитлере, в том числе сборники документов. Стояли там тома «Причины второй мировой войны», «Аэрофотосъемка операций войны» и другие. Трудно представить себе, что такие вещи разрешают печатать в ФРГ.

Но факт есть факт. Печатают и распространяют, в том числе по библиотекам.

Мне вспоминается наша офицерская столовая, в которой висит портрет Германа Геринга. «Мы чтим в его лице не рейхсмаршала, — говорил наш начальник, — а командира эскадрильи времен первой мировой войны». Теперь я понимаю, что имел в виду Винтерфельд, когда внушал нам: «Бундесвер — отличная школа для всех нас».

Да что писать, к чему все это? Никакой пользы от моей писанины. Поздно!

К черту начатое мною письмо! Лучше пообедаю тюремной баландой. Всего, о чем думаешь, не напишешь, а еда сейчас — единственное удовольствие. Кормят три раза в день. Точно по расписанию.

Первые две недели я отлично справлялся со своей новой ролью командира отделения. Да и особенно трудных заданий не было. Мое отделение отрядили на мытье и мелкий ремонт автотранспортных средств. Сам я сидел с другими командирами отделений на солнышке или в офицерской столовой.

Потом подошла очередь регулярного обмена опытом, что было довольно скучной процедурой. На пятницу наметили совещание, но я заранее радовался, потому что с 13.00 должен был заступить на унтер-офицерское дежурство. Мысленно я уже был в комнате дежурных, когда вошел лейтенант Винтерфельд и сразу же приступил к делу.

— Как вы, возможно, уже замечали, — сказал он, — в нашем взводе есть, кстати, как и в других частях и подразделениях бундесвера, опасные политические смутьяны, которые распространяют идеи хаоса и беспорядка. С одной стороны, они твердят о демократических правах солдат и требуют, например, снижения цен в солдатских буфетах. С другой — они умело манипулируют доверчивостью товарищей, проводя свою агитацию в пользу движения за мир в рамках так называемого Объединения демократически настроенных солдат, которое является коммунистической организацией, управляемой из Москвы…

На что нацеливался Винтерфельд, к чему хотел подвести нас своим рассказом?

— Но мы не остаемся безучастными, — продолжал он. — Сегодня мы им покажем. При обходе помещений после обеда мы проверим, не мешает ли этим красавцам их политическая деятельность выполнять обязанности по уборке, заправке постелей, соблюдению чистоты и порядка, содержанию в должном состоянии оружия. Если найдем непорядок, виновные не получат увольнительной и смогут как следует выспаться и подумать, стоит ли и впредь так же вести себя. Это, конечно, не исключает и более жестких наказаний. Чтобы у нас не было недоразумений, скажу сразу: в первую очередь я имею в виду ефрейторов Мюллера, Херманна, Бонзака и Бартельса. Думаю, мы понимаем друг друга. А теперь перейдем к следующим пунктам нашей программы на сегодня…

Бартельс? Да ведь это же Вилли!

Стало быть, при обходе казармы Винтерфельд решил поймать его. Не знаю, как родилась моя следующая мысль, но я вдруг подумал: это дело не пройдет. Надо выручать Вилли. Можно взять его проверку на себя и, даже если обнаружится что-то не то, заявить: «Все в порядке, ефрейтор Бартельс». Чем дольше я продумывал этот план, тем беспокойнее становилось на душе. Итак, я собирался, вопреки приказаниям прямого начальника, покрыть «опасного политического смутьяна» и коммуниста, которым якобы управляют из-за границы.

Время тянулось медленно. Я еще и еще раз продумывал детали плана. Надо было действовать быстро и первым войти в комнату Вилли.

Но мои благие намерения и трехчасовая подготовка к выполнению этого плана не увенчались успехом. Винтерфельд, очевидно, тоже преследовал вполне определенную цель, а посему разработал свой план. Вопреки обыкновению он первым поспешил в комнату третьего отделения и сразу же подошел к кровати Вилли.

Я так растерялся, что совсем забыл, что надо ведь проверять и других. Только когда ефрейтор Бонзак в третий раз повторил, что к проверке готов, я пришел в себя. Вилли я помочь уже не мог ничем, но Бонзаку — мог, ведь он тоже значился в винтерфельдовском списке. Я быстро проверил пуговицы на его гимнастерке и рубашке, личную посуду… Отметил, что все в норме. Слава богу, хоть что-то сделал полезного. А Вилли угодил в ловушку, поставленную Винтерфельдом, хотя у него всегда все было чистым, аккуратным. Проверяющий надел белые перчатки и провел пальцем по совку складной саперной лопаты, принадлежавшей Вилли.

— Завтра утром доложите о результатах проверки дежурному унтер-офицеру, — приказал Винтерфельд Бартельсу и бросил в мою сторону многозначительный взгляд. — Тогда посмотрим, отправитесь вы на субботу и воскресенье домой или будете учиться содержать в порядке свое место и личные вещи.

Когда мы выходили из помещения, я старался не встречаться взглядом с Вилли.

— Неплохое ты нашел себе занятие, — услышал я над самым ухом и отпрянул от стола дежурного, за которым дремал. Голос принадлежал Вилли. — Как тебе служится с голубым аксельбантом, господин старший надсмотрщик?