Владимир Козлов - Попс

Над лужайкой в усадьбе Царицыно висит туман. Народу немного: понедельник, дворцы закрыты. У главного дворца без крыши копают канаву мужики в оранжевых жилетах. В пустых оконных проемах растут кусты. На скамейке сидит старик в темно-сером пальто, читает «МК».

— Я не знаю, почему у нас так получается, — говорит Настя. — Я хотела бы строить с тобой отношения, строить любовь, строить будущее, наконец. Но что-то не получается.

— И по-твоему, виноват в этом я?

— Я этого не говорила.

— Но имела в виду?

— Может быть, и имела.

— А что ты еще имела в виду?

— Что если у двух молодых людей — у парня и девушки — что-то не получается, то, может, имеет смысл… сделать паузу, понимаешь? Подумать, посмотреть, может, встретиться с кем-то другим…

— И ты уже встретилась?

— Нет, конечно. Я так не могу. Мне вначале нужна какая-то ясность.

— Да, ясность — это отлично. Во всем должна быть ясность, без ясности жить невозможно…

— Ладно, не надо прикалываться. Я с тобой говорю серьезно.

— Пиво будешь пить? Я угощаю. Пошли, там внизу продают.

— Хорошо, пошли. Сейчас как раз акция. Не помню только, какой бренд проводит…

Сидим на скамейке с бутылками пива, лицом к большому дворцу. У меня — «Балтика-тройка», у Насти — «Туборг». Бренда, проводящего акцию, не нашлось. Дорожка усыпана гниющими листьями. По ней семенит бегун в темно-синем спортивном костюме.

— Ты пойми, Саш, я тебе не предлагаю ничего такого… Просто я пытаюсь думать о будущем. Я никогда не смогла бы быть «мужней женой» — сидеть дома с детьми. Я вообще не знаю еще, хочу я детей или нет. Думать об этом пока еще рано. Но кое о чем я думаю. В смысле, о будущем. Меня, например, волнует карьера. Я хочу куда-то устроиться, начать набираться опыта…

— Куда ты спешишь? Еще почти два года учебы…

— Но чтобы карьеру выстраивать, начинать надо сейчас. Чтобы прийти на работу — а у тебя уже опыт. А если вообще без опыта, на тебя по-другому посмотрят. — Настя делает глоток пива. — Представь, как было бы классно — закончить институт, устроиться в хорошую компанию, снять квартиру… На отдых куда-нибудь съездить вдвоем…

— Не обижайся, конечно, но мне это по фигу. Карьера, квартира, отдых…

— Ну, как знаешь. Я тебя не заставляю…

— А как ты меня можешь заставить? Я, вроде как, свободный человек…

— Да, ты прав. Ты — свободный человек.

Прощаемся с Настей у метро. Она заходит в стеклянную дверь. Дверь резко захлопывается, чуть не ударив старуху с сумкой-тележкой.

Я иду к радиорынку. Глеб говорил, что там есть палатка, где дешевые струны «Ла Белла».

У входа на рынок топчутся чуваки, бормочут одно и то же:

— Куплю сотовый. Куплю сотовый дорого. Вы сотовый не продаете? Куплю сотовый…

Почти все говорят с акцентом.

Наверно, все уже знают, что большинство телефонов в Царицыно — краденные. Но это никого не волнует, тем более, ментов. Менты, конечно, получают свою долю. Иначе все не было бы так открыто и явно.

Я сам здесь купил свой первый мобильник четыре года назад — старую большую «Моторолу» с черным поцарапанным корпусом. Тогда в некоторых палатках продавались вообще старинные телефоны: здоровые, квадратные, с выдвигающейся антенной. Мама потом ругала меня. Говорила, что телефон мой, скорей всего, краденый, и что она бы дала мне денег на нормальный.

В ворота рынка въезжает черный грязный «БМВ» с погнутым крылом. Я отскакиваю в сторону.

Стоим с Михой в мужском туалете. Он курит. За окном идет мокрый снег.

Я спрашиваю:

— Как насчет того, чтобы прийти на концерт двадцать третьего? Поддержать нас, что ли?

— А где вы лабаете?

— В «Р-клубе».

Миха кривится, стряхивает пепел с сигареты в жестянку, затягивается.

— Не, не приду. Только без обид, окей? Как говорится, ничего личного. Просто клубы вроде «эрки» меня ломают. Я там был раза два, классе в десятом-одиннадцатом, и впечатление очень убогое. Звук — говно, публика — отстойная: одни малолетние идиоты. Через десять минут туалет превращается в зону блева. Сам понимаешь, кайфа нет никакого.

— Ну а так, просто, чтобы нас поддержать?

— Что значит, поддержать? Нет, ты объясни мне, пожалуйста. Мы с тобой — взрослые люди. Я же не буду там прыгать от радости, оттого что услышал вас. Да я вас слышал уже, «демо» ты приносил. Вроде, неплохо, но это — не моя музыка однозначно. — Миха делает затяжку. — Ладно, знаю, как я вас поддержу. Я билет у тебя куплю. Куплю, но на концерт не приду. Ты же говорил, что выкупили билеты, что надо распространять… Хорошо?

— Хорошо.

— Сколько он стоит?

— Шестьдесят. За сколько сами купили, за столько и продаем. Глупо пытаться на этом наварить, да?

— Наверно. Ладно, со стипухи отдам. Нормально?

— Нормально.

— И давай билет. Пусть будет, типа, на память.

На бетонных ступеньках у входа в «Р-клуб» толпятся несколько компаний — музыканты и их друзья. С нами — приятели Глеба и парень хиппового вида — его привел Леха.

Глеб достает из чехла бас-гитары плоскую бутылку коньяка.

— Перед концертами музыканты всегда пьют коньяк, — говорит он, срывая акцизную марку и откручивая пробку. — Это такая традиция. Ну, приступим. Сначала те, кому на сцену, а потом — остальные. Кому достанется…

Глеб делает глоток, потом — я. Коньяк обжигает горло. Я передаю бутылку Лехе. Он делает вдох, высоко задирает бутылку и, не касаясь губами горлышка, вливает в себя хорошую порцию: в бутылке остается меньше половины. Леха отдает бутылку другу Глеба.

Мент-охранник копается в моем рюкзаке, потом в гитарном чехле.

— Водки точно нет? — спрашивает он. — А то умудряются проносить в гитарах. Потом полная гримерка бутылок…

Я пожимаю плечами, беру рюкзак и гитару, прохожу в клуб.

Играет «Раммштайн». Два тинэйджера сидят у стойки бара. У столика в углу сидит компания музыкантов с инструментами. На столике — бутылка водки, пакет сока «J-7» и одноразовые стаканы.

— Песню про ментов будем петь? — спрашивает Глеб.

— Ну да, конечно. А почему такой вопрос?

— Здесь охранники — менты…

— Ну и насрать. Что они нам сделают?

— Нет, я так просто…

Идет настройка.

— Теперь гитара, — говорит в свой микрофон звукач. — Чистый звук.

Я несколько раз ударяю по струнам.

— …И с «примочкой».

Я жму на педаль «овердрайва», беру три аккорда, обвожу взглядом клуб. Вижу маму. Она — за столиком в углу, держит пиво в прозрачном стакане. На ней — джинсы и черный свитер. На вид ей не больше тридцати. Она вообще выглядит молодо, только морщинки у глаз.

Остальные, кто пришел на нас, стоят у сцены: человек двадцать. Кто-то прошел бесплатно, по списку, кто-то по билетам. Из пятнадцати мы продали одиннадцать.