Павел Тетерский - Muto boyz

— Привет из карликового государства Бельгии?

— Бельгия — не карла. Карлы — это пердяевки типа Андорры, Монако или Сан-Марино, которые величиной с большую коммунальную квартиру. Но, в обшем, ты прав, о мудрый негрило: эта бумажка именно с фламандских равнин. Посмотри, какая несуразная фамилия у нашей новой товарки по переписке.

Чик скомкал факс и перебросил мне в другой конец офиса. Бельгийскую девушку звали Аннелис, а фамилия была — Vankerchaever. Как это должно звучать, мы так никогда и не узнали.

Кроме вежливо-настороженного напоминания о приближении сроков оплаты, в вощёном коме содержалось пять таблеток трамала. Чикатило любил такие экзальтированные способы передачи наркотиков — это всегда поднимало настрой, как и все приятные неожиданности.

— Мы здесь рискуем сторчаться, Чик, — сказал я, расчехляя по очереди жёлто-зелёные капсулы. — Нам ничего не остаётся в этой отвратительной клетке, кроме как сторчаться. Пойду на кухню, запью гадость водичкой.

На кухне я зачем-то надолго разговорился с какой-то неинтересной девчонкой в белой блузке, которая работала за стеклянной дверью на другом конце коридора. Когда я вписался обратно, секретарша Илона уже вернулась с обеда и, выпятив обтянутые белым сисечки, с улыбкой слушала раздухарившегося Чикатилу. Видимо, он тайно закинулся задолго до меня, потому что его уже вовсю пробило на движения: он обезьяной прыгал по офису, вертя перед носом очередной факс-новорожденный листочек, разглядывая его со всех сторон и перечитывая чуть ли не справа налево.

— Как хорошо, что ты пришёл, — набросился он на меня так, как будто я мог по каким-то причинам не прийти. — Мы тут получили по факсу весьма интересный документишко. Читайте, батенька, и удивляйтесь. Зрите, какую невообразимую гниду, какого Горыныча мы пригрели на наших мужских волосатых грудях. Зрите в корень, батенька. Нате вам.

Я ожидал чего угодно, только не этого. Такие писульки я видел разве что в кинозарисовках про Берию и тридцать седьмой год — да я просто не мог представить, что в девяносто восьмом кто-нибудь может тратить своё время на такие экзерсисы. Конечно, во всех офисах все постоянно стучат друг на друга, но чтобы стучать в письменной форме — нет уж, увольте. Чёрт возьми, это было так неожиданно и паскудно, так зажигательно в условиях бездействия. Я серьёзно — автору даже не хотелось настучать гриндерами по рёбрам, настолько это было невообразимо.

Документ адресовался «генеральному директору компании «Лауда-Тур» Стриженову И. Ю.», а озаглавлен был «Служебной запиской».

«Уважаемый Илья Юльевич, — гласил он. — Уже на протяжении нескольких месяцев я сотрудничаю с возглавляемой Вами компанией «Лауда-Тур». Всё это время я пристально наблюдаю за работой персонала и считаю своим долгом высказать Вам некоторые соображения, что, на мои взгляд, помогло бы увеличить КПД работы компании».

Потом стукач долго и нудно подходил к тому, что этот самый КПД напрямую зависит от дисциплины сотрудников, их преданности Команде и безукоризненному выполнению ими своих функций и обязанностей. «А вот с этим, — констатировал доброжелатель, — у нас есть проблемы». Причём одной из главных он считал Чикатилу.

«19.06.1998 г. он в рабочее время позвонил мне домой и пытался узнать, как установить игровой диск на рабочий компьютер. 28.07.1998 г. он же был обнаружен мной переодевающимся на рабочем месте в одежду, стиль которой не вяжется с имиджем компании «Лауда-Тур». На мой вопрос о его намерениях он ответил, что его рабочий день закончен, и покинул рабочее место. Следует заметить, что в тот момент было всего 16 часов, и до конца рабочего дня оставалось ещё 2 часа…» и всё остальное в том же духе.

Подписано это было, разумеется, Ваней Семенных — чёрт возьми, он нам не понравился с самого начала, но такого мы даже от него не ожидали. Это нечто вообще выходило за рамки нашего восприятия реальности — есть веши, прекрасные в своей первородной подлости. Если существуют в мире отрицательные идеалы, свободные от критики именно в силу своей идеальности, то один из них как раз лежал в данный момент на моём столе. Мы все пялились в него, округлив глаза, и Илонины сисечки так же округло провисали прямо над моим правым ухом, мешая сосредоточиться.

С этой Илоной всё склеилось как-то странно, что ли. Она была тем, чем и должна быть нормальная секретарша — видной девчонкой из провинции (не тульско-рязанского типа — из какой-то большой, замиллионной провинции типа Ё-бурга или Нижнего), готовящейся защищать диплом в среднестатистическом столичном вузе и начинающей подыскивать себе стартовую площадку для карьеры. В первые же несколько дней мы популярно объяснили ей, что в этом плане «Лауда-Тур» — последняя строчка во всемирном рейтинге стартовых площадок, но она всё равно осталась и сваливать от нас не собиралась.

— Потому что с вами весело, — призналась она как-то раз. — Вы не похожи на других НАЧАЛЬНИКОВ.

Это, конечно, льстило нашему самолюбию вдвойне: нас не только назвали начальниками, но и обозначили нашу непохожесть на коллег по статусу (Чикатило даже пару дней тренировал новый покровительственный взгляд, пока это ему не остое…енило). Но, с другой стороны, в этой самой непохожести и таились основные камни. За всё время, что мы выписывали Илону на тусовки, вечеринки и в «Красные столы» (а мы постоянно выписывали Илону на тусовки, вечеринки и в «Красные столы»), никто из нас ни разу не предпринял хоть сколько-нибудь серьёзных попыток телесного контакта. Это удивляло нас, но больше всего это удивляло саму Илону.

Не то чтобы она была однозначной блядью и мечтала как можно быстрее учинить перепих с НАЧАЛЬНИКАМИ. Просто отсутствие сексуального интереса с нашей стороны было таким однозначным, что становилось обидным. Это шло вразрез с её представлениями о собственных возможностях. Тем более что всё обычно начиналось стандартно для таких отношений. Все эти приглашения на чашечку водки в кабак, все наши «чтотыделаешьсегоднявечером». Даже то первое собеседование, когда наши взгляды сами собой сползали с её лица ниже и ниже по телу — всё это соответствовало поведенческим стереотипам начальников, собирающихся устроить средней примитивности секс с секретаршей. Но как раз после этого и начинались эти самые камни, баррикады, барьеры: продолжать мы почему-то не могли. Что-то нам мешало, какой-то долбаный скрытый комплекс — наверное, комплекс не втянувшихся молодых начальников. Или комплекс ложной непохожести, я не знаю.

— …Боже мой! Мы должны это оставить на память! — восторженно выдохнул я.

— Мать твою! — вторил Чикатило. — Вы посмотрите на этого Ваню! Он фиксировал все даты, вы представляете?! Этот мудак записывал даты. Нет, это просто не укладывается в моей голове.