Иэн Уотсон - Блудницы Вавилона (Whores of Babylon)

– Предупреждений не было пока.

– Полагаю, и не будет. А новость об участии в заговоре дочери могли приберечь до лучших времен – это ведь потенциальный рычаг давления. Не исключаю, что дворец даже откажется прислать врача, который помог бы обеспечить рождение мальчика. Дадут какие-нибудь бесполезные снадобья. В общем, на них полагаться бесполезно.

– Теперь мы знаем, что туннель идет до самого дворца.

– Отец проговорился, что злоумышленник мог прийти как из Вавилонской башни, так и из дворца. Значит, подозревает приближенных царя.

– Знаешь, когда ты заговорила, я даже испугался – подумал, ну вот и все, сейчас проболтается.

– Я знаю его лучше, чем ты, и сразу поняла, что он встревожен и растерян, не понимает, что случилось и как это могло произойти. – Фессания радостно потерла руки. – И я решила загадку! Выявила врага! Указала змею, которую он пригрел на груди!

– Какой бог в прошлом году выбирал для Мардука невесту?

Она рассмеялась.

– Иштар. Думаю, Алекс, мы сегодня же приступим к операции «Зачатие»! Я готова. Жду тебя в полночь в моей постели. Приходи и не пожалеешь. Я буду вся твоя.

В назначенный час, ближе к полуночи, Алекс пробрался к дому, прокрался на ощупь по темной лестнице, прошел на цыпочках по коридору.

Скользнув бесшумно за тростниковую дверь, он наткнулся на тяжелый полог, повешенный Фессанией, должно быть, специально, чтобы приглушить какие-либо исходящие звуки. Проникнув за него, Алекс достаточно ясно рассмотрел кровать и свернувшуюся под одеялом фигуру. На темно-сером фоне в раме окна висела в нижнем углу раздувшаяся бледно-желтая луна.

– Я здесь, – шепнул он.

Никто не ответил. Фессания спала.

В какой-то момент в голове зашевелились тревожные мысли. Что, если Фессания уложила в комнате одну из служанок, а сама перебралась на крышу – понежиться в призрачном свете луны? Но нет, в лице спящей проступали знакомые черты. И что дальше? Он сбросил юбку, развязал набедренную повязку и, опустившись на колено, зажал Фессании рот ладонью.

Женщина под одеялом задергалась. Алекс отбросил одеяло – она спала без одежды – и прижался к теплому и мягкому женскому телу. Фессания обняла его, не трогая спину. Он убрал руку с ее губ, но тут же наложил на них другую печать молчания. Возражений не последовало, и поцелуй углубился.

К удивлению Алекса, Фессания вовсе не собиралась довольствоваться пассивной ролью похотливой изнеженной госпожи, отдающей себя во власть варвару-рабу, и, вывернувшись, оседлала его. Лежа на еще помнящей кнут спине, он терпеливо ждал, пока Фессания совладает с непокорным членом, вберет его в себя, сожмет бедра. Подпрыгивая, она пыхтела, как будто уже рожала, и быстро исторгла из него фонтан горячего семени, после чего обмякла и упала. Некоторое время они лежали, постанывая, сопя и урча, словно две наигравшиеся кошки.

– Вытекает, – прошептал он, почувствовав сырость.

– На тебя. И не все. Уверена, что-то осталось. Пятно на простыне тебя не выдаст. А теперь, когда соку поубавилось, возьми меня сзади, по-звериному. – Распростершись на кровати, она выставила зад и развела ноги.

Алекс сделал как велено и оставался с ней еще с час, к концу которого ее уже клонило в сон. Когда он освободился, Фессания попыталась протестовать, но не словами, а недовольным ворчанием.

– Мне надо уходить, а то усну и прозеваю рассвет, – объяснил Алекс, целуя ее в ухо.

Он оделся и осторожно проделал обратный путь до своего тюфяка под фиговым деревом в залитом жемчужным сиянием дворе, почти не чувствуя растворившейся в сладкой усталости боли.

* * *

Визит повторился на следующую ночь. И еще на следующую. К тому времени Алекс уже не сомневался, что у них не просто секс – они занимаются любовью.

Днем в доме царил относительный покой, чего не было бы, обоснуйся здесь Музи со своей свитой и гнедым жеребцом по кличке Галла, названным так в честь безжалостно преследующих добычу демонов.

Тем не менее Нингаль-Дамекин без устали царапала палочкой по вощеным дощечкам и расхаживала по дому походкой протершего седло всадника. Во дворе то и дело мелькали торговцы, доставлявшие продукты и вино, мастера, устанавливавшие и украшавшие столы – столовая вместить всех гостей определенно не могла. Прибывавшие свадебные подарки выставлялись на всеобщее обозрение в обеденной комнате: китайская ваза с драконами, нефритовая статуэтка, изображающая властного вида особу, двенадцать локтей шелка, две амфоры отменного вина, прекрасное кожаное седло, копье и еще много всего. Гупта прислал два зеркала, соединенных таким образом, что, раскладываясь, они смотрели одно на другое, как счастливая пара. Из храма Мардука прибыло приданое – мешочек с золотом.

Работы хватало: двор требовалось постоянно подметать и опрыскивать водой от пыли, молельню содержать в чистоте и вылизывать до блеска. В кухне, средь клубов пара и дыма, без устали трудилась Мама Забала, производя горы отходов, которые нужно было выносить на улицу и рассеивать по всему дорожному полотну.

Между тем сама Фессания по большей части сидела в своей комнате, не замечая общей суеты и сочиняя – как она сообщила своей перепуганной тетушке – поэму.

В ночь накануне свадьбы, когда они лежали в постели, Алекс спросил:

– Ты действительно сочиняешь поэму?

– Да. Но она существует пока только у меня в голове. Называется «Блудницы Вавилона».

– Почитаешь?

– Она еще не закончена, Алике Фалл икс.

– А когда будет закончена?

– Через девять месяцев.

– Понятно. Но и это еще не точно.

– Все будет в порядке, если только сильно верить. Тогда мое лоно не отряхнет зачатый плод. Между прочим, я распорядилась, чтобы Нингаль-Дамекин отправила приглашение Гупте. Раз уж Гупта будет моим наставником, гуру невидимости, то пусть Музи постепенно привыкает к нему.

– Твой отец появится?

– После всех ценных советов и подсказок, которые он от меня получил, с его стороны было бы оскорблением не прийти. И Гибилу это тоже не понравилось бы. А что же не спрашиваешь про новую Зарпанит?

– Сказать по правде, я бы предпочел ее не видеть.

– Думаю, увидишь.

Разумеется, Фессания оказалась права.

В день великого торжества Мардук с Деборой-Зарпанит последними из гостей прибыли к парадному входу на четырехколесной повозке и в сопровождении трех магов и взвода солдат. Двор и столовая уже были заполнены людьми. Жених с отцом нетерпеливо ходили по кругу. Нингаль-Дамекин держалась рядом, хотя ей и стоило больших усилий не отставать. Фессания задерживалась наверху, где взбивала свадебный парик. В молельне так или иначе вовлеченные в различные судебные разбирательства гости старательно обхаживали мирового судью, которому и предстояло провести обряд бракосочетания. Алекс, едва успевавший наполнять вином опустошаемые с неимоверной быстротой кубки, обменивался впечатлениями с Гуптой.