Иэн Уотсон - Блудницы Вавилона (Whores of Babylon)

– Не важно! Согласно книге предсказаний, так оно и будет. – Царь заерзал, приподнялся с ложа и выпустил газы. – Эратосфен посетит Египет. Находясь в городе Сиене, он отметит, что в полдень дня летнего солнцестояния солнце находится непосредственно над головой. В то же время солнце в городе моего имени, Александрии, находящемся в нескольких сотнях миль к северу, отклоняется от вертикали на семь градусов…

Некоторое время он разглагольствовал в том же духе, а когда умолк, все повернулись к Алексу.

Чего от него ждут? Чтобы он спорил с этим? Но Эратосфен рассчитал все правильно! В качестве возражения можно представить лишь тот аргумент, что мир, в котором они – он и царь – обитают, есть на самом деле elektronik модель, существующая лишь благодаря некоей tekhne будущего. Что Вавилония и есть весь мир, и размеры ее не больше того ящика, в котором она находится.

Но не будет ли такое заявление сочтено богохульством? Преступлением, за которое наказывают сажанием на кол?

– Ну? Мы ждем с нетерпением.

Алекс открыл рот, не зная, что сказать. Спасение пришло извне.

Вскрик. Оглушительный треск.

В палатку просунулась голова часового.

– Простите, ваше величество! Генерал Пердикка…

Генерал поднялся, схватил меч и поспешил к выходу. На мгновение палатку осветило пламя бушующего костра. Горела куча собранного хвороста.

Царь потрепал Алекса по щеке.

– Argumentum ex machina, как скажут бритолицые римские варвары! – Он тоже встал и вооружился копьем, моментально трансформировавшись в совсем другого человека – отважного и решительного воителя. – Наверное, львы сами пришли к нам!

Музи последовал за ним. Потом Антипатр. Слуги тоже высыпали в ночь. Алекс, все еще коронованный золотым лавровым венком, вышел последним.

У полыхающей кучи выл и бил себя в грудь Аншар. Незнакомая лошадь нервно переступала с ноги на ногу, косясь на огонь. Возле лошади стоял Неттичин.

Навстречу царю поспешил Пердикка.

– Еще один гонец с сообщением для господина Музи, ваше величество. Глупец вообразил, что за ним гонятся дикие звери, и запалил факел. А когда поднялся, бросил его на хворост, желая предупредить нас.

– Какие известия ты доставил? Что привело тебя сюда среди ночи? – проревел Александр.

То ли Неттичин не признал царя, то ли был слишком потрясен, чтобы думать о протоколе, но направился он прямо к Музи.

– Весть тяжела, хозяин! Дочь твоя здорова. Жена же умерла.

Музи как будто захлебнулся воздухом.

– Какая дочь?

– Доктор Кассандр разрешил госпожу от бремени. Девочка в порядке. Хозяйка от потери крови скончалась.

Фессания умерла? Все вокруг разом потеряло смысл. Надежды умерли, любовь застыла, будущее перестало существовать.

– Там господин Гибил. Я предложил отправиться по следам Аншара, и он согласился. Долг госпоже, один шекель, так и остался за мной. Я был верным слугой ей, таким же буду дочери. Я взял коня и в путь пустился. Ночь пала, дикие собаки выли. День угасал, лучи его бледнели. Земля была мертва, как и моя душа, отравленная ядом змей и скорпионов. Пыль высохших костей дышать мешала, забивая нос. Мой конь безумно мчался, словно спеша сорваться со скалы, собою жертвуя в память моей госпожи. Когда взошла луна, свет ее был тускл и мертвенен. Я слышал, как дракон преследовал меня, желая в сердце погрузить отравленное жало. И вот я здесь.

Кровавый мясник, Кассандр!

Гнев Алекса обратился на Музи – Музи, вытащившего его из города в эту дурацкую экспедицию, едва не закончившуюся для него, Алекса, ролью царского катамита.

– Ты, ничтожный червяк! – прохрипел он, поворачиваясь к потерявшему дар речи супругу. – Любитель львиц. – Глаза Музи расширились. – А теперь еще и Пан-дар раба своей жены.

Чью дочь, по-твоему, носила Фессания? Он не успел сказать это, потому что Музи вдруг оскалился и ткнул в него мечом.

– Защищайся, раб! Если Фессания умерла, то и тебе не жить. Возьми оружие!

– Убей меня и так. Проткни. Потешь тщеславие. Ублажи своего песьего божка. Мне все равно.

– Прекратить! – крикнул Пердикка. – Позор!

Вид ссорящихся заметно оживил царя. Глаза его заблестели.

– Какие страсти здесь бушуют! – воскликнул он сорвавшимся петушиным голосом и тут же, прокашлявшись, продолжил баритоном: – Я запрещаю тебе, Музи, драться с ним! Какой ловкий способ выиграть спор, убив предмет его. Я с ним еще не закончил – очередь моя.

И мне, конечно, жаль, – добавил царь, – что так случилось. Я знаю, что такое горе. Сам пережил недавно смерть Гефестиона. Да, я преодолел печаль.

Музи опустил меч.

– Позвольте мне уехать, ваше величество. И примите в дар этого раба.

– Сегодня он свободный человек, и ты распоряжаться им не можешь. Завтра мы все отправимся на охоту. Царь – как и бог – превыше скорбей смертных. И те, кто служит ему, должны быть тоже выше их. Есть лишь одна бессмертная трагедия, в которой людские беды суть тусклые отраженья в зерцале жизни. Трагедия эта – гибель империй – в широчайшем смысле. Вот с этим роком и обречен сражаться вечно царь. – Из глаза Александра просочилась слеза.

Бросив оружие на землю, Музи шагнул к Алексу.

– У нас у всех свои печали.

– Не могу поверить, что она умерла, – прошептал Алекс.

Царь отшвырнул копье и обнял его за плечи.

– Я начинаю понимать природу нежную печали, которую с тобою разделяет хозяин твой. Позволь тебя утешить. – Он подтолкнул Алекса к палатке.

– Продолжим спор? – спросил Музи.

– К черту спор. Я интерес к словам утратил.

Царь втащил Алекса за собой. Больше в палатку никто не вошел.

Однако, едва добравшись до ложа, Александр растянулся на нем и моментально захрапел. Верх взяло пьянство.

Алекс опустился на ковер. Некоторое время он сидел, думая о том, как скрыться из лагеря. Потом допил из чаши. Перебрался к другой. Выпил из нее. Осушив все, он притулился в углу.

Завтра я должен умереть.

И тут же на смену этой мысли пришла другая. Моя дочь. У меня есть дочь.

Мысль промелькнула и ушла. Дочь была всего словом, которое вскоре потеряло всякий смысл.

Хотя Алекс и не одержал верх в состязании умов и даже не разделил с царем постель, Александр настоял на том, чтобы взять его с собой.

На следующее утро отряд ветром пронесся по дикой пустоши лежавшей за холмами равнины. Всадников сопровождала стая собак во главе с Тикки. Алексу достался конь Ирры, который остался в лагере.

Охотники спугнули мирно щипавших полынь коз. Умчались антилопы. Но львы так и не появились. И как ни рыскали собаки по кустам и между мескитовых деревьев, запах больших кошек как будто испарился. К полудню охотники достигли скалистого хребта, пронизанного мелкими каньонами, но и здесь встретили лишь одинокую лису.