Лидия Раевская - Мама Стифлера

И тут на помощь, конечно же, пришла Ершова. Да.

Совершенно случайно она позвонила мне, и совершенно случайно же сказала:

— Ты знаешь о том, что мы с тобой неумолимо плесневеем, Лида? Вчера я обнаружила у себя седой волос, а позавчера мне в метро уступил место рахитичный подросток. А я почему-то автоматом сказала ему: «Спасибо, сынок, дай Бог тебе здоровья». Это ли не говнище?

Это действительно было нехорошим знамением, и я полностью согласилась с Ершовой. А так же поинтересовалась у неё, не знает ли она как бороться с возрастными недугами:

— Это полное говнище, а у меня целлюлит на жопе. Что делать будем?

Ершова секунду помолчала, а потом сказала:

— Сауна. Мы будем избавляться от жиров и седин с помощью пышущего жара и войлочного колпачка.

Ершова сказала это так уверенно, что у меня не возникло сомнений: вот она — панацея от всех болячек. Пышущий жар, войлочные колпачки, голые розовые бабы на деревянных лавках, банные листы на жопе и запах хвои… Сразу вспомнилось всё что я знала о бане и сауне. А вспомнилось как-то мало: хилые младенцы, которых бабки-повитухи лечили в банях, и недорогие проститутки.

— Юля, — осторожно поинтересовалась я у Ершовой, — а в сауну разве приличные женщины ходят?

— Нет. — Отрезала Ершова. — Не ходят. У приличных женщин есть приличные мужья с неприличным баблом и собственным домом с баней и бассейном. Вот туда и ходят приличные женщины. А мы с тобой две целлюлитные потаскухи, которым надо срочно приводить себя в порядок, иначе уйдёт последний поезд, и я навсегда останусь женой Толясика, а ты помрёшь старой девой.

Юлька резала правду-матку толстыми ломтями, а я уже точно знала: если сауна это мой последний шанс — я туда пойду, даже если толпа народу будет орать мне в спину: «Смотрите! В баню новых проституток завезли!» Всё равно пойду. Ибо на Фиточистон надежды никакой.

Ершовская сауна по факту оказалась инфракрасной кабиной в салоне красоты, куда мы с Юлькой не очень регулярно ходили подстричься-покраситься и попемзить пемзой пятки. Такой деревянный ящик с тонированными стеклянными дверями, похожий на большую микроволновку. Не спрашивайте про принцип действия этой газовой камеры, но внутри там было жарко, потно, и ещё тошнило от Ершовой, которая развалилась на всю микроволновку, и басом охала:

— Охохо… Прям чую, чую, как из меня старость испаряется! Охохо… И сиськи, вроде, выросли, не? Охохо, блять… Жалко…

Тем не менее, на оздоровительные процедуры в микроволновку мы с Юлькой ходили каждую субботу вот уже три месяца. Не знаю как там чо насчёт целлюлита, но к концу второго месяца я уже ходила туда только для того, чтобы тоже поохать басом. Я была уверена, что это хорошо действует на мой бронхит.

В очередной раз, в очередную субботу, в юном месяце апреле, за неделю до моего двадцатишестилетия — мы с Ершовой должны были снова посетить микроволновку и полтора часа поохать басом. Я уже взяла заранее приготовленный субботний пакет с тапками и кремом для жопы, попыталась надеть сапоги, и поняла, что у меня этот незатейливый трюк не получается. Ноги в сапоги не влезали. С минуту поразмыслив что бы это такое могло быть — я поняла, и пошла звонить Юльке.

— Только не говори, что ты сегодня никуда не пойдёшь. — Вместо привестствия ответила в трубку Ершова, и пригрозила: — Организм уже приучен к сауне, и теперь надо туда ходить всю оставшуюся жизнь. Иначе твой целлюлит будет у тебя снизу из штанов вываливаться.

— Я не могу. — Пришлось покаяться. — У меня, кажется, ноги с пьянки опухли. Я ни в какую обувь не помещаюсь. Только в тапки.

— Охохо, Лида — Ответила Ершова, и я поняла, что она уже сидит в микроволновке. Без меня. — Охохо, блять. Тогда сегодня не приходи. Вдруг у тебя слоновья болезнь началась?

Я напряглась:

— А это опасно?

— Очень. — Подтвердила Ершова. — И заразно. Не хватало ещё и мне опухнуть.

— И что мне теперь делать? — Я сильно расстроилась.

— Охохо… — Басом поохала Юлька. — Лечиться тебе надо теперь, хуле. Охохо, блять…

И отсоединилась.

Я подождала ещё два дня, поняла, что вслед на ногами у меня опухли и руки, и шея, и вообще всё что в моём организме раньше могло сгибаться — и пошла в поликлинику получать группу инвалидности и льготы на бесплатный проезд в метро.

Симпатичный бородатый доктор пощупал мои растопыренные пальцы, сделал рентген, и, глядя на снимок, сурово сказал:

— Ревматоидный артрит. Поздравляю.

На всякий случай, я уточнила:

— То есть, это я не от бухары опухла?

Доктор посмотрел на меня пронзительным взглядом, неодобрительно покачал головой, и утешил:

— Нет. Это гораздо хуже. Это на всю жизнь. В сауну, поди ходила? На улицу потом сразу выбегала? Вот и пришёл пиздец твоим суставчикам — После чего он заглянул в мою медицинскую карту, и добавил: — Вот так-то, Лидия Вячеславовна, вот так-то…

И тут я всхлипнула:

— А льготы у меня будут, чтоб на метро ездить бесплатно?

— Будут. — Сказал доктор, и стал что-то писать в моей карте. — Но они вам не пригодятся. Потому что через месяц вы вообще не будете ходить. Вот так-то, Лидия Вячеславовна, вот так-то. Возьмите рецепт, и купите вот этих пилюль. Ходить вы от них не будете, конечно, гыгыгы, но спать будете как убитая. Собственно, ничего другого вы теперь делать и не будете.

Завыв как дикий койот, я выбежала из кабинета, и кинулась звонить Ершовой:

— Юля, доктор сказал что я скоро умру! Я не буду больше ходить!

— В сауну? — Уточнила Юлька.

— И в сауну тем более! Ножки мои, ноженьки… Ы-ы-ы-ы-ы…

— В штаны ссаться будешь?

— Буду! Я ж ходить-то не смогу, Юля! Приезжай ко мне, меняться будем: я тебе все свои шмотки, а ты мне сто метров марли. Буду подгузники делать, памперсы нынче дороги. Ы-ы-ы-ы-ы…

— Уймись, дура. — Ершова повысила голос. — Кликуша сраная, аж перепугала меня до смерти. Не ной, я тебе щас лекарство привезу. У бабки Толясика тоже артрит был. И хоть бы хуй её парализовало. Три укола — и опять ходит, дровосек железный. Только ослепла она с него окончательно. Стала меня называть «смуглый юноша», заигрывать со мной, и ходить по дому в одних трусах.

Я была готова ослепнуть и оглохнуть. Лишь бы не ссаться в штаны. Поэтому вытерла сопли, и сказала:

— Вези свои уколы, Ершова. Вези. Мы ведь поборемся ещё, да? Мы ведь ещё сходим в баньку-то русскую, целебную? Попаримся там вволюшку?

— Нет. Ты теперь год у меня на карантине будешь, инфекция вагинальная. И в баню я с тобой не пойду. Сиди, жди меня.

Через час приехали Ершова и лекарство Диклофенак, которое тут же было употреблено мною внутрижопно, и принесло облегчение.

— Ну как? — Юлька выкинула в мусорное ведро инсулиновый баян, и схватила меня за шею: — Так больно?