Лидия Раевская - Мама Стифлера

Бэби хмуро отхлебнула бурбон, и ответила:

— Лучше купи мне шкаф-купе…

Карлсон снова озадачился. Потом подумал. Потом сказал:

— Давай поедем ко мне, бэби? Я покажу тебе шкаф-купе…

Тут у бэби кончилось терпение и бурбон.

Бэби разозлилась.

Бэби вскричала:

— Слушай, товарищ из Бангладеша, во-первых, я тебе не бэби, во-вторых, меня, блин, только в шкафу ещё и не трахали, а в-третьих, прекрати тут отсвечивать — ты меня позоришь своими оранжевыми порнографическими подтяжками! Свали обратно туда, откуда ты вылез!

Бэби была ОЧЕНЬ зла.

Карлсон огорчился до невозможности, и даже подтяжки у него потускнели… И он предпринял последнюю попытку:

— А дома у меня есть ещё красные подтяжки… И шкаф-купе…

Уффф… Вот это он зря… Ну видно ж было сразу: бэби зла! Ну, зачем же её злить ещё больше?

За спиной бэби маячил охранник Максим.

Максим любил свою профессию и бэби.

Бэби даже немножко больше. Чем она, собственно, и воспользовалась. И вот бэби поворачивается к Максиму, и говорит волшебную фразу:

— Максик, а вот он предлагает мне секс… — и тоненьким пестом так беззащитно-коварно тычет в сторону очень растерявшегося гостя столицы.

Максик оживляется, и больше бэби этого владельца красных подтяжек и счастливого обладателя шкафа-купе никогда не видела…

Тем временем Машка растрясла целлюлит, и прискакала выпить с бэби… В общем, что тут рассказывать… Нажралась бэби в сопли…

…И вот через полтора часа после моего возвращения домой, зазвонил будильник, по которому мне надо было встать, и отвести шестилетнего сына в детский сад… Я не знаю, как мне вообще удалось встать и удержаться на ногах…

Сын, по-моему, всё понял… Но ничего не сказал. Он сам встал, умылся, оделся, вложил мне в руку ключи от квартиры, и сказал: "Ну что, идти можешь?" Я кивнула головой, и мы пошли…

Помню, прихожу я в группу, и командую: "Раздевайся!" Сын жалобно отвечает: "Мам… Может, не надо?" Мама в недоумении: "Почему не надо? Мама требует!! Раздевайся! И быстрее. Мама устала.."

Сын снова жалобно поясняет: "Мам… Я б разделся… Только это НЕ МОЯ ГРУППА!!! ЭТО ЯСЛИ!!!!!!!" Мама хмурит лоб, и шевелит бровями: "Раздевайся! Мама лучше знает!"

Сын вздохнул, и покорно начал раздеваться… Мама прислонилась плечом к шкафчику, и тут же возмутилась: "А почему у вас такие маленькие шкафчики стали?! Я ж неделю назад сдала бабки на новые!! И их привезли! Точно помню! Куда дели новые шкафчики?!" Раздевшийся сын грустно вздохнул: "А никуда они не делись. Так и стоят в группе. В МОЕЙ группе! А это ЯСЛИ!!! А моя группа вообще в другом крыле и на втором этаже!!" Мимо меня пробежали 2 гнома в 50 см. ростом, и до меня смутно стало доходить, что, возможно, сын не врёт… Признавать свою неправоту очень не хотелось, поэтому я сказала: "Я знаю, что это ясли! Я просто хотела проверить, сможешь ли ты сам найти свою группу.." Тухлая отмазка. Дешёвая. И даже сын её не оценил: "Ага. Я в свою группу сам хожу с четырёх лет. Забыла что ли? Иди домой, я сам дойду.."

Мне стало стыдно. Ужасно стыдно. И я ушла. И на работу в тот день не пошла. А вечером купила сыну большую машину на радиоуправлении

Короче, это был первый и последний раз, когда мой ребёнок видел меня в непотребном виде. Да и пить я с тех пор почти прекратила. Равно, как и шляться по дискотекам…

И до последнего времени я пребывала в уверенности, что сын ничего уже не помнит. До сегодняшнего дня пребывала.

Иллюзии рухнули сегодня вечером, когда сын спросил, где и с кем я провела выходной, потому как он мне звонил, а я брала трубку, и кровожадно кричала в неё: "Сынок! Мамочка сейчас занята! Но она тебя любит, и завтра придёт домой!".

Я этого совершенно не помнила, а потому смутилась и даже покраснела. И, повернувшись к отпрыску спиной, максимально непринуждённо ответила, что провела свой законный выходной день в гостях у своей бывшей учительницы и её семьи. Тогда чадо хихикнуло, и задало ужасный вопрос: " Ты там нажралась, как в тот раз, когда в ясли меня отвела?"

Я полчаса после этого грустно сидела на кухне, и занималась самобичеванием, пока не подошёл сын, и не поинтересовался: "Ты обиделась что ли? Перестань… Ты молодец! Лерка (Лерка, к слову, дочь Машки), например, рассказывала, как её мама ей в мешок со сменкой с утра наблевала… А ты только группу перепутала… С кем не бывает?"

Финиш. Слов больше нет. СТЫДНО!!!!!

А Машке — мой респект. Ибо, наблевать в мешок со сменкой — это уже искусство.

12-12-2007

Лет, эдак, пиццот назад, когда я была молода, красива, и жадно верила в любоффь, совершенно непонятным образом занесло меня летом в какую-то кладбищенскую подворотню. Ну, может, и не совсем в кладбищенскую, и не совсем в подворотню, однако именно там состоялось судьбоносное знакомство.

Моё и какого-то пассажыра с Орехово-Зуево.

Я шла по тёмной улице с бутылкой пива, и прикидывала: где б тут можно беспалева поссать, а пассажир с Орехово-Зуево уже прикинул всё до меня, и ссал.

Нежно так. Романтично. Под сиреневый куст. Гурман, бля.

Я тыркнулась в сирень, деловито расстёгивая штаны, а подмосковный йуноша вежливо оттуда ряфкнул:

— Иди нахуй, афца ебучая! Нашла где срать, сука.

От неожиданности я уронила пивную бутылку себе на ногу, и трусливо ссыкнула в штаны.

Так мы с Серёжей и познакомились. И прониклись друг к другу симпатией ниибической. Хотя я, например, считала, что это любофь. Она самая. Возвышенная и ахуенная.

Он приезжал ко мне на велосипеде, и тренькал в звонок, а я выскакивала из дверей, на ходу обливая себя духами «Майский ландыш», и садилась на велосипедную раму.

Меня везли сексировать.

Сексирование обычно происходило у Серёжы дома, под вечные вопли некастрированного кота Кузи, и под модную тогда в Орехово-Зуево песню «Ну гдежэ ты студент, игрушку новую нашол?» Получалось очень ритмично. На втором куплете Серёжа обычно кончал, а третий мы с ним допевали хором: «Гуляй, студент, гуляй, а девочку маю не трож!»

(Щас как вспоминаю — слёзы градом. Ебать, я старая уже…)

Как и положено дваццатидвухлетнему йунцу, месяц назад вернувшемуся из армии, Серёжа был редкостно сексуально озабочен. То, что я до знакомства с ним считала аццкой еблей — Серёжа считал пионерским петтингом. Я медленно, но верно теряла по пиццот граммов живого веса в сутки. Дойдя до отметки в сорок пять кэгэ, при моём ахуенно гренадерском росте в метр шестьдесят восемь, я поняла, что ещё немного — и я сдохну.

Просто вот однажды не выдержу — и мерско сдохну. А Серёжа-пидр этого наверняка ещё два часа не заметит. Поэтому хоронить меня будут в мешке для мусора, ночью, на задворках скотофермы.

Поначалу я, конечно, напропалую песдела, что у меня болит голова, жопа, ухо, зуп, живот и спинной моск — но отмазки Серёжей как-то не воспринимались. А я ж верила, что это любофь, а я ж за Серёжей как за декабристом, бля, а я ж умно рассудила, што «вы не даёте — мы других ебём» — и стоически дожидалась второго куплета про студента, а потом худела.