Элмер Мендоса - Любовник Дженис Джоплин

— Нам необходимо знать кое-что еще.

— Кому это вам?

— Правосудию.

— Засуньте ваше правосудие себе в задницу!

— Я сейчас тебе вставлю в задницу, старый пердун, получай! — От сильного толчка Грегорио упал на цветы. — Не двигаться! — «Драконы» вокруг сомкнулись еще плотнее. Глаза Грегорио горели яростью. — Не вздумайте оказать сопротивление! Нам по роду службы положено защищать граждан, но, бывает, глупые граждане сами не дают себя защищать.

Мария встала перед Маскареньо, заслонив телом мужа.

— Вы самое настоящее животное! Команданте бросил на нее испепеляющий взгляд:

— Заткнись, старая квочка!

— Послушайте, научитесь уважать пожилых людей, я вам в матери гожусь!

— Прытко пела рыбка, пасть закрой! — В то же мгновение желудок Маскареньо неудержимо свело сильной судорогой; от боли у него задрожали усы и перестали быть такими же, как у Армендариса.

В полемику вмешалась Мария Фернанда:

— Команданте, вы нарушаете процессуальные нормы!

— Заткнись, а если снова начнешь лезть со своей гребаной конституцией, я тебя арестую!

Давид с испуганной миной на лице и безвольно раскрытым ртом смотрел на целящие в него стволы «гарандов», и ему очень сильно хотелось испражниться. «Этот военный большая сволочь, — нашептывала ему бессмертная часть. — Как только подойдет поближе, сразу бей его!»

— Поднимайте старика и пошли отсюда! — приказал команданте. — Хватит с ними возиться!

Палафоксов распихали по машинам, а Давида Маскареньо взял с собой.

За рулем сидел Франко, Давида втиснули между команданте и другим полицейским на заднем сиденье. После долгого прощания с мертвым братом он совсем пал духом.

«Не показывай своего малодушия, даже если будешь умирать со страха, — наставляла его карма. — А если начнут плохо обращаться с тобой, смейся над ними, как учил тебя Чато».

— Вспомнил меня, Ротозей? — Давид утвердительно кивнул; улыбающиеся полицейские бросили на него любопытные взгляды. — Узнаешь нас поближе, и дела пойдут на лад! — Давиду захотелось посмотреть на Дженис, но он сдержал желание достать вырезку с ее фото — кто знает, на что способны эти типы, а вдруг отнимут? Дженис в его жизни занимала главное место, до нее Давид не знал ни одной женщины, если не считать того танца с Карлотой. И причина не в том, что его не влекло к противоположному полу, просто родители старались воспитывать сына, чтоб не вырос кобелем. Вот так Дженис и стала для него светом в окошке, подарком и возмещением свыше за то, что Бог сделал его не таким, как все.

«Может быть, они пронюхали о моем намерении вернуться в Чакалу?» — подумал Давид. «Оставь Чакалу на потом, — сказала карма. — Сначала надо выкрутиться из этой заварухи!»

Всю дорогу Давид сдерживал позывы в кишечнике. Ему не раз казалось, что вот-вот случится непоправимое.

«Терпи, — повторял ему голос. — Только маленькие дети ходят под себя по-большому». — «Что они сделают со мной?» — «Спокойно, тебя только допросят, убедятся, что ты ничего не знаешь, и отпустят!» — «Это из-за Сидронио? Они узнали, что я хотел ехать в Чакалу мстить за отца?» — «Не думаю. Главное, не дергайся, и все будет чики-чики. Тебя выручит Чоло, он наверняка уже знает, что случилось с твоим двоюродным братом. Да и Нена поставит его в известность, если уже не сделала это».

Снаружи из-за черных окон машины пассажиров внутри было не разглядеть, но в соответствии с инструкцией Давиду на голову надели капюшон. Через плотную материю слышалась болтовня «драконов», просачивался запах сигаретного дыма. Разговоры в основном шли о женщинах; время от времени подавал голос Маскареньо, и тогда кто-то из подчиненных подобострастно отвечал ему: «Совершенно верно, шеф!» или «Так точно, мой команданте!».

— Сегодня мне предстоит полакомиться клубничкой! — самодовольно объявил Маскареньо.

— О-о, шеф, поздравляю! Значит, сдалась та самая, из «Лос-Пикачос», шеф?

— Еще нет, прытко пела рыбка, но сегодня ночью наконец свершится, я поимею самую сладкую клубничку на свете, конфетку, королеву!

Давид, терзаемый страхом, не слишком хорошо понимал, о чем речь. Братьев Кастро или Риверу он боялся совсем по-другому. Нынешний, новый страх внушали Давиду нацеленные на него винтовки и федеральные полицейские, так не похожие на тех, что служили в Чакале и были его соседями. Подобный страх лишает людей покоя и здоровья.

Через двадцать минут машина въехала на большую подземную стоянку. Давид слышал, как полицейского начальника приветствовали часовые, дежурящие у шлагбаума. В ту же минуту, видимо, откуда-то поблизости до его слуха донеслись чьи-то жалобные стенания, и кто-то пронзительным голосом затянул «Облади-облада» по-испански: «В новом супермаркете я в первый раз; там стоит отличный мюзик-бокс…» Давида толчками отвели куда-то, усадили и сняли с головы капюшон. Он увидел комнату с некрашеными стенами и Маскареньо, сидящего за письменным столом. Полицейский забрал у него бумажник.

— А ну-ка, посмотрим, что у нас тут? — Маскареньо достал газетные вырезки и, хмурясь, стал вчитываться в заголовки на английском языке: — «Давид Валенсуэла, мексиканец, новый питчер бейсбольной команды Сакраменто…» Чертов Ротозей, если ты питчер, то я вундеркинд! А это что за баба? «Дженис — скоро в Филлмор-уэст!» Прытко пела рыбка, меня не проведешь; эта телка — партизанка Сандра Ромо, внешность в точности совпадает со словесным портретом! — Маскареньо отложил вырезки в сторону.

— Не забирайте их у меня, — попросил Давид. «Молчи! — одернула его карма. — Не показывай им свои уязвимые места».

— Эти фотки тебе очень дороги, так, Ротозей? — Давид молча кивнул. — Я верну их тебе, если ты расскажешь мне обо всем, без утайки.

— О чем обо всем?

«Не говори ему про Чакалу, иначе тебе несдобровать!»

— А, такты не знаешь о чем? Только не прикидывайся дураком, и предупреждаю: будешь юлить и затягивать следствие — подвергнешься суровому наказанию!

Маскареньо велел Давиду рассказать о команданте Фонсеке, или же Чато, не переставая держаться рукой за живот.

— И побыстрее, мне некогда!

Давид объяснил, что жил вместе с Чато в одном доме сначала в Кульякане, потом в Альтате, что он приходил неожиданно и долго отсыпался, а потом снова уходил.

— Кого из сообщников Чато приводил с собой?

— Никого, он всегда приходил один, ложился вечером спать, а утром его уже не было.

— Дальше! Шевели языком, каброн! Почему ты останавливаешься или тебе нравится передо мной спектакль разыгрывать?

— Я не знаю, что говорить…

Маскареньо вскочил, вышел из-за стола и вцепился Давиду в воротник рубашки.

— Я научу тебя говорить, чертов Ротозей! — прорычал полицейский и ударил Давида кулаком по голове. — Рассказывай быстро все, что знаешь! Перечисли свои обязанности, назови имена тех, с кем работаешь, выкладывай все в малейших подробностях! Что ты делал по ночам в мангровых зарослях? Что прячешь на Атамирако? Когда стал партизаном?