Джо Фауст - Дьяволы Фермана

— Ну, вот что. — Робенштайн неловко пошевелился, и стул скрипнул под его весом. — Если контекст не годится, то и говорить больше не о чем. Можно прекратить бесполезный спор прямо сейчас. Это уже давно следовало сделать.

Бродбент подняла руку.

— Итак. Оставив в покое редактуру, давайте предположим, что мы приняли ролик Боддеккера и представили на рассмотрение «Миру Нано». Что будет в худшем случае?

— Они нас обсмеют, — сказал Робенштайн. — И я очень удивлюсь, если в последствии, хоть раз пригласят к сотрудничеству.

— Ладно. — Бродбент улыбнулась. Длинные зубы придавали ей лошадиный вид, но на сей раз я не обратил на это внимания. Слишком заинтересовался и все еще не понимал — что она хочет предложить.

— Нет. Скажем, они приняли ролик. Что происходит потом? В самом худшем случае?

— К чему ты? — спросил Робенштайн.

— Сетевые цензоры ни за что его не пропустят, — встрял Норберт.

Я покачал головой.

— Это никогда не было проблемой. С каких пор ролики подвергаются цензуре прежде, чем попадают в эфир? Разве что анонсы к «Рекламному веку», да еще реклама на коммерческом канале, больше нигде. Проблемы начнутся, когда рекламная кампания выплеснется на улицы.

— Вот в этом-то и дело, — сказала Биглоу. — Будет беда. Бродбент глянула на нее.

— Что за беда?

— Огонь, вода и острый дефицит, — сказал Финней. Бродбент возмущенно посмотрела на него, но Финней примирительно вскинул руки и проговорил:

— Расслабься. Я на твоей стороне. Только понять бы, которая из сторон твоя.

— Так что за беда? — еще раз спросила Бродбент у Биглоу.

— Ты хочешь полный перечень проблем? Сначала начнутся публичные протесты. Потом поднимется шум в сети. Потом эксперты начнут выяснять, как эту пародию вообще осмелились пропустить, тем более в качестве рекламной кампании. За этим последует полное правительственное расследование и, возможно, взыскание согласно Акту Кальвина Клейна.

— А что происходит тем временем?

— Мы окажемся под перекрестным огнем…

— Нет, — сказал Спеннер. — Агентство под огонь не попадет. Все шишки достанутся автору.

— Точно, — кивнула Бродбент.

— И ты хочешь предложить «Миру Нано» эту пародию, — сказал Робенштайн.

— А что тем временем творится в «Мире Нанотехнологий»? — продолжала Бродбент как ни в чем не бывало.

Финней сказал:

— Это просто. Огласка. Публичность. Такая, какую не купишь за деньги. Ролик оказывается во всех электронных журналах. Репортеры рассказывают об этом в новостях. Как ты и сказала, Биглоу, эксперты задают свои вопросы. «Мир Нано» и «Наноклин» привлекают к себе такое внимание, которое им не обеспечит ни один рекламный ролик.

Бродбент постучала себя пальцем по кончику носа.

— Именно то, чего мы добиваемся, — заключила она. — Если вы возьмете на себя труд немного подумать, то поймете, что наихудший вариант оборачивается наилучшими последствиями.

— Если это так, — сказала Харрис, — то, что же мы будем иметь в лучшем случае?

— Ролик, который завоевывает все награды, но не может продать товар, — сказал я. — Пока вы не примете одно решение на всех.

— А если все пойдет… как бы это сказать… нормально?

— Ролик выполнит свою миссию, и «Наноклин» займет положенную нишу на рынке.

Бродбент кивнула.

— Если мы примем этот ролик, то окажемся в беспроигрышной ситуации.

— Нет-нет-нет, — сказал Робенштайн. — Эта вещь выглядит слишком вызывающе.

— Она просто ассоциируется у тебя с тем хулиганским нападением. Вот и все, — заметил Левин.

Робенштайн поперхнулся.

— Левин, это переходит всякие границы.

— Ладно, — сказала Бродбент опасно мягким голосом. — Просвети нас. Скажи нам, что плохого в этом ролике?

— Пембрук-Холл лишится доверия, — заявил Робенштайн.

— Доверия? — переспросил Спеннер.

— У нас имеется репутация, которую следует поддерживать, а это… это…

— Прошу прощения, — сказал Левин, — но что такое наша репутация, мистер Робенштайн? Со дня основания мы воротили носы от всех традиций, существовавших в рекламном бизнесе. Принцип объединения людей в творческие группы был неизвестен, покуда мы его не ввели. Мы заставляли своих же собственных людей соревноваться друг с другом, чтобы увидеть, чей ролик лучше… Над нами смеялись. Нас проклинали. И несмотря ни на что, Пембрук-Холл стал силой, с которой приходится считаться.

— Хотя это благополучие и выстроено на крови, — пробормотала Харрис себе под нос.

— Я все слышу, — сказал ей Левин. А потом — Робенштайну: — Ты можешь осуждать молодого Боддеккера. Ты можешь считать, что его ролик никуда не годится. Но помни одну вещь: допустим, это пародия, допустим, у нас возникнут проблемы, но это в рамках традиций Пембрук-Холла. Мы должны показать «Миру Нано» образчик нашей продукции, а не банальщину, которую может сделать любое другое агентство мира.

Некоторые из присутствующих согласно кивнули — Финней, Спеннер, Бродбент.

— Итак, — сказал Левин. — Я выставляю этот ролик на голосование.

— Минутку, — снова встрял Робенштайн. — Мы еще не видели работы мисс Бродбент.

— Тем не менее я призываю голосовать, — отозвался Левин. — Что же касается мисс Бродбент, она, кажется, не имеет ничего против. Не так ли, мисс Бродбент?

Она кивнула.

— Вы не можете этого сделать!

— Мистер Робенштайн, — прошипел Левин, — я возглавляю компанию. Это означает, что я могу делать все, что пожелаю. Когда вы встанете во главе Пембрук-Холла — если это вообще произойдет, — тогда вы тоже сможете делать все, что захотите. Я доступно излагаю?

Робенштайн помрачнел и кивнул.

— Объявляю голосование. Предлагается выбрать ролик «Их было десять» в качестве проекта Пембрук-Холла для «Мира Нанотехнологий», — проговорила Харрис. — Пусть каждый скажет свое слово.

— Автор воздерживается, — сказал я. В данном случае действовали те же правила, как и при голосовании внутри творческой группы.

— Против, — сказал Робенштайн. — Однозначно.

— Мисс Бродбент?

— Вообще-то в произведении есть недочеты, которые следовало бы…

— Давайте не будем больше анализировать, — сказала Харрис. — Ваше слово?

— За. Ваше?

— Против. Мистер Левин?

— Кому-то неясна моя позиция?

— Мистер Левин — за, — подчеркнула Харрис. — Двое за, двое против, один воздержавшийся.

— За, — сказали Финней и Спеннер чуть ли не хором.

— Мисс Биглоу?

— Против.

— Мистер Норберт?

— Против.

— Четверо — за, четверо — против, один воздержавшийся. — Харрис перевела взгляд на Хотчкисса. — Остались вы.

Он смотрел в свой ноутбук, избегая встречаться глазами с кем бы то ни было.

— Мистер Хотчкисс, — сказал Левин, — нам нужен ваш голос, чтобы принять решение.