Стив Айлетт - Наука убийства

Улыбка сформировалась в ста милях позади его лица. «Терпение нестреляной пули безбрежно, — думал он, — как и её сила».

В Высотке на Торговой Улице книга Данте отрубилась, уничтоженная проделкой Джонса. Сам он в полутрансе сидел под окном.

Из теней в углу вышел незнакомец.

— Позвольте, я помогу вам, — сказал человек, потянувшись к руке Данте.

Данте легко поднялся на ноги. Взгляд его обежал склад.

— Где Малыш? — смутно спросил он.

— Мистер Локоть, отойдите от окна. Это была квадратноплечая кражечка, идиотизм начинающего, какого, я думал, в мире уже не осталось. Но всё кончено — и у вас есть неотложные дела. — Всё это вполне дружелюбно сказал высокий мужчина с пепельными волосами и довольным выражением лица.

— А вы, собственно, кто?

— Эдди Гамета, — сказал тот. Белый цилиндр молча упал с потолка и распахнулся — это был лифт. — И вы, мистер Локоть, стоите на пороге смерти.

Под печью неба, посреди иссушенного пустыря стоял вагон Розы и лязгал, словно куда-то едет. И при этом качался, как метроном. Окна взорвались от звукового хлопка при наложении двух пограничных личностей. Девочка в сапогах и мальчик в повязках. Неравные отношения, думал Данте Второй — мне достаётся и удовольствие, и боль. Что же случилось с созависимостью?

Роза вонзила армированные сталью ногти ему в грудь, и он, как вспыхнувшая лампочка, разорвался между агонией и счастьем. Она помогла ему справиться с передозировкой — он преодолел сотню хитрованов, и стены облезали, как жемчужина, стробируя за вскинутой головой Розы. Он сосал грудь, разрезая язык о флешетт в соске, и хлестала кровь. В отчаянной тяге к коже Роза схватила ближайшую занавеску и стиснула в зубах. Та порвалась, и свет расплескался по кроваво-блестящему и снежно-белому телу. Рана у него на животе открылась, и повязка расцвела. Каждый раз, опускаясь на него, Роза выкрикивала баллистические характеристики, зубы её скрежетали, и лицо раскраснелось. Челюсть Данте Второго болела из-за приступа орального секса, который оставил его химически изменённым и судебно неопознаваемым. Роза схватила два дозатора и сунула один ему в руку, приставив второй к голове.

— Чартер Арме Андеркавер, тридцать восьмой, специальный! Коповский револьвер! Четыреста пятьдесят грамм! — Она взбрыкнула, когда он в резком захвате попытался нацелиться ей в лоб. — Барабан на пять патронов! Трёхдюймовый ствол! Модификация на метаболические нарушения! Давай!

Одни одновременно спустили курки.

Ускоряясь вверх, они видели сквозь стеклянные стены этажи, сворачивающиеся под ними.

— Шестнадцать этажей, — сказал Гамета. — Очередной жульнический офис. Склад. Арсенал. Аквариум. ВР-терминал — в основном для деревенских. Комната наблюдения. Салон нижнего белья. Зверинец. Естественно, по большей части шимпанзе. Собирались пробить окно, чтобы обезьяны и бельё создавали единое переживание. Комната дзена. Лабиринт. Гауптвахта. Военные игры. Как-то раз я устроил тут шесть известных судебных разбирательств с коррекцией симуляции, чтобы слушанья шли согласно здравому смыслу. А вот процесс Квинсбери.

Судья Коллинз (зевая): Мистер Уайльд, да кому вообще не по фигу, так всё было, не так всё было… Мистер Уайльд: Не могу не согласиться.

— Мастерская. Галерея. Лаборатория — остановимся тут. — Лифт замедлился, и Данте, сдерживающий тошноту от ощущения ареальности, потащился за ним. — Двери лифта, кстати, перекрещены лучами Приближения к Нулю. Если бы твоё сердце было не там, где надо, оно бы уже расплескалось вот по этой стене. Молодец, уважаю. Вот, посмотри. — Они оказались на широкой, серебристой, залитой кровью арене изобретений. — Всё в башне работает на этом двигателе Ныомана — но глянь на трубу, идущую по периметру комнаты. Ускоритель частиц, как я писал в «Биологии Бомбы». Я его собрал с намерением выстреливать клише со скоростью квантов и сталкивать их, чтобы посмотреть, что у них внутри. Но, конечно, когда дошло до дела, выяснилось, что мне нечем стрелять, потому что у них нет базиса в реальности. Вот тут я туннелирую все телепередачи одновременно на этаж наблюдения, чтобы образовать единую трёхмерную картинку. — Гамета указал на прозрачный голографический барабан, в котором плавало нечто, напоминающее гигантский кусок говна. — Между прочим, с пятого этажа и выше всё электроэкранировано. О, может, ты не знаешь — кто-то снаружи выдал прикол — электромагнитное насыщение, всё стёрло. Сам делал похожую штуку, когда был моложе — клал электромагнитные пластины во флоппики. Когда вставляешь, стирает весь винчестер — круче любого вируса.

Данте опал в подобие электрического стула и ухватился за свой ушибленный мозг.

— Техника для нейрофидбэка, — сказал Гамета. — Думал на эту тему после НЛП-бунтов. Но знаешь, это едва ли подойдёт — пошли в шифровальную комнату наверху, и я изложу всю веселуху в изумительной отделке подробностей.

В лифте Данте уставился на него — как по трупу, по нему сложно было определить возраст. Но это был Гамета, человек, чья голова убедительно взорвалась и чьё тело пребывало под землёй и до того, как там стало модно селиться.

Они затормозили и вышли в заставленное книгами святилище с крутящимся столом, глобусом, глубокими тёмно-кровавыми диванами, бюстами угрюмых мужиков, Полный фарш. Гамета пошёл готовить выпивку, а Данте окинул взглядом упирающиеся в потолок полки.

Диски и твёрдые копии, что угодно. Здесь был «Справочник по повешению», «Редкость игра», «Подделка рыба», «Фиолетовое облако», «Научные романсы», «Одобрение бедствия», «2440 год», «Цастроцци», «Сад Мятежа», «Вальден», «Притча Сеятеля», «Человек самонадеянность», «Ночь свастики», «Возвращение Сатурна», «Хрустальная граната», «Аллогены», «Девятый трактат Бриджуотера», «Алфавитная скотобойня», «После Лондона», «Теперь нас шестеро», «Молотом по наковальне», «Войны ситуационистов», «Лёд-рубаха», «Надоели мелкие серости», «В дынном сахаре», «Эти-дорфины», «Сорок два миллиона горячих сухих камней», «Собрание Вийона», «Против Бога-Императора», «Первый Третий», «Замок Веры», «Хейланд», «Кракатит», «Кожа снов», «Небеса заражены» и «Телефонный справочник». Здесь же был дневник Пушкина 36–37 годов, рукопись Войнича, «Гипостаз архонтов», «Словарь диаметрики», свитки Вампира Иисуса и «Фантасмагориана» 1812 года.

И подборка мозголомоег Гаметы в бумаге. Он раскрыл «Испуг реальности» и зачитал вслух.

— Преступление и законность — если одно не удовлетворить, второму будут потакать.

— Второму всегда будут потакать, — объявил Гамета, стоящий у него за спиной. Он сунул Данте стакан Грааля.

— Значит, Эдди Гамета, не кто-нибудь.