Маркос - Четвертая мировая война
- Название:Четвертая мировая война
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Ультра. Культура
- Год:2005
- Город:Екатеринбург
- ISBN:5-9681-0029-Х
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Маркос - Четвертая мировая война краткое содержание
Четвертая мировая война — это война, которую ведет мировой неолиберализм с каждой страной, каждым народом, каждым человеком. И эта та война, на которой передовой отряд — в тылу врага: Сапатистская Армия Национального Освобождения, юго-восток Мексики, штат Чьяпас. На этой войне главное оружие — это не ружья и пушки, но борьба с болезнями и голодом, организация самоуправляющихся коммун и забота о чистоте отхожих мест, реальная поддержка мексиканского общества и мирового антиглобалистского движения. А еще — память о мертвых, стихи о любви, древние мифы и новые сказки. Субкоманданте Маркос, человек без прошлого, всегда в маске, скрывающей его лицо, — голос этой армии, поэт новой революции.
В сборнике представлены тексты Маркоса и сапатистского движения, начиная с самой Первой Декларации Лакандонской сельвы по сегодняшний день.
Четвертая мировая война - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
В интервью, данном французским социологам Ивону Ле Боту и Морису Нажману, в 1996 году Маркос достаточно подробно излагает свое отношение к краху социалистического лагеря и задачам современной левой:
« С этими идеями — нация, человечество и другие, вы уже довольно далеки от ортодоксального марксизма…
Маркос: Да, и все это началось уже довольно давно, вместе с процессом перевода с университетской марксистско-ленинской культуры на культуру индейскую. Этот перевод был скорее превращением. Я помню, что читал где-то, что тот, кто переводит поэзию, на самом деле является поэтом; в этом смысле настоящими создателями сапатизма были переводчики, теоретики сапатизма, такие люди, как майор Марио, майор Мойсес, майор Ана Мария, все те, кому приходилось переводить на местные языки; Тачо, Давид, Севедео — это настоящие теоретики сапатизма… Это они создали новую форму видеть мир.
Бывший преподаватель философии некого Рафаэля Гильена говорит, что в Маркосе от марксизма, по крайней мере, альтюссерианского, уже ничего не осталось, что в нем уже нет ничего от революционера. Что думает сам Маркос по этому поводу?
Маркос: Возможно, Маркос уже не марксист, и я не знаю, плохо ли это, является ли это поводом для упрека или для признания. Я думаю, что Маркос, в смысле, этот персонаж, до сих пор мог быть полезным для общин инструментом, и он был нужен им для того, чтобы выражать свои проблемы и продолжать этот сложный переход, в который превратилась война 1994 года. Вопрос, который нужно было бы задать о Маркосе: сможет ли он оставаться таким инструментом, и на протяжении какого времени еще, или же уже подошел момент, когда он должен умереть. Не умереть физически, а умереть, как персонаж.
Но, возвращаясь к вашему вопросу, я думаю, главное то, что начался процесс трансформации, причем, я имею в виду не Маркоса, а вообще левую мысль. Я не говорю, что быть марксистом — это грех, но если быть левым — значит постоянно находиться в процессе движения и обновления, сапатизм является движением революционным и последовательным…
Какую роль в этом процессе идеологических изменений сыграло падение Берлинской стены? Какой была ваша реакция, когда к вам пришла эта новость, и какова была реакция лично Маркоса?
Маркос: Да, падение Берлинской стены означало для нас оказаться в полной пустыне. Мы говорим о периоде нашего абсолютного одиночества в горах. Это значило, кроме всего прочего, задать себе вопрос о том, может ли выжить некая концепция мира без постоянной обратной связи с теми, в интересах кого, как предполагалось, она существовала. То, что нас удивляло, это не столько само падение Берлинской стены, само падение социалистического лагеря, сколько удовлетворение, с которым его восприняли народы, которые, как предполагалось, были освобождены благодаря социализму. А теперь они чувствовали себя свободными от социализма. Все это было для нас очень странно. Мы не могли объяснить это просто так при помощи поверхностного анализа, так как это делалось в средствах массовой информации, ограничившись заявлениями типа «они проиграли потому, что там у людей не было свободы».
Оказалось очевидным, что что-то не удалось. Да, социалистические страны сильно пострадали в период холодной войны, но нас удивляло, что люди даже не попытались защитить то, что, как предполагалось, являлось их завоеваниями. Для нас это значило, что невозможно навязать экономическую модель силой оружия.
Но самые трудные для нас вопросы были в том, что же следует за падением Берлинской стены, то есть какие другие стены возводило ее падение, стены, которые мировой капитализм выстраивал на своей неолиберальной стадии. Однополярный глобализированный мир, границы, которые, исчезая для капитала и товаров, умножаются для людей, чтобы дойти до таких гротескных и трагических ситуаций, как в Югославии, расовые войны конца ХХ века, когда твоя кровь может стоить тебе жизни, весь этот абсурд.
Этот мир был построен на лжи. Но это не значит, что это предложение потерпело поражение как мировая идея, я имею в виду левую идею вообще. Вместе с Берлинской стеной исчезла лишь модель политической организации этих левых… Необходимо вспомнить, что эта стена и социалистический лагерь получали серьезную критику не только справа, но и слева, всегда были левые, которые говорили, что необходимо многое изменить. Например, преодолеть эту закрытость, при которой «все то, что против меня, служит моему врагу», которая не позволяла социалистическим странам воспринимать какую-либо критику, не навешивая немедленно на нее ярлык критики предательской, реакционной, ревизионистской и так далее. В результате этого все ошибки, недостатки и нерешенные проблемы накапливались и увеличивались, пока все это не начало разлагаться изнутри.
Уроком для нас стало то, что любая политическая система, стремящаяся сохраниться, должна иметь общественную поддержку, должна быть в состоянии постоянного открытого контакта с обществом, и являться более открытой по отношению к критике. Если кто-то тебя критикует — он вовсе не обязательно является твоим противником, не обязательно это твой враг, что является привычной тенденцией левых — «если ты меня критикуешь — ты или не революционер, или реакционер или невежда, не понимающий ведущей роли авангарда». Все это понимание пришло к нам после падения Берлинской стены. Но самым трудным было ощущение одиночества. Вдруг мы поняли, что нам совершенно не на кого опереться, даже морально. До этого у нас было чувство того, что мир, за который мы боролись, существовал, был реален. И вдруг его не стало, он оказался уничтожен.
— А Куба?
Маркос: Куба — это другая история… Куба очень дорожит своими отношениями с Мексикой и не будет помогать ни одному национально-освободительному движению в Мексике, в частности, нам. Сохраняется та же позиция — дело Мексики заключается в том, чтобы поддерживать кубинскую революцию. Но из-за процесса становления многих из наших товарищей, Куба была или остается, в зависимости от личного видения каждого, одиноким островом достоинства. Несмотря ни на что, нравится это кому-то или нет, ее правительство пользуется поддержкой большинства кубинского населения, и в то же время существует внутренний конфликт, есть процесс разочарования и изменений — все это должно решаться изнутри кубинского общества, это политические вопросы, которые решать самим кубинцам.
По отношению ко всему этому сапатизм занимает дистанцию уважения, но не следования. Мы не фанатики Кубинской революции… точнее, кубинского политического режима, но должны признать, что нам неизвестно, что на самом деле там происходит. Поэтому любое мнение, за или против, было бы ошибочным. Средства информации заявили бы, что кубинцы поддерживают сапатистов, или что «гусанос», — хотя уже нельзя говорить о «гусанос», — что кубинские диссиденты поддерживают сапатистов. В этих условиях, при постоянной манипуляции новостями, которые мы получаем, нет смысла делать публичных заявлений…
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: