Маркос - Четвертая мировая война

Поэтому слово этого бессонного держателя неба, хранящего мир от зла, не путешествут просто так в ту или иную сторону, а постоянно идет к себе самому вовнутрь, следуя линиям сердца и постоянно идет наружу, следуя линиям разума, и говорят древние мудрецы, что у сердца мужчин и женщин форма улитки и что те у кого настоящее сердце и добрый разум, обращаются и к тому и другому, будя богов и людей, чтобы следили за тем, чтобы в мире все было правильно. Поэтому тот, кто бодрствует, пока остальные спят, постоянно прибегает к помощи своей раковины улитки, которая полезна для многих вещей, но прежде всего она нужна чтобы не забывать».

С этими последними словами старик Антонио взял палочку и что-то нарисовал на земле. Старик Антонио уходит и я вместе с ним. Солнце на востоке едва выглядывает, как бы проверяя, кто не спит, есть ли кто-то следящий за тем, чтобы в мире опять все стало все на свои места.

Я вернулся к этому месту во время завтрака, когда солнце уже высушило землю и мою фуражку. На земле возле поваленного ствола я увидел рисунок старика Антонио. Это была спираль с глубоко прочерченными изгибами, то есть улитка.

Когда я вернулся на собрание комитетов, солнце уже находилось на середине своего пути. На рассвете вчерашнего дня было принято решение о смерти Агуаскальентес, сейчас обсуждаля вопрос рождения Улиток, которые кроме задач, недавно стоявших перед Агуаскальентес должны будут взять на себя и другие, новые функции. Таким образом, Улитки станут чем-то наподобие дверей для входа в общины и для выхода общин в остальной мир; они будут неким подобием сигнала, который будет отправлять в даль наше слово и слышать слово того, кто находится далеко от нас. Но прежде всего их задача будет в том, чтобы напоминать нам о том, что мы должны постоянно бодрствовать и следить за тем, чтобы в мирах, населяющих мир, было все в порядке.

Комитеты каждой из зон собрались, чтобы дать имя каждой из соответствующих Улиток. Это будут долгие часы предложений, споров по поводу перевода, улыбок, обид и голосований. Я знаю, что это надолго, поэтому ухожу и прошу, чтобы мне сообщили, когда договорятся.

Уже в казарме, после обеда, Монарх сообщает мне на десерт, что нашел какую-то «очень классную» заводь чтобы сходить искупаться и п.т. Услышав это Роландо, которого обычно не загнать в воду ни кнутом, ни пряником, вдруг ни с того ни сего загорается этой идеей и говорит «Пойдем».

Я все это скептически выслушал (это не впервые Монарх навязывает нам свои хотелочки), но поскольку все равно надо ждать, пока комитеты между собой договорятся, я тоже говорю «Пойдем». Хосе Луис обещает догнать нас позже, потому что он еще не ел, так что мы отправляемся втроем, то есть Роландо, Монарх и я. Проходим через луг и впереди — ничего. Проходим через кукурузное поле и впереди — опять ничего. Я говорю Роландо: «К концу войны, наверное, доберемся». Монарх отвечает: «Это уже здесь, совсем рядом».

Наконец мы пришли. Заводь находится как раз посередине брода реки, через который постоянно перегоняют скот, и в результате она полна грязи и коровьего и лошадиного навоза. Мы с Роландо в унисон протестуем. Монарх защищается: «Вчера этого не было». Я говорю: «Да и вообще уже становится холодно, я купаться не буду». Роландо, который растерял весь свой энтузиазм еще по дороге, напоминает, что грязь, как утверждает Пипорро, [129] Пипорро — псевдоним популярного мексиканского певца и актера Эулалио Гонсалеса (род. В 1921 г.) защищает от пуль, поддерживает меня своим: «Я тоже не буду». Тогда Монарх выступает с зажигательной речью о долге и не знаю чем еще и что «несмотря на трудности и лишения…». Я говорю ему: «Что общего между долгом и дурацкой заводью?». И тогда он добивет нас, говоря нам: «А, слабо значит».

Лучше бы он этого не говорил. Роландо снимает с себя одежду, скрипя зубами, как разьяренный кабан и я закусываю трубку и раздеваюсь. Мы входим в воду больше из гордости, чем по желанию. Как можем купаемся, но грязь придает нашим волосам форму, способную вызвать зависть у самого радикального из панков. Появляется Хосе Луис и говорит нам с берега: «Водичка так себе». Мы с Роландо хором отвечает, «А, слабо значит». Так что Хосе Луис тоже лезет в грязную заводь. Выбравшись на берег, мы вспоминаем, что ни у кого нет с собой ничего, чтобы вытереться. Роландо говорит: «Ничего, нас вытрет ветер», так что мы только обуваемся, вешаем на себя пистолеты и начинаем возвращаться, совершенно голые, выставив наши прелести на всеобщее обозрение, обсыхая на солнце.

Вдруг Хосе Луис, шедший впереди, предупреждает «идут люди». Мы одеваем маски и продолжаем путь. Это была группа девушек, которые шли стирать к реке. Разумеется, они смеялись до изнеможения и что-то сказали на своем языке. Я спросил у Монарха, расслышал ли он, что они сказали, и он ответил, что они сказали: «Вон идет Суп». Ммм… утверждаю, что они узнали меня по трубке, потому, что поверьте, я не давал поводов узнавать меня ни по чему другому.

На подходе к казарме мы оделись, хотя совершенно не успели обсохнуть, но зачем понапрасну беспокоить другую половину. Нам сообщили, что собрания комитетов закончились. У каждой Улитки было уже свое имя:

Улитка Ла-Реалидад, сапатистов тохолабалей, цельталей и маме будет называться «МАТЬ МОРСКИХ УЛИТОК НАШЕЙ МЕЧТЫ», то есть «С-НАН КСОЧ БАХ ПАМАН ХА ТЕЗ ВАЙЧИМЕЛ КУ’УНТИК».

Улитка Морелии, сапатистов цельталей, цоцилей и тохолабалей будет называться «ВИХРЬ НАШИХ СЛОВ», то есть «МУК’УЛ ПУЙ ЗУТУ’ИК ХУ’УН ХС’ОПТИК».

Улитка Гарручи сапатистов цельталей будет называться «СОПРОТИВЛЕНИЕ РАДИ НОВОГО РАССВЕТА», то есть «ТЕ ПУЙ ТАС МАЛИЙЕЛ ЙАС ПАС ЙАЧ’ИЛ САКАЛ КИНАЛ».

Улитка Роберто-Барриоса сапатистов чолей, соке и цельталей будет называться «УЛИТКА, ГОВОРЯЩАЯ ДЛЯ ВСЕХ», то есть «ТЕ ПУЙ ЙАКС СКО’ПХ ЙУ’УН ПИСИЛТИК» (на цельтале), и «ПУЙ МУИТИТ’АН ЧА ’АН ТИ ЛАК ПЕХТЕЛ» (на чоле).

Улитка Овентика цоцилей и цельталей будет называться «СОПРОТИВЛЕНИЕ И НЕПОКОРНОСТЬ ВО ИМЯ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА», то есть «ТА ТЗИКЕЛ ВОКОЛИЛ КСЧИУК ХТОЙБАИЛТИК СВЕНТА СЛЕКИЛАЛ СХУНУЛ БАЛУМИЛ».

Этим вечером обошлось без дождя и солнце смогло уйти без проблем, соскользнув по гладкому небу прямо в свой дом, спрятанный за горами. Взошла луна и, хотя это кажется невероятным, рассвет согрел горы юго-востока Мексики.

Уже много лет индейские сапатистские общины заняты процессом создания своей автономии. Автономия для нас — это не фрагментация страны или сепаратизм, а осуществление права на правление и самоуправление, отраженного в 39 статье Политической конституции Мексиканских Соединенных Штатов.

С самого начала нашего восстания и даже задолго до него индейцы-сапатисты настаивали на том, что они мексиканцы… но кроме того, они еще и индейцы. Это значит что мы требуем для себя места среди мексиканской нации, но при этом хотим оставаться теми, кем являемся.