Георгий Злобо - Бесплатное порно

Колька защищался как мог, но Отец, увлекавшийся гирями, и на досуге толкавшийся на ковре самбистов, быстро приводил его в полуобморочное состояние либо чудовищными по силе затрещинами, либо ухватив за ворот и до сблёва тараня рёбра коленями.

Колька давно хотел замочить отца, и не раз делился этой мыслью с сестрой и братом. Идею те поддерживали, но помогать отказывались.

— Обеспечьте хотя бы мне алиби, ебать-колотить! — возмущался Николай, отрабатывая атаку ножом запястья с последующим порезом глотки.

— Алиби-хуялиби, — отзывался с деревянного человека Генка, — пускай вот он тебе алиби обеспечит! — кивал на куклу, похотливо скалясь.

— Ага, ага, ага, — гоготала, вторя ему Ирка, — я завтра улетаю на Майорку с моим новым бой-френдом Федей, — так попрошу его подтвердить, что ты с нами летал, если что! — она подмигнула ему, нюхая ковырявшиеся в жопе пальцы.

— Давайте только всё детально проговорим по времени, чтобы не подловили, — предлагал Колька, — и они увлечённо строили планы.

Планы, которым не суждено было сбыться.

Потому что план Буратино был другим.

Наталья, супруга Сергея, после смерти его продала тяжёлый Nissan patrol и прикупила лёгкую Импрезу.

На ней ездила она по пятницам снимать хулиганов на пристани.

Район новостроек начинался сразу за мостом, и там же стоял в раскорячку переделанный под ночной притон теплоход.

Там по вечерам собиралась масса дюжих мальчуганов: нужно было только набраться терпения, чтобы не зацепить какого-нибудь смазливого педика, который будет читать стихи вместо крепкой стреляющей палки.

Там они с отцом и встретились.

Пока Отец понял, по чьей вине погубил он детей, прошло несколько лет.

Годы эти походили в чём-то на кукурузные зёрна: жёлтые, жирные, одинаковые, с пряной сольцой и вкусные пока не остыли.

Что же теперь делать с этой ёбаной куклой? — задумывался, бывало он, перелистывая свежие «Ведомости». Продать его разве что… Да кто ж купит? Он, вон, весь в засохшей сперме, и кровью пропитан: воняет.

Разве что отнести за бесценок индусам: пусть наколдуют чего-нибудь, чтобы он больше гадостей никаких не творил, а был мне покорен, как электричество! — решился он, наконец, и в одну из солнечных суббот завернул Буратино в полиэтилен и отвёз к вокзалу.

Через три дня заехал забрать его.

Внешне кукла не поменялась, разве что немного как бы разбухла, словно разрыхлясь и теряя форму.

Отец вдруг приревновал деревянного человека к индусам, и одновременно очень возбудился, подумав о том, что целых три дня кукла находилась в их полном и беспрекословном обладании.

Надо будет как-нибудь завалить черномазого, и, пока будет трепыхаться в агонии, присунуть ему елду в ножевую рану, — мечталось отцу тихими вечерами.

Как-то раз Пантелеймон надолго уехал, а вернулся со своим старым другом детства, шахтёром Филиппом Шалашовым.

В тот же вечер они сидели втроём на кухне, запотевшая бутылка водки на столе быстро сменилась новой; воняло гарью, черемшой и драпом.

— Приезжайте к нам, в наш шахтёрский посёлок! — подбивал Филипп скучающих отморозков, — здесь, в столице — загнётесь быстро. Здесь у вас даже дурь не цепляет.

— По тебе видно, что не цепляет, — мрачно заметил ему Кузьма, опрокинув еще 50.

— Места там у вас дикие, кому я там нужен со своими клещами и скрипкой? — скептически поджимал губы Пантелеймон, намазывая горчицу.

— У нас тебе ни клещи, ни скрипка не понадобятся! — заверил его горняк, — дадим тебе вместо них отбойный молоток — и добро пожаловать под землю, хехехе…

— Хуясе перспективочка…

В ту же ночь они, не сговариваясь, проснулись и удавили Филиппа оптико-волоконным проводом.

В своё время Наталья покорила Сергея своей формой: ростом едва не на голову выше, мушкетёрские плечи и 43-го размера стопа.

Это было продолжением начавшейся незаметно душевной болезни, приказывающей делать всё по максимуму, на грани возможностей — и только тогда ощущать накатывающийся вал прихода от дыма сжигаемой жизни.

Но, различив в этой могучей и на удивление пропорционально сложенной брюнетке какое-то полузабытое тепло, Сергей совершенно расслабился и отдался на волю фантазий.

Он мечтал, как будет обладать этой кобылицей, как будет проникать языком меж её исполинских чресл, как уедет к ебеням в Южно-Сахалинск, будет дрочить на маяк и терпеливо ждать смерти.

Но зато, какая воспламеняющая бабища! Сколько молодого задора, энергии, похоти. Как свежа эта улыбка, как курнос скользкий клитор.

Сергей не догадывался о своём приговоре.

Не догадывался о своей роли палача и водитель МАЗа Руслан Баттерфляй.

Чтобы замести следы, Пантелеймон с Кузьмой поступили парадоксально: поехали в родной городок шахтёра. Притом в 2-х тяжёлых продолговатых чемоданах прихватили они в одном — торс Филиппа, а в другом — голову и конечности. Чемоданы изнутри выстланы были пластиком, и закрывались кодовым замком.

Приехав, подали объявления на аренду помещения для лавки оккультной утвари, и вскоре нашли небольшой офис в самом конце пристани.

Торс они высушили и выставили на витрине как экспонат.

Даже голову менять не стали.

Вечерами в их лавку захаживал костлявый мужчина в кожаной куртке и расплющенными костяшками кулаков. Обычно он появлялся с очень высокорослой, но на удивление ладно сложенной тёткой с томным не робеющим взглядом густо-коричневых глаз.

Однажды они принесли с собой куклу Буратино, а костлявый сказал:

— Этот гад опять за своё. Подучивает меня изменять жене, падаль. Такие у нас поблядушки своеобразные. Посоветуйте что-нибудь против похоти. Только не бром: нос-то у него всё одно деревянный.

— При чём тут нос деревянный? — не сообразил стоявший за прилавком Кузьма, разминая спину.

— Да всё при том! А то, да, а при том, при том… — сбивчиво затараторила рослая женщина, — и не оправдывайтесь, никогда не оправдывайтесь, молодой человек, вот, а то… всё при том, при том…

— Это мне не оправдываться? — опешил Кузьма, нащупывая бейсбольную биту, но тут костлявый раздвинул Буратино ноги, и тот забздел таким сладким веселящим газом, что бедного Кузю скрутило приступом обессиливающего смеха, и, трясясь как паралитик, он рухнул на пол и забился в оргиастических судорогах.

А Отец с Натальей похихикали немного, выключили свет, и ушли с деревянным человеком подмышкой.

— Кто бы мог подумать… я полюбил драться! — признавался отцу Вадим Брещик после памятной истории о голове и бильярдном шаре. — Раньше, конечно, тоже случалось, но, по правде говоря, серьёзных люлей я никогда не схватывал. Не знал, как бывает, когда от профессионала в погремушку пропустишь. А потом записался в секцию каратэ. И сподвиг меня на это ты, кстати. Когда сказал, чтобы я бросал курить дурь и начал заниматься спортом. Я еще парня этого ударил, в красной куртке… И я покурил — и понял: тело, оно всего главнее. Душа — лишь жалкая его функция. Наподобие члена: маленькое, а потерять страшно.