Джоэл Лейн - От голубого к черному

Следующей мы сыграли задумчивую версию «Загадки незнакомца». Карл стоял практически неподвижно, сосредоточив свою ярость на какой-то незримой фигуре прямо перед собой. Звук был плотный, он казался громче, чем был на самом деле. Несмотря на ту работу над мелодией, что мы проделали в студии, я ощущал скрытую агрессию группы, готовую вырваться из клетки. Карл пел так, будто его преследовали демоны, его игра была еще более неровной, чем обычно, но это не имело значения. Мы с Йеном сохраняли структуру, плотная стена ритма, на которой мог стоять Карл, проклиная небо. Когда мы с содроганием остановились, я увидел, что он вытирает пот с лица. Толпа подалась вперед, оставив заднюю часть клуба пустой.

Чтобы дать Карлу передохнуть, мы сыграли «Разбитую тишину» — быстро и жестко. Йен и Карл создали странный эффект, похожий на звук стрельбы и разбивающегося стекла. Какой-то парень вылез на сцену и задергался в бледном свете, затем он бросился со сцены обратно в первый ряд. Они поймали его и переправили назад, невредимого. Так бывало не всегда. Иногда они позволяли тебе упасть. Безо всякой паузы мы перешли к «Ответу». Во время его медленного вступления публика не издала ни звука. Мигали красные и зеленые огни. Спина Карла подергивалась, а голова совсем ушла в плечи, он показался мне похожим на пытающегося боксировать тинейджера. «Возьми меня с собой, куда бы ты ни шел/ Но ответа ты не получишь/ Ведь он тебе не нужен». Хрупкое, ломкое начало переросло в ураганные риффы. Толпа начала бесноваться, она колыхалась и содрогалась, как монстр, пытающийся разорвать сам себя на части. Аккорды тонули в ярости, слишком темной, чтобы назвать ее белым шумом. Мы отыграли еще пару минут, затем смолкли.

Далее была мощная, паническая версия «Некуда идти». Карл вышел под свет прожектора, точно оказавшись под наблюдением. Он сыграл несколько резких аккордов в конце: импульсы энергии, слишком пронзительные для эхо. Затем «Его рот», медленная и мечтательная, звучание гитары нежнее, чем когда бы то ни было. Неумышленная, но неожиданно уместная волна фидбека разрезала басовую партию напополам, Карл напрягся, но не потерял нити. Его голос колыхался, как и его тень. Голубые огни вспыхивали, гасли, загорались снова.

Пока Карл менял гитару, я услышал голоса, донесшиеся из публики. Масса тел перед сценой разбилась на группки. Я знаками спросил у Карла, играем ли мы «Третий пролет», но он покачал головой.

— Эта песня о возвращении домой, — сказал он. — Вам кажется, так будет лучше. Но ничего не меняется.

Мы начали «Стоячую и текущую воду», песню, требующую бережного обращения. Но Карл повел ее как Ник Кейв, завывая слова и жертвуя мелодией ради ритма. Перекличка бас и лидер-гитары, обычно постепенно раскаляющаяся до страсти, превратилась в грязную отчаянную еблю. Вот так мы должны сыграть «Его рот», осенило меня. Господи, мы должны трахаться вот так. Карл порвал струну, попытался продолжить играть, затем схватил микрофон и закричал: «Стоячая вода неглубока» — затем сымпровизировал строчку: «Но кровь глубока / Как давно я здесь лежу / Ты никогда не уснешь». Он пропустил последний припев и наклонился глотнуть пива из маленькой бутылки.

Мы закончили «На расстоянии». После жесткости предыдущей композиции, она звучала вяло и неуместно. Голубое медленно растворилось в черном, когда Алекс свел уровень звука на всех микрофонах до дыхания тишины. Только барабаны Йена продолжали отстукивать сухой бит, похожий на стук сердца. Затем ничего.

— Привет. Спокойной ночи.

Когда мы пробирались по узкому коридору в раздевалку, Карл пробормотал:

— А теперь покажем этим долбоебам, как надо пить.

«Свободный жребий» сидели в углу на полу, с каким-то сонным, вороватым видом. Мэтт теребил в руке какой-то клочок фольги. Бутылка «Сазерн Комфорт» стояла на столе. Карл открыл ее и разлил половину содержимого по трем стаканам, мы осушили их за то время, пока стихали аплодисменты. Возможно, они вовсе не хотят продолжения, внезапно подумал я. Было около одиннадцати, бар закроется с минуты на минуту. Не стоит обижаться на них. Когда от виски начало покалывать в губах, пальцах и яйцах, я услышал, как толпа начала топать ногами. Их голоса плыли, точно звук машин в туннеле, далекие и разрозненные. Йен подхватил свои палочки, но Карл сидел неподвижно, уставившись в свой пустой стакан. Он явно был затрахан.

Наступила тишина. Затем Карл посмотрел на меня.

— Вперед, — сказал он. — Я иду за вами.

Мы с Йеном снова вышли на темную сцену, бегло окинув взглядом выжидающие лица в толпе. Мы не могли начать играть «Третий пролет» без гитары Карла. К нашему облегчению, он оказался между нами через несколько бездеятельных секунд и дождался сигнала Йена, чтобы разорвать тишину надвое. Мы создали напряжение с помощью тревожных риффов и фрагментов повторяющегося нойза, плавно заполняя промежутки между текстом Карла. Затем дали звуку раствориться, сделали передышку и отсчитали до трех. Рваный пульс сотряс толпу, как тормозной механизм поезда. Руки взмыли вверх в свете прожекторов. Едва различимые лица казались изумленными и встревоженными. Эти инди-крошки, ссыкливые детишки, не ожидали ничего подобного.

Чего они ожидали, так это, наверно, «Дорогу в огонь», жесткая басовая партия и нежная лирика, проходящая через ужас на пути к искуплению. Студийная версия была слишком «пафосной» и Ш-образной на мой вкус, но это была достойная нота для завершения. Карл несколько невнятно проговаривал слова и синхронность была слегка нарушена, что придало песне странное, ранимое ощущение. Не Ад, но Чистилище. Будь осторожен. Все закончилось. Никакой нужды в разбивании гитар и тому подобном ребячестве. Да и в любом случае, мы не могли себе этого позволить.

За сценой «Свободный жребий» слопали почти всю нашу жратву; но наше бухло они не тронули. На тот случай, если им пришла бы в голову такая мысль, Карл выдал им карту Стоука-на-Тренте, где красными крестиками были отмечены все больницы. Через несколько минут в раздевалке собрались все участники тура, плюс несколько незнакомых лиц. Джим притащил трех юнцов из публики — парня и двух девчонок, все одеты в черное. Мартин пришел в сопровождении высокого худого парня в очках, которого он сразу представил нам: Это Майк Уэст.

Карл нахмурился. «Следуй за той звездой?» Мы знали, кто он: бывший гитарист из Шотландии, недавно ставший штатным сотрудником «NME», он писал едкие рецензии на те группы, которые журнал обычно превозносил. Карл переместил стакан в правую руку и поднял левую для рукопожатия.

— Привет.

Уэст, запинаясь, проговорил что-то о том, как его потряс концерт. Он говорил с сильным акцентом. Мартин всучил ему стакан с выпивкой.