Александр Бренер - Бздящие народы

Проту совавшись в Неаполе ещё один день, мы сели на поезд и поехали в Рим. Однако мы проспали станцию Roma и оказались во Флоренции. Чума на вас! Слизняки! Бубонная!!

ФЛОРЕНЦИЯ — НЕ ТОЛЬКО МУЗЕИ

Флоренция — паршивый туристический городишко. Здесь топчутся одни жирные немцы в тирольских шляпах, японцы со своими ёба-ными видеокамерами и американские попки. Этот город опупел от интернациональной перхоти. Тут у нас окончательно кончились деньги. Надо было как-то выходить из положения. Спиздить картину в Уффици

трудно.

Спиздить деньги у богатого туриста — тоже. Однако второе всё-таки возможно, а первое мы даже и пробовать не стали.

Мы решили действовать нахально и решительно. Побродили по городу, нашли тихую улочку с богатыми отелями. Принялись поджидать гипотетическую жертву. Нервничали немножко.

Через минут двадцать в дальнем конце улочки появилась пара старых пердунов. То, что нам нужно! Ёбс!

Барбара в два счёта разделась. Трусов на ней и так не было. Люди без одежды бывают трёх видов: совсем раздетые, обнажённые и совершенно голые. Барбара была и то, и другое, и третье: исключительный случай!

Улочка была по-прежнему пуста, старые пердуны по-прежнему приближались. Надо было действовать! Ну же, давай! Скорей! Барбара, сучка бесстыжая, в чём мать родила улеглась на флорентийскую брусчатку перед входом в четырёхзвёздочный отель «Ananas». Это выглядело так, как будто Афродиту свалил с ног чудовищный припадок эпилепсии.

Парочка маразматиков приближалась. Точно, это были американцы! Она — блондинистая старуха с золотом на дряблой шее и морщинистых руках, он — лысый пузатик в клетчатом пиджаке и розовой сорочке. Увидев Барбару, они просто охуели. Остолбенели, потом бешено заворковали, как перепуганные горлинки:

«Naked... Naked...»

В этот момент на сцене резко возник Александр. Он подскочил к Барбаре и стал её нагло разглядывать. Бесцеремонный клошар! Бродяга! Сомнительный тип! Откуда он взялся? Опупевшие рожи стариков выразили негодование: зачем так смотреть на голую девушку? Ведь ясно: несчастный случай! Происшествие! Преступление?!

— Что случилось? — спросил Александр.

Какой отвратительный английский язык!!! Наглый тип!

— Не знаем, — ответил пузатик.

— Не знаем, — повторила его полудохлая блондинка. Выпучила глаза. Тогда Александр нагнулся и понюхал барбарин лобок.

— О-о-о! — залопотала американка.

— No, no, please! — возмутился её супруг. Он стащил со своих плеч клетчатый пиджак и набросил его на Барбару. Прикрыл её наготу от наглых проходимцев. При этом в пиджаке что-то тяжко звякнуло.

— Надо вызвать ambulance, — сказал американец жене. Браво!

Но Барбара уже очнулась. Может быть, это было не слишком удачное решение, но она быстро влезла в рукава клетчатого американского пиджака, вскочила на ноги и бросилась бежать. Быстро, быстро! Quickly! Fast! А за ней омерзительный клошар Александр. Скорей, скорей! Уёбывай!

Короче, они исчезли. Никто не знает, преследовали их старики или нет. Хуй их знает, и всё. Однако точно известно, что в карманах клетчатого пиджака преступной парочкой было обнаружено 370 американских долларов, 200 тысяч итальянских лир и кредитная карточка «American express». Впрочем, последняя так никому и не пригодилась. А жаль.

Старая буржуазия теряет бдительность! Но новый либерализм бдит! Въебать бы ему по ебалу! Вот задача, вот цель!

В эту ночь мы особенно сладко трахались в маленьком отеле на окраине Флоренции. Неужели наличие денег так благотворно влияет на наслаждения? Боже, что за похабное существо — человек! Просто невероятно! Гнида!

В БОЛОНЬЕ МЫ ПОДЦЕПИЛИ ДВУХ ПАУКОВ

Следующий вечер мы проводили в Болонье. Настроение умиротворённое. Александр читал Барбаре русское стихотворение, любимое с детства:

Сидела птичка на лугу.

Подкралась к ней корова.

Схватила птичку за ногу.

Ну, птичка, будь здорова!

Голуби ворковали у ног. Вкусно было сидеть в открытом кафе в городе аркад! Вся Болонья в арках.

А Александр и Барбара — в говне! Потому что за один день сытой жизни можно похерить всё своё революционное прошлое. Слабак-человек! Пузырь болотный! Макака!

Ещё одна поэтическая строчка: «Человек съел чебурек...» Пиздык!

Некоторые леворадикальные авторы* считают, что, например, лирика, стихоплётство — это априорно революционная вещь. Хуйня! Иллюзия! Лирику может изготовлять любой мозгоёб: Джон Леннон, Алексей Сурков, Ку-Клукс-Клан... Ебать вас всех в рот, культура окончательно обосралась! Точка.

С другой стороны, некоторые нынешние молодые умники** полагают, что искусство — полное говно и нехуя с ним делать. Они ратуют за новое знание, новые конструкции и деконструкции. Но что есть знание? Нет, правда? Что такое знание и что такое незнание? Мы не знаем ничего. И искусство ещё кое-чему может научить: любви, справедливости, милосердию. А может, мы вообще лемуры? Впрыскивайте в свой позвоночник звёздное дерьмо всех галактик! Но помните:

свинству надо давать по роже там, где вы его обнаружили! Ёбс.

В Болонье Барбара обнаружила, что Александр живёт не один. За его спиной всё время кто-то есть. Иногда этот кто-то высовывается. И показывает Барбаре язык. Это страшно, таинственно и отвратительно. Это неправда. Барбара назвала это явление корошо. Коро-шо питается мозгом, у него антибиотиковый запах. Сучье вымя.

* Raoul Vaneigem, «The Revolution of Everyday Life» (1967).

** Ulrike Muller, Jane Heis, Sandro Droschl.

Что за чушь мы городим?

Но это действительно так! То же самое открыл в Болонье и Александр. За спиной Барбары постоянно маячил монтерлан. Это существо похоже на крота. Но если крот не видит ничего вокруг себя, то монтерлан не видит самого себя. Это вдвойне дико. Чертовщина какая-то. Он, монтерлан, знает, что он есть, что он присутствует, но не хочет самому себе в этом признаться. Он лжёт себе и всем вокруг. Спинная сухотка.

— Пойдём отсюда, — шепнула Барбара.

— Куда? — спросил Александр.

— Куда угодно. Лишь бы вместе.

Мы ушли из кафе в парк. Мы трогали друг друга за пизду и за хуй, за соски и щёки. Мы натёрли друг другу гениталии до красноты. В это время корошо и монтерлан сидели на большом платане неподалёку и неслышно хихикали. Ёбс!

СИНЬОР ДЖАНКАРЛО

Из Болоньи — в Милан. Зрелая, мускулистая, великолепная жопа. Раскормленная, отшлифованная поясница. Итальянский север: промышленность, банки, мода, дизайн. Город пышный, тщеславный, дорогой, разодетый и битком набитый банкнотами. Кабаны, совы, еноты и кобылицы. Золотая ртуть. И где-то в трюмах — кочегары и гладиаторы.

Стоя справа от Миланского собора, Александр позвонил сеньору Джанкарло Полити, издателю. Старый приятель. После инцидента с Малевичем в Амстердаме, журнал «Флэш арт», принадлежащий Полити, долго смаковал детали этой истории. Полити — опытный шо-умэн, он всласть наигрался этим скандальчиком.