Тим Скоренко - Сад Иеронима Босха

Джереми Л. Смит видит это сморщенное существо — ещё даже не человека, а всего лишь эмбрион. И он уверен, что Уна не знает о беременности. Он видит эти несколько жалких клеток у неё внутри, и перед его глазами возникает образ мальчика. У него будет вздёрнутый нос — в отца, веснушчатый; высокий лоб и тёмные волосы — в мать. У него будут тёмно-серые глаза и великоватый подбородок с ямочкой. Он будет именно таким, каким Джереми хочет его видеть.

«Почему ты плачешь, мой хороший?» — спрашивает Уна.

Он сам не замечает, как по его щеке скатывается слеза.

«Я расскажу тебе, — шепчет он. — Пойдём».

Они направляются во дворец, обнявшись. Кардинал Спирокки наблюдает за ними через открытую дверь автомобиля. В глубине машины тихо сидит Терренс О'Лири.

Джереми ведёт Уну в свои апартаменты — точнее, их общие. Они закрывают за собой дверь. Это создаёт ощущение изоляции и какой-то интимности. На самом деле на каждом углу — камеры. Джереми прекрасно знает о них — его они не пугают. Но он не хочет, чтобы о них догадалась Уна.

Они садятся на диван, и Уна целует Джереми.

«Ты беременна», — говорит он, отрываясь от её губ.

Вот прямо так, прямо с самолёта он, не приняв ванны и не переодевшись, целуется с Уной на диване и сообщает ей о беременности. Она широко открывает глаза и шепчет неуверенно:

«Я не могу иметь детей».

«Можешь».

Это слово, которое способен произнести только Джереми Л. Смит. Потому что сам он может всё. Он может сказать паралитику: «Иди!» — или слепому: «Смотри!» — или беззубому: «Грызи!» — и это не будет обманом. Они действительно могут сделать всё, что бы он им ни приказал. Уна ощущает эту энергию, чувствует исходящую от него силу. И она понимает, что это — правда.

Она дотрагивается до своего живота, пока ещё плоского и смотрит Джереми в глаза. Он улыбается и кивает. Это наш сын, читает она в его взгляде. Слово «мессия» теряет смысл, а Джереми Л. Смит оказывается просто счастливым будущим отцом.

«Мальчик, — говорит он. — Можешь придумать имя сама».

Она улыбается. Мальчик.

«Я хочу девочку».

«Но будет мальчик».

Она знает, что он опять говорит правду, что он не может ей лгать. Будет мальчик. У неё теперь есть чем заняться. Она может сидеть и придумывать ему имя. Оно будет необычным. Когда ребёнок появится на свет, Джереми возьмёт его на руки и назовёт по имени.

Но Джереми знает, что ничего подобного не произойдёт. Когда Уна будет корчиться в родовых муках, Джереми Л. Смита уже не будет существовать. Никакого Джереми Л. Смита.

Он не увидит собственного сына. Сады Гефсимани зовут его.

Теперь я нарушу хронологический порядок и расскажу вам о будущем. Точнее, для вас это настоящее. Будущим оно является только в рамках моего повествования. Я забуду о Джереми Л. Смите, о его существовании и роли в истории. Я посвящу эту главу Николасу Л. Смиту, более известному как «маленький Ник». Этому смешному курносому мальчишке.

Что вы знаете о Николасе Л. Смите? Вы видите, как старый кардинал Мольери выводит его за руку на ватиканский балкон, как толпа на площади взрывается криком. Мальчик не слишком-то хорошо понимает, что происходит. Он смотрит на вас своими чистыми глазёнками. На его лице — страх, потому что ему всего пять лет, а в таком возрасте довольно сложно держать себя в руках. Ему хочется уткнуться в мягкую рясу кардинала, но делать этого нельзя. Ребёнку объяснили, что нужно смотреть на толпу и махать ей ручкой. Он стоит на специальном стульчике, и кардинал придерживает его за пояс.

Мальчик машет толпе, и толпа в восторге. Но она ожидает немного другого. Чего вы хотите от Николаса Л. Смита? Вы ждёте от него манны небесной, я уверен. Ждёте Вселенской Любви. Ждёте чудес и исцелений. Иногда вам показывают по телевизору, как этот маленький мальчик возлагает свои ладони на какого-нибудь убогого, и убогий встаёт. «Он ещё совсем ребёнок, — говорят вам. — Он ещё не может проводить массовые сеансы исцелений».

Это самая чудовищная ложь из всех, которые вы слышали. Дело в том, что маленький Николас Л. Смит не может проводить никаких исцеляющих сеансов, и никогда не сможет. Потому что он не унаследовал способностей отца. Это самый обычный ребёнок — просто пятилетний мальчишка, которому хочется играть со сверстниками, гонять мяч и смотреть мультики. А он вынужден изучать богословие и теософию. Вынужден проводить время в обществе благообразных стариков, которые зарабатывают на нём деньги.

Убогие, которых «исцеляет» малыш Смит, — это актёры. Грим, монтаж — и вот, пожалуйста. Незрячий снова видит, колченогий снова ходит. Вы догадываетесь об участи этих лицедеев? Кардинала Спирокки уже нет, но его серая гвардия во всеоружии. У них всё те же пистолеты с глушителями. Актёр, который знает, что мальчик ни на что не годен, умирает. Режиссёр — свой человек. Он снял уже несколько десятков подобных фильмов. Это такая разновидность религиозно-медицинской порнографии.

Информацию, поступающую к мальчику, строго фильтруют. Он не должен знать ничего лишнего. Кстати, из него делают настоящего праведника. У него не должно быть женщин, даже когда он станет подростком. Это придумал ещё Спирокки. Они растят святого, праведника, лепят его из подручного материала.

«История Николаса Л. Смита для детей». Это целая книжка поучительных историй для самых маленьких. О том, каким мудрым и прекрасным родился малыш Смит. Как он разрешал проблемы окружавших его взрослых. Как изрекал афоризмы в возрасте двух лет.

Вы же понимаете, что это чушь? Николас — обычный ребёнок, ничего особенного. Он вовремя сделал первый шаг, вовремя заговорил, вовремя начал читать. Среднестатистический малыш. Но фишка не в нём, а в его окружении. В тех, кто следит за ним. Это не родители, не братья и сёстры. Старики в сутанах. Странные воспитатели.

Вы знаете, что вы молитесь обыкновенному человеку? Даже не полубогу. Не полубожку. Просто мальчишке. Правда, эти молитвы оправдывает тот факт, что элсмит — это фаллос Джереми Л. Смита. Мальчик появился на свет благодаря прототипу элсмита. Связь с религией очевидна.

Вам противно это читать, я знаю. Но я говорю вам правду, потому что никто, кроме меня, её вам не скажет.

Есть ещё кое-что. Что-то вроде лирического отступления. Дело в том, что Николас Л. Смит убил собственную мать. При родах. Что вам рассказывают? Что Уна Ралти вознеслась на небо, да? Что она отдала мальчику собственную жизнь? Я знаю, как этот эпизод выглядит в учебниках по смитологии. Уна лежит на кровати, у неё схватки. Мальчик выходит наружу, ей страшно больно и тяжело, но она терпит. Она вся в поту. И вот наконец маленький Николас появляется. Сначала — головка, потом крошечное тельце и ножки. Уна улыбается и прикладывает младенца к груди. Идиллическая картина сродни родам в ослином хлеву. Не хватает только паломников и трёх иудейских мудрецов, идущих на Вифлеемскую звезду. Уна отдаёт ребёнка и начинает изрекать афоризмы и мудрости. Каждое её слово становится новой вехой в истории развития идеологии Смита. Она говорит о том, что нужно любить собственное дитя как самое себя и даже более того. Что любовь — это движущая сила, что весь мир держится на любви, и ни на чём ином. Что смерть — это всего лишь миг, а после сам Джереми Л. Смит встречает праведников в раю. Джереми Л. Смит под ручку с Господом Богом.