Крэг Клевенджер - Дермафория

В стрекоте присутствовал свой ритм. Цырк, цырк, цырк, цырк. Долгий, короткий, долгий, восемь коротких, долгий, два коротких, два долгих, короткий, затем тишина. Я часами записывал подаваемые сигналы в блокнот и в конце концов потерялся в тысячах. Они знали, что я слушаю, и паузы между точками и тире были слишком коротки даже для ушей рукокрылых хищников, не говоря уже обо мне. Звук распространялся ярдов на сто от дома, потом сигналы подхватывали другие, и таким образом все, что я делал, передавалось через пустыню и дальше на запад в Лос-Анджелес — Хойлу. Подозреваю, что участвовала в этом деле и сова. Ее я не видел, но слышал. Как черный личиночный вертолет, сова в полете не издает ни звука, но тогда она громко ухала где-то в темноте, переговариваясь со сверчками. Ух, ух, ух, ух. Четыре коротких, семь длинных.

Как ни пытался, я не мог отфильтровать избыточный шум от самих сигналов. В детстве мне внушили, что каждый раз, когда я засматриваюсь на женщину или дрочу в туалете, Бог видит это и не оставляет грех без наказания, но вместе с тем вознаграждает и за хорошее поведение. Меня Он отметил способностью различать звуки. Если вы способны распознавать реальную опасность на фоне всего прочего, это называется осторожностью. Если не способны — паранойей. Звуки присутствуют всегда и везде, и тот, кто слышит их все одновременно, сходит с ума.

Невозможно отделить паранойю от знания. Чем больше вы знаете, тем больше видите возможностей. Чем больше вы видите возможностей, тем больше вероятность того, что их видит и кто-то еще. Чем больше этих «кого-то», тем больше «их». Математика простая. Пока вы не осознаете, что, может быть, не нравитесь им.

Еще одна доза не дала положительного эффекта, и силы быстро уходили. Спать я не мог. Жалел, что нет ружья, настоящего дробовика, потому что за дверью творилось черт знает что, а я стоял, слушал и ждал. Что это было? Шаги? Голос? Хруст раздавленных панцирей под колесом автомобиля на подъездной дорожке? Я остановился, замер, прислушался — ничего, только стрекот сверчков. И вот только тогда, когда солнце зашло, и на землю пала тьма, я понял, что именно они делают.

Я стоял у крыльца с баллончиком спрея. Стоял неподвижно, затаив дыхание, стараясь нацелиться на сигналы. Чем хороши сверчки, так это тем, что с ними не нужно уж слишком осторожничать. В Китае их специально разбрасывали вокруг крепостей, чтобы они предупреждали о появлении неприятеля. Саранча в качестве колокола. Я даже не понял, как оказался в доме, как набрал в шприц почти целый грамм и как немного испугался, подумав, что раньше, когда я улетал высоко-высоко, доза измерялась миллиграммами, а тут я собираюсь зарядиться целым граммом химии. Но все же я ввел ее прямо в кровь, и в следующее мгновение после того, как Дьявол убрал с моего сердца и вытащил из груди щупальца-пальцы, сдавил напоследок яйца и растворился в воздухе, улыбка Господа согрела меня изнутри и зарядила желанием трахнуть, трахнуть кого-нибудь, трахнуть кого угодно. Но голова осталась при мне. Я снова вышел в темноту с насосом и ведерком пестицидов. Ориентируясь на стрекот, я выслеживал сверчков при свете молодой луны и обрызгивал малатионом [5] Малатион — противопедикулезное средство, фосфорорганический инсектицид. до тех пор, пока сам не стал задыхаться в повисшем над землей тумане. Стало тихо. Отличная идея, Хойл, и посыльные хороши, но придется тебе смастерить жучков, которые не дохли бы от пестицидов. Я всегда был и буду умнее.

Чтобы уничтожить свои следы, я установил ультрафиолетовую лампу и принялся за работу. Полностью избавиться от собачьего запаха и шерсти я не мог, но мог хотя бы уничтожить самые очевидные приметы его пребывания здесь. Выключив дневной свет, я включил мерцающий фиолетовый и почти сразу обнаружил в углу светящуюся оранжевую точку, которая метнулась в сторону. Будучи под кайфом, Отто пометил жуков люминесцентной краской и охотился за ними по ночам. Я скучал по нему и в то же время с удовольствием надавал бы ему по шее. В другом углу мелькнула вторая оранжевая точка, потом зеленая, голубая, четыре желтых за спиной.

Жуки вылезали. Они были настоящие. Явились нежданно-негаданно, но все же я не удержался от улыбки. Крохотные неоново-зеленые пятнышки… потом как будто розовый блик на стене, чуть выше трухлявого ковра. Забыв про шум в голове, я выключил везде верхний свет, включил ультрафиолетовый и словно высветил застывшую раму из оранжевых, красных, зеленых и лиловых пятнышек, залитую кровью пришельцев приборную панель разбившейся летающей тарелки. Они были повсюду — многоцветное напоминание о светлячках с папиных фотографий.

Больше всего было оранжевых, так что я обозначил их как углерод. Если удастся затянуть игру, забыть обо всем прочем, тогда бесшумные черные вертолеты устанут ждать и вернутся в свои громадные железные гнезда, а если повезет, если они прилетят с пустыми руками, не установив связь с наземными разведчиками, королева разозлится, оторвет крылышки-лопасти, выпьет кровь из баков и выбросит выпотрошенные трупы койотам.

Голубой — это, разумеется, кислород. Тогда получается, что зеленый — азот, а красный — водород. Я разбросал по ковру кусочки сандвича, и они тут же задвигались, замигали как запущенный в режиме замедленного воспроизведения быстродействующий коммутатор.

С распределением элементов я, похоже, не ошибся, учитывая немалое число светящихся красных тараканов, которые уравновешивали органические цепочки. И как только вопрос с распределением был решен, молекулы и структуры выявились сами собой, как узоры на потолке или картины из облаков в небе.

Одни представляли собой твердые амины, напоминавшие уже известные соединения, другие были слишком нестабильны или имели незавершенный вид и требовали добавления еще одного атома азота, что нарушало бы электронный баланс и вело к распаду вещества. Третьи складывались в привычный ряд: МДМА, ЛСД, метамфетамин, кетамин и так далее. Я видел, как большой красный таракан переполз от одной молекулы метамфетамина к другой — то ли в поисках пищи, то ли преследуя самку, — и когда он остановился, то полностью изменил химическую связь. Другие последовали за ним — и получился метилен-диоксиамфетамин. Собираясь вокруг хлебных крошек, жуки формировали новые молекулы — вода превращалась в кислород, кислород в азот, азот в алюминий. Я наблюдал алхимический танец, на воссоздание которого человек потратил тысячу лет. Золото становилось свинцом, свинец хлором. Свинец — золото — скин.

— Стоп. Подождите. — Да, я разговаривал со светящимися тараканами. — У вас получилось. Не шевелитесь.

Как жаль, что там не было тебя.

Люминесцентные точки сложились в случайную конфигурацию, которая совсем не была случайной, но содержала в себе разрозненные молекулы с теми самыми, нужными мне свойствами. Я подумывал о том, как слепить нечто из отдельных компонентов и предъявить Хойлу просто для того, чтобы выиграть время. Но все возможные комбинации уже прошли апробирование в клубах и прочих заведениях, и ни одна не дала эффектов подобных тем, о которых сообщалось.