Тим Дорси - Большой бамбук

— Серж!

— Все нормально.

— Ты уверен? — спросил мужчина с конским хвостом. — Потому что в ближайшие несколько дней нас ждут большие события. И я подумал, вдруг тебя заинтересует… Эй, что ты делаешь?

Серж быстро сложил на столе руки.

— Ничего.

— Ты пытался отодвинуть стол от стены.

— Неправда.

— Серж, пойми, это важно. Мы пытаемся провернуть одно дело, и нам требуется помощь. И мы должны быть уверены, что ты с нами.

Серж положил на стол «iPod», присоединил к нему крошечные колонки и включил звуковую дорожку к фильму про Лос-Анджелес.

— Серж!

— Что?

— Ты нас слушаешь?

— Слушаю. Вы что-то там говорили.

«Клоуны справа, паяцы слева…»

— Это, случайно, не группа «Стилерз уилл»? — поинтересовалась женщина, сидевшая с ним рядом. — Помнится, когда я училась в школе, мне эта песня ужасно нравилась.

— Мне тоже, — ответил Серж. — Лучшей звуковой дорожки для фильма не придумаешь. — Серж повернулся к мужчине, что сидел напротив. — Потому стол и отодвинулся от стены.

Спустя пять минут и десять баксов в виде чаевых официантке Серж сидел за отодвинутым от стены столиком и довольно улыбался.

— Ну как, теперь доволен? — спросил тот, что с дредами.

— Я-то да. А вот что мешает тебе? — сказал Серж. — Ну, давай продолжай, что ты там говорил.

— Самое главное — это время и координация действий.

Порывшись в кармане, Серж вытащил сложенный листок бумаги и, расправив, положил на стол.

— Что это? — спросила женщина.

— Кадр из фильма. К сожалению, принтер выдал говенный отпечаток, но для сравнения сойдет и такой. Часы другие, цветочные горшки по обеим сторонам — ну кто бы мог подумать! — те же самые! Некоторые стулья — тоже старые, как эти красные, на которых мы с вами сидим. Шторы — новые…

На улице мимо окон ресторана прошел какой-то человек.

— Серж…

— Одну минутку. Видите вон на той стене? — Он постучал пальцами по отпечатку. — То самое место, как раз над левым плечом Джо Капы, когда он спрашивает мистер?. Пинка, почему тот не дает чаевых? Это единственная деталь, по которой можно определить, что сцена снималась именно здесь…

— Серж…

— Присмотритесь внимательнее. Там над изображением булочки с корицей имеются два черно-белых снимка. Нижний — кадр из фильма «Бешеные псы», верхний — из «черного» триллера 1947 года выпуска, «Рожденный убивать». Для меня это самые веские доводы. Лучшая память о Лоренсе Тьерни, да упокоится его прах с миром.

— Серж…

Звякнул колокольчик. Входная дверь распахнулась.

— Вот он, — указал чувак с дредами. Серж схватил камеру и обернулся.

Студия «Вистамакс»

Съемочная площадка номер 23. В режиссерском кресле мужчина с длинной, неухоженной бородой. На полотняной спинке кресла крупными буквами вышито: «Потемкин».

Через боковую дверь в съемочный павильон вошел мужчина помоложе. Он стряхнул капли дождя с зонтика и повесил на крючок мокрый плащ. После чего сел в кресло первого ассистента режиссера.

— Я думал, мы сегодня снимаем на улице.

— Дождь. Пришлось отказаться от этой идеи.

— Но ведь по сценарию как раз сцена дождя, — заметил ассистент.

— Как можно в дождь использовать дождевальную установку?

— Что нам мешает воспользоваться настоящим дождем?

— Получится неестественно.

Напротив камеры с хлопушкой в руках стоял кто-то из членов съемочной группы. После неимоверных усилий съемочная площадка наконец напоминала съемочную площадку.

— Эпизод четыреста двенадцатый. Дубль шестьдесят седьмой.

Хлоп!

Потемкин поднес к губам мегафон.

— Внимание! Мотор!

Посреди площадки актер сидел в режиссерском кресле.

— Внимание! Мотор!

Элли Стрит обняла главного героя за шею и попыталась поцеловать его. Он оттолкнул ее.

— Все кончено. Причем давно, я просто был слеп и не…

— Неправда, и ты сам это знаешь. После всего, что было между нами…

Актер поднял с пола старый коричневый чемодан.

— Я возвращаюсь в Нью-Йорк. Идет война…

И он зашагал в сторону нарисованной на куске фанеры двери.

— Немедленно поставь чемодан!

— Откуда у тебя пистолет?

— Мне без тебя не жить!

— Стоп! Стоп, кому говорят! — Потемкин вскочил с кресла и в сердцах швырнул на пол сценарий. — Что с вами такое? Вы что, играть не умеете? Вы когда-нибудь снимались в кино?

— Что я не так сделала?

— Ты должна была запороть свою реплику и ввязаться в спор с режиссером. Если и есть во всем фильме эпизод, где я надеялся, что ты сыграешь хорошо, это там, где ты должна была сыграть из рук вон плохо!

— Сэр! — вмешался первый ассистент режиссера. — Но ведь это самое сложное для актера.

— Закройте рот! Думаю, сцена сойдет до того момента, где героиня хватается за пистолет. Включите вторую камеру. Все по местам…

Тори Герш стояла рядом.

— Ну, давай, Элли, ты ведь можешь! — пробормотала она.

— Внимание! Камера!

— Откуда у тебя пистолет?

— Мне без тебя не жить. Пойми, я…

— Стоп! Стоп! — крикнул актер, игравший в фильме режиссера. — Ты что, совсем дурочка? Или ты не в состоянии запомнить элементарную реплику?

— Я стараюсь, как могу!

— Стоп! Стоп! — закричал Потемкин со своего кресла. — И это ты называешь чувствами?

— Мне казалось, они били через край.

— А от тебя требовалось другое — в тебе их столько, что ты уже не знаешь, что это такое — чувствовать. Я этого не вижу. Вместо этого я вижу чувства!

— Мне что, расплакаться?

— Ты меня не слушаешь! Эта сцена про то, как старая студийная система бесчеловечно обращается с людьми. Это самый главный эпизод. Ты больше не в силах терпеть накопившиеся обиды и унижения, и все они разом вырываются наружу. Ты должна убедить зрителей в том, что милая и разумная девушка доведена до того, что способна совершить убийство. Ты хватаешь якобы незаряженный бутафорский пистолет и стреляешь в режиссера. Но в том-то и вся фишка, что в перерыве между дублями ты тайно его зарядила, потому что больше не в силах сносить унижения, ты, безмозглая телка!

Элли подняла пистолет и выстрелила холостым патроном в Потемкина. После чего швырнула пистолет и в слезах бросилась вон со съемочной площадки.

Потемкин растерянно обвел взглядом съемочную группу.

— Неужели она только что выстрелила в меня? Кажется, здесь все до единого посходили с ума.

Губы его затряслись, по режиссерским щекам скатились слезы. Он тоже бросился вон со съемочной площадки, только в другую сторону.

В студии воцарилась гробовая тишина.

Элли Стрит и Потемкин рыдали каждый в своем углу.

Тори Герш закрыла глаза, чувствуя, как надвигается мигрень.

Первый ассистент режиссера поднялся со своего кресла.

— Ладно, на сегодня хватит. Все могут быть свободны.