Алексей Шепелев - Maxximum Exxtremum

Наконец я совсем промок, выдохся, отчаялся и протрезвел и решил поехать домой. Подходя к метро, я увидел памятник и едва-едва различил во тьме тёмный силуэт — это она! «Ты издеваешься, да? Я здесь уже целый час и вспомнила все плохие слова!» Мне действительно было неудобно — извинился, пообещал тепло, еду и выпивку (на вечер мы уже опаздывали на час). Пошли — пошли — а куда? Началось опять почти тоже самое, только с остроумной, замёрзшей и голодной Инночкой. Как назло никто вообще не знал, где Потаповский! Наконец мы забрели вообще в какой-то глухой дворик (весьма похожий на тамбовский — я уже все «Матрицы» перебрал!), который кончился тупиком, и тут какая-то бабка чуть ли не сама сказала куда нам надо и проводила почти до дверей клуба!

Тут явилась Анжелика — блистательная — я даже растерялся, а она уже присаживалась за другой столик…

«Вот что значит двойное свидание назначать!» — смеялась она. Я сказал, что это «просто девушка из Тамбова» и пригласил её к нам. Представил дам друг другу (блять, я сам в этой роли!); Инна, эта моя маленькая смышлёная дочка, не ударила в грязь лицом — стала рассказывать, какие кретинки живут у них в гостинице и в шесть утра приходят спрашивать иголку и нитки — всё-это было весело, без напряжённости. О, это было великолепно — две такие стройные, белокожие, большеглазые, пухлогубые, белозубые… Но в то же время невооружённым глазом видно, что красота их совсем разная — дело даже не в том, что на по-детски детском личике Инночки нет ни капли косметики — она всё же ещё девочка, Анжелика же что ни на есть женщина. «Очень красивая твоя подруга, но мне она не понравилась, — призналась Инка, когда Анжелика ушла в уборную, — самовлюблённая хищница». Откуда ты, дочерняя, такие слова-то знаешь?!

Моя старшая умненькая дочка, чтобы меня ненароком не потерять, решила пойти вместе со мной провожать младшую! На улице было темно и шёл снег и мы, все трое, долго кружили, не зная, куда идти к метро! Младшенькая понимала, конечно, что к чему, и я специально решил её такой наглядностью проучить — посмотри вот пока, как это делают взрослые тёти, года на три тебя постарше…

На обратном пути — уже соединившись, запустив руки друг другу в карманы и то и дело останавливаясь, чтобы радостно выяснять всякие мелочи («Ведь ты меня уже хватал за руки — я помню!» — «Не за руки, дочка, а за ноги — это разные всё-таки вещи»), мы опять сбились и совершенно не знали куда идти! Однако вскоре мы определили, где арка, по вышедшей оттуда парочке — на мгновенье мы столкнулись в кружащихся в неестественном свете хлопьях снега — это оказалась Романова, и сердце моё ёкнуло… уходят…

Взяли пиво и стали болтать. Данила, Дина, ещё кто-то подсаживались к нам, начиная всякие беседы, но Анжелика откровенно, тоже с какой-то девчачьей капризностью провозглашала: «Я хочу с Шепелёвым» и подвигала свой стул всё ближе к моему… Я пригласил её к себе. «А ты будешь ко мне приставать?» — «Что за вопросы?» — «Тогда поехали».

Выпив по дороге коктейлей, мы ещё зашли в супермаркет и я купил две бутылки вина. Мы стояли у двери подъезда, валил снег. «Я же наверно не так поняла, в какую сторону разрешился мой вопрос, когда ты сказал: «Что за вопросы?» — лепетала великолепная Анжелика, — сейчас я напьюсь, а ты этим воспользуешься» — «Именно это я и имел в виду. Ты же сама говорила: «Хочу Шепелёва» — «Не правда — я не говорила!» — «Не хочешь?» — «Очень хочу!» А кодовый-то замочек был закрыт, а код-то Саша мне и забыл сообщить! Щить!

Не выпуская из руки бутылок, я ударил костяшками в замок — дверь щёлкнула (гениальный код — две последних цифры!), и мы смогли войти. Какое блаженство.

Я всё не знал, как к ней приступить. Всё не решался — но теперь, когда всё исчерпано — разговор, вино, даже сигареты! — надо сделать это. Но как? Резкий бросок после такого разговора неуместен, а сказать что-то о любви или о физической любви я в таком состоянии без ехидной ухмылки не смогу, извините. Однако, есть же проверенный способ — опуститься на нижний ярус — на корточки или на колени у её стула, взять её за руки, потом за ноги… Но даже этого не понадобилось — пока пили, я подставлял свой стул всё ближе к ней, и с последним стаканом оказался сидящим прямо около неё — она, откинувшись на стуле, сама положила свои прелестные ноги мне на колени — я тут же проник руками в её джинсики снизу, гладя идеально-гладкие, идеально-тёплые и вообще идеально-идеальные наощупь икры. Я так увлёкся, что добрался таким образом чуть не до ягодиц! Она смотрела на меня, такая красивая, сильная и свежая, поглаживая меня по голове и начала даже пьяно шептать: «Если ты сделаешь это, я же такая… Я же тебя замучаю потом… Может я…»

Я быстро опустился, схватил её под колени и посадил к себе, крепко сжимая и всячески целуя. Она всячески вертела головой, не давая мне губы (сразу вспомнилась ночь № 1!) — но я не отступился, а наоборот стал с безумием целовать её прекрасные щёки, шею, уши, волосы… Когда я устал и, отчаявшись и задыхаясь, перестал, откинув её голову за намотанные на руку волосы, посмотрел ей в лукавые бесподобные глаза, она вдруг поцеловала меня сама. Губы её были настолько вкусными, мягкими и сочными, что я чуть не лишился рассудка. Так вот как целуются большеротые пухлогубые модели! — наконец-то я это познал!

Я тоже на радостях принялся целовать её — яростно, и вскоре она сказала, что у неё болит рот, и не умею я что ли целоваться расслабленно. Продолжая целовать её расслабленно, я, подхватив ее под великолепные ягодицы, понёс свою добычу на диван.

Едва я почувствовал её прелестный, большой, мягкий, сочный и бляцкий рот изнутри, как воспрял телом и духом, перековырнул ее в исходную и по полной программе сделал ее сзади, сбоку, спереди, опять сзади.

Мы сильно вспотели, она была довольна, одела мою рубашечку и пошла писать. Тут только я осознал, что диванчик наш находится у окна, горит, хоть и неярко, лампа, а окно расшторено. Ну и ладно теперь.

Вернулась и мы опять за своё. «Тебя не смущает, что я в твоей рубашке? — промурлыкала она, ёрзая в моих объятиях. — Как будто ты сам себя трахаешь?» — «Какая глупенькая», — я даже остановился, тем более что опять не очень-то и получалось. Мы как-то сели, сплетясь ногами, крепко обнявшись, прижавшись друг к другу телами и лицами, и сидели довольно долго, слушая неестественную тишину в мире и гулкий разнобой наших сердец. «Мне так хорошо вот так с тобой сидеть, — сказала она нежно. — Мне даже не хочется ничего с тобой… Очень-очень хорошо, да?» — «Да», — отозвался я, но лучше б молчал. «Ты недоволен — почему?» — «Потому что я скотина», — пояснила скотина и опять решила уйти подальше от людей возделывать свой сраный аленький цветочек. «Ну, я так не могу, — ласкалась она, — я хочу, чтобы человек, который занимается со мной сексом, был доволен и счастлив. Чего ты хочешь, мой дорогой?» — «Ты знаешь» — железным тоном ответила скотина и даже член её встал. — «Ну тогда… тогда попробуй, только…» Только того и ждавшая, набросилась на девушку, раздирая ее и кусая, намереваясь растерзать свою жертву — пусть она делает, что хочет: орёт, как резаная, плачет, брыкается — а я-то как раз своё-то и сделаю — о, как сладко будет, други!..