Алексей Шепелев - Maxximum Exxtremum

Я хотел сплестись с ней и заснуть прижавшись друг к другу, но она противилась. Я сказал, что всегда сплю на правом боку, поэтому вынужден отвернуться. «Вот и хорошо, — сказала она, — а то ночью ещё будешь приставать, как в тот раз» (а я уж и не помню!..) и, конечно, она не стала обнимать меня сзади сама, а тоже отвернулась.

Никаких восторгов, никаких объятий, никаких договорённостей о новой встрече. Она поехала в свой колледж, я — сами знаете куда и что…

32.

Вот так мы и жили… Я стал ходить к себе на кафедру — часам к трём, когда уж появляться там было ни к чему, и названивать оттудова ей (обычно я мало пользовался телефоном, а если уж надо было позвонить, заходил к Саничу). Её то не было дома, то у неё были какие-то дела — но я был настойчив и навязчив…

Вскоре опять был футбол, Саша не смог пойти. Я позвонил ей. Она сильно опоздала, из-за чего мы не смогли зайти в «Спорт», но я купил билеты и хатдогов с пивом. Без Санича было конечно не так весело. После матча я конечно надеялся на лучшее. Мы шли по Советской, я приглашал её на Кольцо, чтоб там посидеть, выпить, а потом поехать к ней. У неё заколол бок, она остановилась, согнувшись, лицо её исказила неподдельная гримаса боли — я старался быть заботливым, но она отвечала грубостью, сказала, что скоро развалится на части, что всем по хую, что мне по хую, что мы с моим Саничем пидоры, что ей по хую. Я купил «Бонаквы», она выпила таблетку, ей немного полегчало, и она уехала…

Меня бросили — вот что я почувствовал, чуть ли не пиная от злости дома, деревья и прохожих. Я стал утешать себя, что действительно выглядит она неважно, в смысле вообще — что мне в ней проку — больная, старая, толстая, низкорослая, грубая, вульгарная, фригидная, тупая наркоманка и алкоголичка! — твердил я, устремляясь на Кольцо к хорошеньким доченькам-мохнушечкам. Их не было, я сидел один — даже пиво было пить в падлу; как потемнело, пошёл домой.

Вечер, тихий, свежий, горят огни, шелестит вода в фонтане, парочки гуляют, сидят целуются, люди спешат к магазинам, к ларькам, покупают нужные вещи — вино и пиво, закуску, презервативы. Я еле отстоял в «своём» ларьке спонтанную вечернюю очередь, купил сигарет. Лучше не пить. Писать уже нельзя. Больше ничего нет.

Мысль сама собой приходила к одному. Но нет, нет — завтра будет новый день — смотрите ОРТ, конечно же — пасибочки, Катинька, — и может быть всё — или хоть что-нибудь! — изменится…

…Надо изменять всё самому, изменяться самому… — размышлял я, спеша на Кольцо. У слов тоже есть тень — изменять ей, изменять кому? изменять себе самому, превращаясь в Репу?.. Нет, Катишь, ты конечно как хотишь…

Здесь я встретил Инну и Ксюшу, предложил выпить портвейну. Они не хотели, я стал их убеждать, развлекая и разогревая пивом. Мы всё же купили бутылочку и в момент её распития подошли ещё Наташка и Лена. Они хотели. Подогретые тоже. Мы купили ещё баттл, между тем в наш коллектив влились ещё три девочки… Мы купили ещё баттл, и на этом в магазине подле «Спорта» напиток закончился. На самом, наверно, интересном месте! Я немало поразился, как внезапно появилась странная общность — всем было уже комфортно и интересно со мной — я оказывается добрый такой дядечка, а вовсе не маньяк! Денежек у девочек было совсем мало, всё спонсировал я, но вот и у меня осталось рублей 15 — это полбутылки… Вдруг меня осенило — пойти к Репе, занять полташ, там же и магазин «Лига-Плюс», где он — больше мы не хотели ничего — есть всегда. Я хотел было отправится один или же с Инкой, на худой конец ещё и с Ксюшей, но они все единовременно и единогласно выразили странное страстное желание отправиться вместе со мной!

Итак, мы двигались по Советской — я и семь молоденьких чувих — симпатичненьких пьяненьких старшеклассниц — передавая друг другу две бутылки купленного на последние наши сбережения пива. Инна держалась обособленно — и пошла-то наверное из духа коллективизма, потому что все свалили с Кольца. Зато другие девочки не стеснялись и шли обнявшись со мною. Ну, думаю, сейчас только не хватает кого-нибудь встретить! (И как выяснилось при нашей встрече с Эльмирой, в тот самый момент она проезжала в автобусе (!) и обратила внимание на «такой табун пьяных малолетних блядей, возглавляемых каким-то пидором»! Я был горд, но она сказала, что у неё тоже был мальчик моложе её на семь лет, правда, оказавшийся потом гомиком, и что вообще ей некогда и пошёл я на.)

Я было предположил, что девушки не захотят подниматься со мной на 13-й этаж и лицезреть Репу, но они очень сильно и шумно захотели. Было два лифта и приехал как раз большой — для восьми человек.

На площадке я приказал им выстроиться вдоль стеночки, не гарцевать, не орать и не смеяться и вообще вести себя пристойно — всё-таки женатые солидные люди живут. Вперёд, чтобы поддержать меня морально и физически, выдвинулась только Наташа — как самая старшая — никто, однако, не придал значения тому, как она выглядит: двухметровая соска, почитай вообще без юбки и накрашена как последняя проблядь — а что, мне нравится! Я позвонил, девочки захихикали — уж очень они хотели увидеть Репинку — видно, слух о ней прошёл по всей Руси великой. Послышались шаги — а если это не она? — стидноу!

Щёлкнул замок, приоткрылась дверь, осторожно высунулась Репа, оглядывая всё хитрющим взглядом: так-так, что тут у нас?.. «Сыночек, дай полтинничек взаймы», — проговорил я дрогнувшим вокалом и зачем-то добавил улыбку в конце. Репа выскочила, залепила мне оплеуху и опять защёлкнула дверь. Девушки удыхали, я тоже — чуть не плача от унижения и радости — знает ведь, сучка, почем жизнь и как наговнос осить в самую сердцевину так называемой души! Да и тела! «Сынок, сыночек, — выкрикнул я жалобно, — вернись!» — слышались шлепки лапок утекающей по коридору Репы. Я ещё раз позвонил, осознавая, что за это можно получить две и более оплеух, а то и хуже. Оно приближалось — ну всё, подумал я — щёлкнул замок, дверь чуть приоткрылась, оттуда выскочила банкнота и тут же закрылась.