Алексей Шепелев - Maxximum Exxtremum

Таким образом, я раз восемь включал-выключал всё, ожидая минут по восемь ScanDisc… Потом понял, что жёсткий диск тут не один, а их целых четыре, долго перебирал всяческие папки — забыл их названия… потом искал сами папки… потом как убавить звук…

Состояние моё было ужасное — и физическое, и умственное, и моральное — три с половиной часа нервозности у монитора плюс вспомним весь день, да и предыдущий!.. Всё тело страшно ломит, в голове какой-то взрыв, свинцовая тяжесть, глаза вот-вот лопнут, руки трясутся — психика переутомлена и перевозбуждена — гиперусталость, но спать невозможно… вроде и рубишься, а не можешь… ни сон, ни явь… ни жив, ни мёртв…

Я проваливался в сон, в бред, и мне вспоминался такой же случай у Саши. В одну из первых недель после того, как она меня бросила, мы жрали уже четыре дня, и несмотря на то, что ему с утра надо было на работу, а мне на кафедру, решились да и обожрались и на пятый. Родители его уехали на похороны дедушки, и в доме никого не было. Он завёл будильник в радиве — и умудрился встать с попсовыми припевочками в полседьмого! Мне надо было попозже, часам к десяти, и он, уходя, сказал мне: лежи, спи пока, а потом только дверь захлопни. Но надо сказать, дорогие, что состояние моё было таким же, как описанное чуть выше, а на ментальном уровне ещё намного хуже — я тоже не мог спать и не спать — в какой-то пограничной области между сном и явью меня преследовали жуткие страхи, а в тот миг, когда проваливался в сон, я тут же просыпался от мгновенно сработавшего, как капкан, кошмара (самый осмысленный, удобовербализуемый и нестрашный из них: мы с Зельцером стоим у рыгаловки, «Пойдём» — говорит она, улыбаясь, и как только мы, взявшись за руки, делаем шаг к её вратам, нас душат сзади проволокой-удавкой, врезающейся в кожу), и следом всё повторяется вновь… Но я уже знаю путь спасения: как только Саша выйдет, я встану, включу комп и найду один файлик — может даже поможет — в таком состоянии ничего не могу делать — даже спать и просто лежать! — а тут всё-таки концентрация и выброс гормонов в мозг.

Думаю об этом, хочу встать, но мысли, как кислотой, разъедают кошмарные и бредовые образы. И как только я начал проваливаться в «яму» сна, подпрыгнул от грохота — удар в дверь, и тут же — в стену, к которой я прижался (она у Саши тонкая совсем), и тут же меня осенило — гроб! — позавчера умер в квартире напротив дед-ивалид. Я почувствовал: за тонкой перегородкой неживое тело, присутствие смерти, её физическую близость. Ещё парочка толчков — словно ломится в дверь, сквозь стены…

Представляю-чувствую, как меня — меня, такого наполненного до краёв и переполненного через край эмоциями и мыслями гения! — опускают-оставляют в мокрой-мёрзлой глиняной земле, в квадратной высокой яме, закрывают доской и закидывают мелкими смёрзшимися сгустками почвы… Э-э, кричу я, вскочив, хватаясь за бешено колотящееся остановившееся сердце и за горло с прекратившимся учащённым дыханием, погодите!!! Трясу головой, бью в неё руками, бьюсь об шкаф. Поднявшись, скрючившись и трясясь, делаю шаг к столу, запускаю спасительный комп.

Пытаюсь запустить ролик, но не знаю, как его открыть. Звонок в дверь — чуть не разрыв сердца — что это, кто?! — вдруг Саша вернулся!.. родаки должны!.. стидноу, Олёша, в твои-то годы… И тут — музыка — что называется грянула — где-то очень близко. И какая! Бегу, как на протезах, к окну в другой комнате… Да, для большинства людей это единственное соприкосновение с классической музыкой, к тому же живой, непосредственно данной! И какой!..

Внизу я вижу кружок из людских голов и в центре его гроб с дедушкой — строгий костюм, седые волосы, абсолютно серые руки и лицо, кажется, небритое… и он короткий — без ног — полгроба несуразно свободно!

У меня сводит все мышцы… я шатаюсь… я чувствую этот морозец, эти снежинки — как они не тают на теле… Музыка смолкает, что-то говорят, потом закрывают гроб, заколачивают, грузят и увозят, расходятся… Я влачусь к компутеру, опять пытаюсь… И тут уже насущно понимаю МЕГААБСУРД ситуации: я конечно могу всегда делать всякие вещи, в том числе и некрасивые — главное, чтобы никто не видел, не знал… а потом жить почти как ни в чём не бывало… наверно потому что всё-равно не верю во взаимосвязь… Нет, теперь уже не могу. И файл всё равно не знаю как активизировать. Неужели могу?! И на колени и — что?! Этого уже нельзя — что-то человеческое должно быть — ? — что ?! Оно как стекло прозрачно-хрупко, но оно есть .

Конечно, не стоит об этом кому-то говорить — не принято об этом говорить, неприятно об этом говорить, да и мало кто поймёт… Но это ведь самое важное! Я попытался это сделать, думайте об этом, братья и сёстры. Теперь — надеть маски!

Факен фэгетс! Факен лесбианз энд вери факен ортодоксез! Лучше б я имейджен вирчуал-попку Инночки (ну не риэл-Зельцера же представлять!) да и после заснул сразу!.. Уже рассвет… бред…

Долгов будил меня, стаскивая с меня одеяло, стаскивая меня самого… Я, непонятного происхождения и природы существо, на глазах у немногочисленных странных посетителей и Олега (соседа-аптекаря), весь муторный, опухший и всклоченный, с болью в ноге (и паническим страхом за неё), прополз к бутылке пива и принесённой добрым Алёшей пластиковой коробке с макаронами с сардельками…

Иногда мне кажется, дорогие (да чуть не каждый день при просыпании, возвращении в эту реальность и её жизнь), что вообще-то всё само по себе не просто так , а алкоголь — просто средство оправдать своё ощущение странности бытия…

8.

Я всё думал, как завлечь Инну в своё убогое жилище. Сами понимаете, золотые, когда нормальная хата — то-сё, банкет, туды-сюды, и мы уже на «ты» А тут что? — занять беседу на пять минут нечем — ну придёт она, удивится, в какой дыре живёт её младой ВРП, сядет на табурет (я на кровать) — и что?! — что я скажу ей в отсутствие всех этих внешних раздражителей — модерн конвинианз — щедрот бытия — посторонних тем — окольных путей? — Инна, я люблю тебя, иди-ка ко мне в скрипучую кроватку! И не просто так — надо бы, чтоб ты ежедневно (уж ладно еженощно) была тут — и разнообразие отношений и обстановки будет только в позах! Оригинально, конечно, но не сработает.

Но я кое-что придумал. Я решил привезти хотя бы несколько новомодных книжек, что-нибудь по искусству, (она ведь увлекается рисованием — альбомчики и теоретические Кандинского и Малевича?), что-нибудь из моих публикаций, что-нибудь авангардное повесить на драную стену и, конечно, по парочке изящных стаканов и нормальных тарелок — ещё одна сумка из дома, всего и делов-то. Это, естественно, ничего особо не даст, но один вечер, довольно приятный — купить вина, салфеток, фруктов, пожарить баклажаны… — она со мной проведёт — а там — кто знает? — где один, там и два…