Мирослав Немиров - А. С. Тер-Оганян: Жизнь, Судьба и контемпорари-арт

А тут у Оганяна заболел зуб. Циркины очень обрадовались:

— Замечательно! Вот мы тебя сейчас вылечим!

Никаких лекарств в доме у Циркиных, естественно, не было — йогам лечиться химическими препаратами западло, они признают только «естественные методы». А тогда у них был период увлечения таким «естественным методом», как «очищение организма», то есть, проще говоря, клизмой. И они стали лечить больной оганянов зуб клизмой — по пять раз в день.

На третий день Авдей не выдержал и тайно купил анальгин. Анальгин помог, но Т. по небрежности оставил упаковку от него на видном месте, она была обнаружена, и был большой скандал:

— К нам в дом — эту мерзость?!!

Возможно, именно с этого и началась Оганянова нелюбовь к восточной мудрости.

2 июня 1992, Трехпрудная галерея

«Карлик» Авдей

«Карлик» Китуп

13 марта 1992, «Галерея в Трехпрудном»

Человек приходит в Трехпрудный на выставку — из двери он видит, что на стене вдали развешены разные художественные произведения. Но в зал хода нет — дверь перегорожена таким барьерчиком-прилавочком, подобным тому, какие бывают в раздевалках. И человеку, вместо входа, дают ружье, и предлагают стрелять.

И он стреляет по своему усмотрению — в то из произведений, которое, например, ему почему-либо не понравилось, или руководствуясь какими-либо другими своими соображениями.

Такова была коллективная выставка под названием «К барьеру», придуманная и организованная Тер-Оганяном А.С. Всем знакомым художникам он предложил приготовить по какому-нибудь произведению для нее, при этом он честно всех предупредил, что произведения будут расстреляны из ружья. Все и сделали.

Особенно поучительной художественной какой-то идеи в этом не было, но получилось эффектно: всякий человек, известно, любит пострелять, а уж по художественным произведениям!

Авдей выставил свой портрет с яблоком на голове.

Какой-то гад — три бутылки водки с надписью «Убей любимую».

И проч.

Среди прочего, вот какой автором этих строк был подслушан разговор в публике:

— А вот еще икону нужно было выставить.

— Да ты что!

— Нет, ну интересно — решился бы кто-нибудь в икону стрелять?

Спустя восемь лет оно аукнулось.

Крайне холоден к нему А.С.Тер-Оганян.

— Романтизм какой-то, и очень глупый, — так он его характеризует.

А «романтизм», се есть, как известно, в устах деятелей авангардистского искусства, слово ругательное еще со времен Маяковского, а впрочем, и более ранних.

И возникает мысль: а не смахивает ли все это, все это нынешнее постконцептуалистское актуальное искусство, на — КВН на факультете искусствоведения? Изучили предмет (Дюшана, например) — ну, а теперь давайте на эту тему пошутим.

На мой взгляд, очень смахивает.

Я об этом Оганяну говорил.

Тот в ответ морщился.

То есть, тот, который до примерно поп-арта. А с поп-арта уже начинается — ну, примерно, можно сказать «постмодернизм».

Одна из главных статей расходов А.С.Тер-Оганяна.

Как у него заводятся если деньги, тут же он идет с мешком в книжный магазин, типа «Гилеи», и покупает книги в большом количестве. И книг у него — до фига, и хороших.

Автор этих строк, например, почти все, что прочел за 1990-е годы, от Геродота до Сорокина, — это все я брал почитать у Авдюши.

Положительно относится к ним Тер-Оганян.

— Как же так? Это же, в сущности, сплошной дзэн-буддизм! — удивился я.

— Ну и что, как дзэн-буддизм? Я и не против дзэн-буддизма! Я против, когда кто говорит, что он за дзэн-буддизм, но еще и за Иисуса Христа, а еще за Рериха, а еще за Высоцкого, а еще за все вообще прекрасное и возвышенное. А сам по себе дзэн-буддизм — я ничего не против, местами даже вполне разумно.

и необходимость в нем.

Это есть, несомненно, один из главных пороков всего этого контемпорари арт.

И, в сущности, главная часть его, нынешнего авангарда — именно в комментарии. Можно и не делать объект X или акцию Y — достаточно ее описать. Можно не ходить на акцию смотреть — достаточно прочесть про нее в газете: она полностью сводится к своему описанию! И, таким образом, комментаторы — критики и искусствоведы — становятся в контемпорари арт гораздо более важными людьми, нежели художники, а само оно, это искусство, становится просто разновидностью литературы.

А вот Матисс или Малевич, или хоть тот же Ван-Гог — они к описанию никак не сводятся. В том-то и дело, что их нужно — посмотреть своими собственными глазами, и притом именно подлинник, а не репродукцию в каталоге.

А еще к тому же и нет их, комментаторов, — тех, кто разъясняет.

Тех, кто может и хочет внятно расшифровать публике смысл послания, которое сделано автором данным произведением.

Вместо скромного и внятного комментирования, три четверти их, критиков-искусствоведов, жонглируют именами Делеза и Фуко, а —

Ну, Ф.Ромер в «Итогах», тот да.

А так — фамилия одного из главных специалистов по московскому — да и всемирному — контемпорари арт: Тупицын.

Статьи его («их», их двое, муж и жена) — в вобщем, соответствуют фамилии авторов.

Автор этих строк узнает, что в офисе «Врачей без границ», который сторожит Оганян (см. сторожба), полно компьютеров.

— Так ты на них работай! Изучай программы, книжки там верстай! — призывает его компьютеролюб я.

— У меня и лопата есть. Может, мне ее тоже начать изучать по ночам — траншею там во дворе вырыть? — сердито отвечает компьютерофоб Оганян.