Мирослав Немиров - А. С. Тер-Оганян: Жизнь, Судьба и контемпорари-арт

бешеную тебя в конце концов, — говорил я Оганяну сразу после «Юного безбожника», когда он рубил иконы — и, между прочим, будут совершенно правы! В смысле — «право имея». Потому что — ты первый начал! Мы, православные, тебя не трогали — у тебя свои дела, у нас свои дела. Ты первый на нас бросился! Ну, так и получи фашист гранатой! — так я говорил ему.

— Как это не трогали? А церквей везде понастроили? И, между прочим на народные деньги! Церквей вам надо — скиньтесь между собой и стройте, да не на Красной площади, а купите землю где-нибудь в лесу, там и стройте. Но вы же — нет, вы на мои налоги, на мои денежки себе церкви строите!

Так мы с ним дискутировали довольно долго, но, так и ни до чего не додискутировались.

А насчет грохнуть — угрожали, да, и приходили, и топор показывали, которым грохнут, но интересно, что приходили не к Оганяну, а к Гельману.

Оганяна считают мелкой наемной сошкой?

1995 (?)

Еще одно из известных произведений А.С.Тер-Оганяна. Разбил молотком писсуар, точь-в-точь, как тот, дюшановский (см. «Не фонтан»), а потом склеил.

И что?

И то: шуточка-то она шуточка, но поднимает довольно интересный вопрос о взаимоотношении подлинника и копии в современном искусстве, и единичного и тиражируемого вообще.

Вот, допустим, «подлинный» писсуар Дюшана, тот именно самый, который он выставлял, допустим, (он где он нынче хранится? в Метрополитен Музее?) — нечаянно разобьется. И что тогда следует делать: аккуратно склеить — или просто пойти да купить точно такой же новый?

Одно из самых ранних произведений Тер-Оганяна А.С. в духе контемпорари арт, и в духе чего-то типа примерно «акции», причем уличной — самое начало 1980-х, если не конец 1970-х. Не знаю, как теперь, но в 1996 году оно еще висело в Ростове-на-Дону на телеграфном столбе в Газетном переулке: прикрученное шурупами железное объявление «Обучаю художественной работе по металлу» с железными же бахромой-лапками с адресом Тер-Оганяна внизу, одна из которых даже кем-то оторвана, — то есть, в данном случае, отрублена зубилом.

Журнал — или, вернее сказать, альманах, ибо выходит не чаще, чем раз в год — издаваемый А.Осмоловским и посвященный проблемам московского контемпорари арт + пропаганде французской постструктуралистской философии + пропаганде же ультралевого образа мысли и действия.

Американский художник, основатель поп-арта и классик его, к которому Тер-Оганян, насколько мне известно, относится с большим почтением.

Подробности см. «Живописная живопись».

Здесь жил и работал А.С.Тер-Оганян с конца 1989 по осень 1990-го года, ибо здесь находилась первое из его в Москве местожительств, поселение в которое было осуществлено способом самозахвата (см. сквоты ).

Кроме него, здесь жил и работал еще Кошляков В., чуть ли не силой вытащенный Оганяном из Ростова-на-Дону, чтобы не прозябал там, а становился столичным художником и, в перспективе, арт-звездой.

Нужно сказать, это более-менее осуществилось.

См. Черный квадрат

1990, осень. Мастерские на Ордынке, кухня. Оганян сидит посредине ее в кресле и держит в руках альбом про живопись, вокруг толпятся авангардисты — П.Аксенов, И.Китуп и прочие, обитавшие тогда там. Оганян рассматривает изображенные в альбоме произведения живописного искусства и комментирует их. Авангардисты, заглядывая через его плечо, внимают.

Он перелистывает страницу — там картина Репина И.Е.

— Ну, Репин! — хихикают авангардисты. — Репин, — понятно…

— Нет, ну почему, — не согласен Оганян. — Хороший художник! Сюжеты, конечно, смешные… А художник — отличный! Вот, например, вот тут, в углу, посмотрите как написано!

Авангардисты, в большинстве своем рисовать не умеющие и в живописи как таковой не особенно-то понимающие, отвечают с уважением:

— А-а!

Эта история иллюстрирует как разнообразие воззрений Т. на живопись, так и его педагогические таланты — см.

Киевский художник, нынче живет в Лондоне, с ним А.С.Тер-Оганян был особенно дружен в 1992-93 годах. Вот одна из историй из жизни Реунова К., перассказанная с его слов. Как-то летом в конце 1980-х где-то на окраине Киева он забрел в спортивный магазин и увидел там в продаже очень дешевые — потому что очень плохие — лыжи. Тут же у него созрела мысль соорудить из этих лыж некую инсталляцию.

— Сколько их у вас всего? — спросил Реунов, — двадцать пар? Давайте все!

И вынул пачку денег, которые тогда у него имелись, и купил. И еще купил топор. И, вынеся все это из магазина, начал топором лыжи — рубить, потому что для инсталляции, собственно, ему требовались только лыжные носы.

Очнулся он связанный в машине скорой помощи, которая везла его в психбольницу. Продавцы, увидев такое поведение человека, только что купившего двадцать пар лыж и — не забудьте — вооруженного топором, подкрались сзади, трахнули его штакетиной по башке, после чего вызвали соответственную медслужбу.

— Да я же художник! Я это для выставки! — пытался объясниться Реунов с санитарами.

— Двадцать пар лыж? Порубленных топором? Для выставки? Конечно-конечно, конечно, художник! — не стали спорить привычные ко всему санитары.

«Станция Речной вокзал –

Поезд дальше не идет».

А меня блядь не ебет!

Я сюда блядь и желал!

Мне сюда как раз и было надо!

Я живу как раз здесь, сука, рядом!

«Просьба», блядь, «Освободить вагоны»!

Да ебу я на хуй вас, гондоны!

Я блядь поэт, творец искусства,

А вы — ничтожное говно!

1990, осень

В 1989–1990 гг. на улице Петрозаводской, у станции метро Речной вокзал, в снимаемой двухкомнатной квартире, была первая из штаб-квартир товарищества ростовских художников «Искусство или смерть» во главе с Тер-Оганяном, приехавших покорять Москву.