Пьер Гийота - Могила для 500000 солдат

— Там у десантников буча, они пришили Гекату, капитанову сучку, и съели ее. Капитан вот уже два часа лупцует их, лежащих на койках, своим ремнем. Собаку они съели не всю: только ляжки да потроха. Барклай привязал шнурками себе на голову ее уши и танцевал, голый, весь в кровище, тут входит капитан, как врежет Барклаю ремнем, тот головой врезался в печку. Капитан весь вспотел, лупит налево и направо, десантники, голые, прячутся под койками, закрываются вещмешками. Гай Зодиак зарылся в спальный мешок, выставил руку, пряжка ремня пробила ему ладонь, капитан набросился на Гая, разорвал ему рану.

Вся палатка забрызгана кровью. Горящие свечи падают на накидки. Капитан, весь в дыму и в пыли, хлещет по белым жопам, ползающим между горящими койками. Я выпустил зеков, они залили палатку водой, тент рухнул. Блядь, все, кроме Гая Зодиака, успели выбраться, попрятались в машинах, капитан бьет ремнем по огню, по золе, хлещет сам себя, хлещет зеков по рукам, прикованным к дужкам ведер, топчет пламя ногами, достает обугленные кости Гекаты, прижимает их к груди, целует их, обжигая губы, зеки вытаскивают из-под горящей кровати Гая Зодиака, тот без сознания, весь обгоревший, из раны хлещет кровь. Я взял его на руки и отнес в больницу. Капитан лезет на подножку машины, бьет десантников, набившихся в кабину, дрожащих от поднимающегося ветра; врач приводит капитана в чувство; его спаленные глаза полны слез. Механики из гаража собрали голых десантников и обгоревший мех под их палаткой. Они смазали их руки, губы, бедра кремом и маргарином, перевязали их ожоги, механики из гаража сварили для них на печке кофе; Барклай развязал шнурки, которыми привязывал уши Гекаты себе на голову, выпил три кварты кофе, зубами открыл большую бутылку пива, смочил свой член с розовыми губами пеной, поднимающейся из бутылки, одним глотком осушил бутылку, суча ногами по гальке; десантники бросились на свободные койки тех парней, что выехали на задание, и уснули, лежа на боку, прижав колени к подбородкам, выставив жопы — и холодный утренний ветер задувал им в дырки.

Утром, как и каждым утром, взводы патрулируют кварталы нижнего города; солдаты с красными руками поют, их глаза обшаривают фасады из самана и рифленого железа и раскрытые двери, стараются разглядеть сквозь стекла руку, плечо, обнаженную грудь; голый ребенок, присев на корточки в разоренном саду, пьет воду из смятой картонной коробки; в складках гимнастерок скопилась пыль; винтовки, стволом вниз, бьют по бедрам; от солдата пахнет пылью, потом и пивом, его хриплый голос становится звонким в резне; крестьяне, ремесленники, торговцы нижнего города нападают, вырезают солдат, проститутки их продают, но все их жалеют. Убивают не врага, но лишь его рабов.

Джохара поднимает корзину, доверху наполненную свежим бельем, прижимает ее к бедру. Кмент, завернувшись в грязные простыни, ест медовики, украденные на кухне борделя, потом встает, кладет пирожные на гладильную доску, берется рукой за корзину, смотрит Джохаре прямо в глаза:

— Позволь мне отнести эту корзину, Отдохни.

— У тебя липкие руки.

Джохара нежно отталкивает его, упирая корзину в голый живот парня. Кмент гладит ладонью пальцы девушки, пальцы ускользают, отступают, вцепляются в ручки корзины; Кмент улыбается, смотрит на трепещущую жилку на предплечье Джохары, его губы тянутся к ней, Джохара отступает в тень; кончики ее пальцев, ее губы, ее глаза светятся влажным блеском; даже складки ее платья на бедрах сверкают, как после ласки или крепкого объятья; лицо юноши мгновенно смягчилось, затрепетало, тень от век легла на щеки, взмахи ресниц словно покрыли лицо черной летучей вуалью; ладони юноши обняли бедра Джохары, поднялись к ее грудям; после Кмент нежно поднимает корзину из рук девушки и ставит ее на гладильную доску; Джохара прислонилась к стене, глубоко дышит, немного подняв голову, ее раскрытые ладони на мгновение легли вдоль бедер; и вновь яростные руки Кмента скользят по платью, лица их сблизились, горячее дыхание юноши обволакивает щеки и лоб Джохары, жжет ее глаза и губы; Кмент подталкивает Джохару в угол лавочки, где два гамака, прикрепленные к стенам, после дневных хлопот и порывистых движений прачек оказались сплетены друг с другом; он прижимает ее к гамаку, сетка сплетается и расплетается, скользит по платью Джохары, обвивается вокруг ее бедер, они стоят лицом к лицу, она уже не может опустить голову, их груди соприкасаются, ткань раскалена, рукав юноши обжигает плечо девушки; вокруг них, в них, над ними все сияет; вся кожа трепещет; Джохара боится и жаждет эту грудь, этот живот, эти губы, терзающие ее, этот взгляд, стирающий память, эту руку, разрушающую порядок, это колено, останавливающее время, она готова умереть, но она улыбается, ее зубы блеснули на краткий миг, и губы юноши, быстрые и свежие, сомкнулись на них; Джохара обняла его за бедра, слюна струится меж их губ, как млечный сок растений. Кмент привлекает Джохару к себе; освобожденные гамаки разошлись. Один взгляд юноши — и Джохара оторвалась от него и улеглась в первый гамак; Кмент ложится в тот, что расположен ближе к стене, в тени; перед его глазами солнечные лучи и молчаливая череда проходящих через двор прачек оживляют бамбуковую перегородку; юноша поворачивает голову к Джохаре и одним быстрым, но плавным движением бедер приближает свой гамак к гамаку Джохары; девушка лежит неподвижно; бедро юноши несколько раз коснулось ее бедра, с каждым разом плотнее, потом соприкасаются их плечи; с блуждающей по губам улыбкой юноша все раскачивает гамак в тени, насыщенной солнечной дымкой. Потом она поворачивает голову, видит через сетку гамака обнаженный торс юноши, пот, струящийся по впадинам ключиц, по груди, по испещренным тенями складкам живота, расстегнутую пряжку ремня, украденного у капитана артиллерии после любовного свидания, блестящую на бедре — острие застежки направлено на нее. Почти усыпленная, она отдается этому покачиванию, привыкает к прикосновению его бедер. Она задыхается, покрывается потом, ее набухшие груди понемногу выкатываются из платья, ее волосы, почерневшие от пота, рассыпаются по сетке; она не шевелится, боясь, что пот потечет по телу, ее глаза полуприкрыты словно бы восковыми ресницами, расставленные пальцы держатся за сетку; из-под опущенных ресниц она видит блестящий на доске утюг, беленую известью стену и воду в кружке, присыпанную красной пылью, принесенной ветром; мерные прикосновения бедра Кмента натерли ей кожу на боку; вот ладонь Кмента касается ее полуоткрытых грудей, скользит на верхнюю пуговицу платья; Джохара вздыхает, и этот вздох освежает пот, скопившийся над верхней губой; ладонь Джохары накрывает руку Кмента, ласкает кисть, тяжелую от пота, проникает между фалангами пальцев, отстраняет пальцы, тянущие пуговицу; на губах молодых людей появляется улыбка — улыбка воды, улыбка камня; созерцание и действие заключают союз, и от этого союза рождается улыбка. Их лица сближаются, юноша удерживает гамак Джохары, заносит руку над напрягшимися веревками, обнимает плечи девушки, потом быстро перекатывается в ее гамак; он обнимает ее; гамак под их тяжестью смыкается на их телах; сперма блестит, сверкает на сетке раскачивающегося гамака, прерывисто брызжет из-под их соединенных, стертых трением бедер.