Александр Тарасов - Революция не всерьез. Штудии по теории и истории квазиреволюционных движений

Но к сегодняшнему дню власть уже поняла, зачем ей НБП и что она будет с нацболами делать. Нацболы сегодня — это «мальчики для битья», на них режим проверяет, как сильно можно «закрутить гайки», какие репрессивные меры общество уже готово терпеть, а какие — еще нет. Так, опытным путем выяснилось, например, что посадить в тюрьму по сфабрикованному делу писателя с мировым именем и французского гражданина Лимонова — это пока еще слишком. А сделать то же самое с «простым» нацболом Голубовичем можно — общество не всколыхнулось…

Итак, роль для НБП найдена. Вырваться из этой роли можно, только уйдя в подполье. А в подполье уйти невозможно — поздно, слишком все «засвечены». Придется соответствовать роли.

3 марта 2005

Было бы нелепо думать, что только у нас квазиреволюционеры есть, а на Западе их нет. Разумеется, это не так: как раз в благополучных странах первого мира их — пруд пруди.

Причем среди западных квазиреволюционеров есть даже именитые. Например, ситуационисты.

Сегодня ситуационисты на Западе интересуют — помимо собственно квазиреволюционеров — только буржуазную академическую науку. Эта классовая продажная наука давно уже поставила ситуационистов на их законную полочку с биркой «безопасные художники-фантазеры, паразитировавшие на модных у среднего класса в определенный исторический период (конец 50-х — начало 70-х гг. XX в.) антибуржуазных настроениях». Правда, официальные правила игры так прямо говорить не разрешают. Поскольку задача западной гуманитарной академической науки — это еще и морочить голову обществу (и уже — читателю), в своих статьях и книгах академические научные работники пишут о ситуационистах, конечно, что те были «интересными», «нестандартными», «нетривиальными», а то и прямо — «бунтарями», «критически мыслящими личностями», «революционерами» и т. п.

В конце прошлого века активной пропагандой ситуационизма в нашей стране занялся — внутри анархистской тусовки — Михаил Цовма. Особенно ему нравился Ги Дебор (которого он, правда, именовал «Дебордом»), Со стороны «новых правых» Цовме активно ассистировал Александр Дугин.

Можно было предположить, что с изданием на русском «Общества спектакля» («Общества зрелища») Ги Дебора ситуация изменится: любой желающий сможет прочитать одного из двух теоретиков Ситуационистского интернационала — и убедиться в том, насколько малопродуктивна ситуационистская мысль и насколько она вторична (собственно, у Дебора, как и у других ситуационистов, нет ничего нового, отличного от предшествующих троцкистских, анархистских, рэтекоммунистических и т. п. текстов, кроме типичной для всех западных левых критики культурной политики и культурной ситуации позднего капитализма; все, что сделал лично Дебор, — это внятно изложил, что в «обществе потребления» культура также становится товаром, существующим по законам «общества потребления», — но открыл это не он: это независимо друг от друга поняли и написали между делом практически одновременно десятки марксистов и неофрейдистов, опиравшихся на Грамши, Лукача и Франкфуртскую школу). К тому же русское издание Ги Дебора было переведено чудовищным языком, что также должно было, по логике вещей, оттолкнуть читателя.

Но этого не случилось. Тоненькая книжечка Дебора, изданная в 2000 г. пятитысячным тиражом, не распродана до сих пор. А ситуационистский миф продолжает гулять по квазиреволюционной российской левацкой тусовке.

Была надежда, что выпуск «Революции повседневной жизни» второго ситуационистского теоретика — Рауля Ванейгема — наконец раскроет нашей квазиреволюционной публике глаза: уж на что Дебор не гений, но Ванейгем ему и в подметки не годится! Ничуть не бывало: выходит в свет газета «Что делать» — и там вполне вроде бы вменяемые люди всерьез восхищаются ситуационизмом. Художественная ячейка Движения сопротивления им. Петра Алексеева, прославившаяся плакатом «Мутин — пудак», провозглашает себя «наследником ситуационистов»…

Стало ясно, что правду о ситуационистах надо писать и писать, печатать и печатать, пока все наконец не поймут, чем был ситуационизм на самом деле.

Запад, однако хорош тем, что — за долгий период существования квазиреволюционеров разных видов и типов — он смог дать наиболее показательные, образцовые примеры квазиреволюционной балаганности. Лорд Сатч и его Партия свихнувшихся бредящих монстров как нельзя лучше продемонстрировали бутафорский характер буржуазной представительно демократии, высмеяли каноны парламентаризма и правила буржуазной политической игры. Но одновременно и показали ограниченность и безопасность квазиреволюционного политического балагана: если принять — даже для осмеяния — правила буржуазной политической игры (партийную систему, избирательный процесс и т. п.), то оказываешься перед угрозой полного перерождения. Вот Партия монстров победила в одном из городов — что ей дальше делать? Вести себя как обычная буржуазная муниципальная власть. Вот и весь «результат».

Даже доказать свою версию смерти Лорда Сатча — убийство его спецслужбами — квазиреволюционерам не под силу. В этом и заключается их принципиальное отличие от революционеров настоящих: последние не играют по правилам классового врага, а наоборот, навязывают противнику свои правила игры, не терпят покорно убийства своих лидеров, а наносят ответные удары и — в перспективе — ликвидируют власть политического противника вообще (а если удается, ликвидируют вообще и самих мешающих общественному прогрессу классовых и политических противников — и как общественное явление, и просто физически).

Ситуационистский интернационал был основан 5 декабря 1957 г. в Кози д’Ароша (Италия) на международном конгрессе «революционно активных художников».

Формально Ситуационистский интернационал сложился из двух групп «революционных художников». С одной стороны, это была неосюрреалистическая группа, именовавшая себя «Леттристский интернационал», подвергшаяся сильному идейному воздействию троцкизма и рэтекоммунизма (коммунизма рабочих советов). Ряд леттристов имел определенное политическое прошлое (в частности, будущий теоретик Ситуационистского интернационала Ги Эрнест Дебор состоял некоторое время в группе троцкистов-раскольников «Социализм или варварство»), но в основном леттристы были представителями антибуржуазно настроенной богемы — поэтами, архитекторами, художниками. Леттристы выступали за тотальное разрушение традиционной поэзии — вплоть до случайной перекомбинации букв в словах — и за создание «единого искусства». «Единое искусство», по их мнению, должно было заменить обыденную жизнь — и тем самым ликвидировать традиционный разрыв между искусством (культурой) и жизнью.