Александр Тарасов - Революция не всерьез. Штудии по теории и истории квазиреволюционных движений

Другой группой было Международное движение за имажинистский баухауз (ИМИБ). Члены ИМИБ были представителями самого младшего поколения сюрреализма и относились к его так называемой «Севернойветви» (название подчеркивало «северное» — голландское, немецкое, скандинавское происхождение художников; местом работы у них была в основном все та же Франция). «Северная ветвь» считала себя единственным носителем «подлинно революционного духа сюрреализма», резко критиковала эволюцию лидеров сюрреализма в сторону мистицизма, эстетства и примирения с капиталистическим обществом.

Члены ИМИБ заложили основы некоторых специфически ситуационистских методов пропаганды и «разложения буржуазного искусства», включая detournement — разрушение с помощью коллажа чужого готового арт-продукта, с тем чтобы заставить этот продукт служить целям ситуационистской пропаганды. Самым известным примером detournement были ситуационистские комиксы, в которых изображение полностью заимствовалось из обычных комиксов (продукта масскульта), но персонажам вкладывались в уста тексты революционного содержания. Комиксы продемонстрировали имманентную ситуационистам склонность к минимизации собственного труда путем привлечения чужого и вообще ориентацию на проблемы потребления и реализации досуга, а не на производство и развитие его.

В теоретическом плане ситуационизм являлся соединением подвергшегося вульгарной социологизации марксизма с анархизмом (анархо-коммунизмом и анархо-синдикализмом). Реальная практика ситуационистов (как коллективная, так и индивидуальная) показала, что и марксистская и анархистская теории были ситуационистами усвоены довольно поверхностно и использовались как готовая идеологическая оболочка для реализации психомировоззренческого комплекса, который можно смело квалифицировать как мелкобуржуазное богемное артистическое бунтарство.

Единой идеологии у членов Ситуационистского интернационала не было никогда. Ситуационисты провозгласили, что «мир должен быть изменен» — при этом предлагалось бесконечное множество проектов такого изменения. Ситуационисты считали, что живут в эпоху упадка революционных движений, что, по их мнению, было связано с неверной ориентацией революционных организаций, внутренне авторитарных и нацеленных на решение конкретных задач, в то время как «современное развитие производства» диктовало задачу революционного изменения повседневной жизни вообще, изменения самой окружающей среды, для чего требовалось включение в процесс революционных изменений «добровольных стремлений, опыта, фантазий и желаний» «самых широких масс трудящихся», «не скованных никакими организационными и аппаратными рамками».

В 1961 г. стал очевиден раскол внутри Ситуационистского интернационала. Сторонники тотальной спонтанности, полного отхода от контактов с «миром буржуазного искусства» и от целенаправленной систематической теоретической или практической работы — в основном бывшие леттристы — вступили в конфликт со сторонниками «неавторитарного организационализма», «культурного энтризма» (внедрения в «мир буржуазной культуры» — с целью его разрушения изнутри) и поиска союзников среди других левых и антикапитапистических художественных и политических групп — в основном бывшими членами ИМИБ. В результате в 1962 г. «спонтанисты» (в основном леттристы во главе с Г. Дебором и Раулем Ванейгемом) исключили из Ситуационистского интернационала «энтристов» (в основном «Северную ветвь» во главе с Асгером Йорном, Кристианом Дотремоном и Констаном Ньювенгаузом). Задним числом из Ситуационистского интернационала были исключены также и те, кто заявил о добровольном выходе в знак протеста против «диктатуры Дебора». Суммарное число исключенных составило 60 % от численности Ситуационистского интернационала.

На протяжении нескольких лет эти группы были заняты в основном взаимной полемикой и поисками доказательств того, что каждая из них — единственный продолжатель «подлинного ситуационизма». В конце концов группе Дебора — Ванейгема удалось взять верх. В этот же период во взаимной полемике удалось наконец сформулировать ряд постулатов, ставших для ситуационистов общепризнанными. К ним относятся:

Отказ от организации в классическом революционном смысле и отказ от революционного прозелитизма и специальной революционной пропаганды. Ситуационисты отказались от целей расширения своего круга, поиска учеников, формирования, воспитания и образования «молодого поколения», а также и от поиска союзников и целенаправленного распространения своих взглядов.

Представление о современном капиталистическом обществе как «обществе всеобщего благоденствия», что превратило его в общество потребления в специфической форме «общества спектакля», где процесс потребления перенесен с физических объектов на культурные и духовные. Это делало, с точки зрения ситуационистов, бессмысленной политическую борьбу, так как в обществе спектакля всякая пропаганда — в том числе и революционная, классовая антибуржуазная — неизбежно превращается в специфический товар — «спектакль» («зрелище»), который теряет свое революционное содержание и интегрируется капитализмом.

Ориентация не на сознательное целенаправленное коллективное действие, направленное на разрушение капитализма, а на создание ситуаций (в основном на индивидуальной основе), понимаемых как стихийный эксперимент со своей жизнью.

Восприятие проблем производства как «безнадежно устаревших» в связи с тем, что производство «достигло необходимого для революционного изменения жизни» уровня, когда «каждый может быть освобожден от тяжелых цепей работы, нужды, дисциплины и прочих жертв и обязанностей». Отсюда делался вывод о необходимости сосредоточиться на игре, на изменении повседневной жизни путем различных экспериментов.

Внешний мир рассматривался как «общество изобилия», из которого каждый может черпать неограниченное количество ресурсов для своих игр и экспериментов. Капитализм при этом выступал как абсолютно неоправданная реакционная сила, препятствующая таким играм и экспериментам «всех» из-за своего классового характера, законодательно закрепленного имущественного неравенства и имманентной склонности к тоталитаризму (фашизму, диктатуре).

В 1967 г. были опубликованы классические книги ситуационистов, признанные вершиной их теоретической работы, — «Общество спектакля» Г. Дебора и «Революция повседневной жизни» Р. Ванейгема. Книги привлекли к себе значительное внимание в связи с разразившимся осенью 1966 г. скандалом в Страсбурге, где несколько студентов, находившихся под идейным влиянием ситуационизма, просочились в руководящие органы Национального союза студентов Франции (ЮНЕФ) в Страсбургском университете и растратили принадлежавшие ЮНЕФ деньги на издание десятитысячным тиражом вполне ситуационистской по содержанию брошюры «О нищете жизни студентов, рассматриваемой в ее экономических, политических, психологических, сексуальных и, особенно, интеллектуальных аспектах, с предложением некоторых мер для ее устранения». Издатели брошюры попали под суд за растрату профсоюзных денег и стали (как и сама брошюра) объектом пристального внимания в студенческом мире. В результате этого скандала ситуационистские идеи были восприняты Даниелем Кон-Бендитом и частью других основателей «Движения 22 марта» в Нантере, которое сыграло важную роль на начальном этапе Красного Мая 1968 г. в Париже. В еще большей степени идеи ситуационистов оказали влияние на деятельность немногочисленной, но очень активной и шумной группировки «бешеных», также участвовавшей в майских событиях. В целом, однако, влияние ситуационизма на студенческое движение во Франции вообще и на Красный Май надо признать ограниченным, а действия проситуационистски настроенных студентов принесли больше вреда, чем пользы во время майско-июньского кризиса 1968 г. (из-за навязывания студенческому и рабочему движению стихийности и подмены практических действий бесконечными и бесплодными дискуссиями).