Сёко Тендо - Дочь якудзы. Шокирующая исповедь дочери гангстера

То ли из-за стресса, то ли из-за того, что большую часть времени я сидела на растворителе, но каким-то образом, сама того не замечая, я резко похудела. Время от времени я наведывалась домой, где на меня в дикой ярости налетал папа, который орал: «Что ты сделала со своими волосами?» Он хватал первое, что попадалось ему под руку — пепельницу или что-нибудь еще, — и начинал колотить меня по голове. Отец бил меня изо всех сил, покуда мне не начинало казаться, что я вот-вот умру. Но я никогда не просила прощения и не соглашалась пойти к врачу. Просто ложилась, чтобы перевести дух, а когда становилось лучше — снова вставала. Иногда мать пыталась нас разнять. Вид хрупкой женщины с всклокоченными волосами, упрашивавшей меня образумиться, а папу перестать бить родную дочь, был для меня куда мучительней любой физической боли. Я очень страдала от того, что мама из-за меня плакала, но ровным счетом ничего не делала, чтобы действительно образумиться и прекратить разгульный образ жизни.

Маки тоже взяла привычку убегать из дома. Сестру находили и волокли обратно, где ее избивал отец. Она дожидалась, когда заживут раны, и снова сбегала — типичный образ жизни янки. После нескольких приводов в полицию ее отправили в исправительный дисциплинарный центр. Вскоре Маки отпустили на испытательный срок, но, поскольку она совершенно ничего не собиралась менять в своей жизни, тут же отправили обратно.

В конце концов, она попала в тюрьму для несовершеннолетних. Сразу после того как ей вынесли приговор, я узнала от друзей, что туда же отправился и Юи. Правда, после секса мы даже не разговаривали, и мне было на него наплевать.

Каждый вечер я тусовалась в центре города или рассекала на старых гоночных машинах. У меня еще ни разу не было плохого прихода, поэтому я нюхала растворитель каждый день. Друзей у меня становилось все больше.

В восьмом классе один мой приятель по имени Макото, который был на три года старше и корешился с мотоциклистами, познакомил меня с девушкой — моей ровесницей, и вскоре я стала проводить с Йосими все свое время. Как-то раз девицы постарше из нашей тусовки вызвали нас на разборку, решив, что мы стали слишком популярными и не оказывали им должного уважения. Приехав в назначенное место, мы поняли, что влипли по полной, — нас ждали четыре девчонки и двое парней. Понятно, нам было их не одолеть, но если бы удалось набить морду хотя бы кому-нибудь, то игра уже стоила свеч. Мы начали драку, результат которой оказался вполне предсказуемым — нас с Йосими избили до крови.

После того как наши враги ушли, мы с трудом поднялись на ноги. Йосими вытащила из кармана измятую пачку «Сэвэн старз» и протянула мне.

— Спасибо.

Я сунула сигарету в рот, и фильтр немедленно пропитался кровью. Йосими выставила зажигалку за сто иен, из которой выбивалось ревущее пламя, и чуть не подпалила мне челку.

— Слышь, Сёко, хочешь им отомстить?

— Спрашиваешь! Конечно, хочу! А ты?

— В следующий раз мы их так отпиздим!

Йосими была в дикой ярости. Сигарета дрожала в ее пальцах.

— Пойдем к Макото, — предложила я подруге, отряхивая с ее одежды грязь.

— Точно! Хочу растворителя — столько, блядь, чтоб вообще, на хер, отрубиться.

Мы сели на мотороллер без глушителя, который за несколько дней до этого Макото украл и подогнал под нас, и отправились в путь.

Через несколько дней меня вызвала на разборку еще одна девица. На этот раз меня поджидали три девчонки и толпа парней.

— Сёко, пиздец! Что это за юбку ты напялила? — Виновница драки рванула ко мне и без всякого предупреждения заехала по голове литровой бутылкой с растворителем и одновременно двинула ногой в солнечное сплетение. Когда я упала, схватившись за живот, чья-то нога в старой грязной туфле придавила мою голову к земле.

— На колени и проси прощения! — заорала моя ненавистница и стала в ярости бить меня ногами.

— Не дождешься! — Я с усилием поднялась на ноги и со всех сил заехала ей кулаком в лицо.

— А ну держите ее! Оттрахайте ее хорошенько! — закричала она четырем наблюдавшим за нами парням, и тут же один из них подскочил ко мне и ухватил за волосы. Оттащив к своей машине, он швырнул меня на заднее сиденье. Под аккомпанемент орущих динамиков, из которых неслось Ai no corrida Квинси Джонса, парень навалился на меня. Изо рта у него несло разбавителем.

— Эй, слышь, подержи ей ноги, — крикнул он одному из приятелей.

— Не трогай меня! Да отъебись же ты!

Я изо всех сил ударила коленом ему по яйцам и попыталась выбраться из машины, но он рванул меня за юбку, и я грохнулась на асфальт. Один из парней, Томонори, который учился со мной в одном классе, видимо, больше не мог выносить это зрелище. Он вдруг схватил моего несостоявшегося насильника за руку:

— Ну ладно, хватит! Отпусти ее.

— Убери грабли, козел! Не лезь не в свое дело, ублюдок! — В бешенстве парень толкнул Томонори с такой силой, что тот упал на землю.

— Меня достало, что такие уебаны как ты указывают мне, что делать, — заорал Томонори в ответ и, вскочив, брызнул противнику в лицо растворителем из бутылки. Парень дико закричал и повалился на землю, прижав ладони к глазам и извиваясь от боли.

— Сёко, полезай!

Я вскарабкалась на заднее сиденье розовой «Хонды» СВХ 400 со специально переделанным по последнему крику моды высоким рулем. Подушки сидений были убраны, чтобы мотоциклист располагался еще ниже. Глядя на руки Томонори, крепко обхватившие руль, я не могла поверить, что у него есть нечто общее с тем парнем, который только что пытался меня изнасиловать.

— За нами гонятся? Посмотри назад, ты их видишь? — нервно спросил Томонори.

Я бросила взгляд через плечо:

— Нет, я никого не вижу.

— Им ни за что не догнать меня на этом красавце.

— Теперь ты крепко попал…

— Ты еще хуже.

— Да ладно. Плевать, — ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойней, чем я на самом деле себя чувствовала.

— Мне тоже. Эти суки не имеют права относиться к нам как к говну только потому, что они старше, точно?

— Ага.

Мне действительно было наплевать на драку. Мне уже забивали стрелку старшие нашей тусовки, и этот раз, скорее всего, не был последним. Поэтому я никак не могла понять, почему дрожу. Потом до меня дошло. Жуткий голос у меня в голове прошептал: «Сёко-тян, ты уже такая большая девочка…»

Несмотря на произошедшее, я и не думала менять свой образ жизни, по-прежнему тусовалась с друзьями, время от времени, под настроение, ходила в школу. Мои волосы и одежда полностью противоречили школьным правилам. Стоило другим ученикам меня увидеть, как на их лицах проступало отвращение. Возможно, отчасти оно было вызвано красной гноившейся экземой, проступившей на внутренней стороне рук, которая была на виду благодаря тому, что я носила форму с короткими рукавами. Одним словом, на меня смотрели как на нечто гадкое. Единственным человеком, из-за которого я утруждала себя эпизодическими появлениями в школе, был наш социальный педагог, который еще не махнул на меня рукой и пытался хоть как-то воспитывать. Время от времени он меня даже поколачивал, но, по крайней мере, отличался от других учителей, которые делали вид, что меня вовсе не существует. Когда я с ним познакомилась, мне удалось преодолеть предубеждение, которое я испытывала по отношению к другим преподавателям. Мой классный руководитель, несмотря на молодость, тоже делал все возможное, чтобы мне помочь, да и директор был человеком терпимым. Поняв, что хорошие педагоги действительно существуют, я отправилась в учительскую, желая отыскать преподавательницу, которой когда-то показала свой характер.