Дженни Даунхэм - Ты против меня (You Against Me)

Мимо прошла девушка с двумя серебряными подносами в руках. Одного с Элли возраста, может, чуть старше; в черной юбке и белой блузке. Поравнявшись с Элли, она остановилась и спросила:

– Ты сестра, да? – И, наклонившись ближе с заговорщическим видом, добавила: – И как держишься? Странно, наверное, все это? – Она была сильно накрашена.

– У вас что, дел других нет? Вот и делайте, – ответила Элли. Потом встала, обошла дом и встала на дорожке перед крыльцом.

Иногда паника была физической, будто стены медленно надвигались со всех сторон. Иногда психологической – необъяснимый страх, осознание, что еще минута этого кошмара, и она вспыхнет, как спичка. Она знала лишь один способ справиться с этим чувством – отключиться, подумать о чем-то еще, но в последнее время сделать это становилось все сложнее. Гораздо проще было взять и уйти. Далеко она не собиралась – не взяла куртку; решила всего лишь прогуляться по гравию до электрических ворот. Нажала кнопку, подождала, пока ворота откроются, и вышла на улицу. Дорога была вся в рытвинах и грязных лужах; в траве подрагивали на ветру первые нарциссы. Ворота за спиной захлопнулись.

За этой дорогой она следила каждый день по вечерам из окна своей комнаты – все гадала, вернется ли Том. Верь мне, писал он в письме. Ей хотелось, чтобы эти слова слетели со страниц и заслонили собой небо. Огромные неоновые буквы пронеслись бы над городом, задевая крыши домов и магазинов, а потом навсегда зависли бы над морем, миновав прибрежное шоссе. Верь мне. Все бы прочли эти слова и поверили. Обвинения бы сняли, и жизнь снова стала бы нормальной.

Но поверить было сложно. Спустя двенадцать дней и ночей Элли чувствовала, что вера ее рассыпается на кусочки. Она не могла сидеть, не могла стоять, ей было сложно на чем-либо сосредоточиться. Дни летели быстро, минуты бежали, сломя голову, даже часы, проведенные за уроками, проходили как-то незаметно.

На солнце набежала туча, и дорога погрузилась в сумерки; у ее ног залегли глубокие тени. В соседском саду залаяла собака, и почти сразу же тучи рассеялись, и мир засиял так ярко, что пришлось прикрыть глаза. А когда она их открыла, то увидела отцовскую машину, сворачивающую за угол. А в окне, как по волшебству, возникло лицо Тома. Он улыбался.

Элли закричала. Не сумела сдержать этот радостный крик, он сам вырвался, когда машина приблизилась.

– Он здесь! – кричала она, и мама, должно быть, была где-то неподалеку, потому что тут же выбежала из-за дома, тряся вездесущей папкой.

– Открой ворота, Элли, впусти их!

И вот он, как папа Римский, вышел из машины и очутился в саду. Мать подбежала, и он обнял ее. Они закачались, будто в танце. Элли поразила нежность этой картины.

Когда он взглянул матери через плечо и улыбнулся ей, она почему-то засмущалась, как будто за последние две недели стала взрослой и этот дом был ее, а он – всего лишь гостем. Что-то в нем изменилось – похудел, может быть?

– Так значит, все-таки выпустили, – выдохнула Элли.

Он рассмеялся и подошел к ней:

– Копы мечтали оставить меня у себя, что верно, то верно, но я уж им объяснил, что скучаю по сестренке. – Он обнял ее и прижал к себе. – Ты как, в порядке?

Она улыбнулась:

– Теперь да.

Его взгляд скользнул к машине, где мать доставала из багажника его рюкзак, а отец – чемодан. С этим чемоданом он ездил кататься на горных лыжах. Чудно как: теперь чемодан побывал и в самолете, и в Альпах, и в Норвичской тюрьме для малолетних преступников. Отец подкатил чемодан к дому.

– Смотри, Том, что твоя сестра сделала, – проговорил он и указал на растяжку на заборе.

Она три вечера убила на эту растяжку, но вот имен -но сейчас та показалась ей дурацкой. На нем все четверо стояли под радугой, а вокруг – огромное сердце. Вверху – придуманный ею самой семейный герб и лозунг: «ТОМ ПАРКЕР НЕВИНОВЕН». Но по краям, там, где она прикрепила ткань к забору, та уже обтрепалась. И теперь плакат был больше похож на рваную старую простыню, чем на то, во что она вложила всю душу.

– Она столько над этим корпела, – добавил папа и улыбнулся, глядя на Элли. Впервые за несколько дней он взглянул ей в лицо.

Брат толкнул ее локтем:

– Так приятно, Элли, спасибо.

Подошла мать, держа в руках куртку Тома, поглаживая ее, расправляя все складки.

– Там за домом для тебя еще один сюрприз, – сказала она.

– Какой сюрприз? – подозрительно спросил Том, и Элли почувствовала, как у нее застучал пульс. Вечеринку придумала не она, а Тому эта идея могла и не понравиться, между прочим.

– Сейчас увидишь, пойдем, – выпалила она" и потащила его за дом.

На лужайке вырос шатер. У столиков стояли газовые фонари для тепла, вокруг аккуратно расставлены стулья. Тарелки, стаканы и столовые приборы – на отдельном столе. Там же было место для еды; официантки расстилали скатерти и раскладывали салфетки. Китайские фонарики тихонько покачивались в ветвях грецкого ореха и на всех столбах, ветер колыхал связки воздушных шаров.

Элли наблюдала, как Том оглядывает все вокруг.

– Это праздник, – наконец проговорила она. Он провел рукой по волосам:

– Я уже понял.

– Не нравится, да? – Она повернулась к родителям. – Я же вам говорила, что ему все это не нужно! Говорила же?

Лицо отца потемнело от досады.

– Ты предпочел бы побыть один?

– Вы очень старались, – отвечал Том, – но что, если бы меня не выпустили?

Мать нервно рассмеялась:

– Твой отец даже такую возможность не рассматривал.

– Ни капли не сомневался, – беззаботно проговорил отец. – Обслуживание в ресторане я уже пару дней как заказал, настолько был уверен. – Он протянул руку и похлопал Тома по спине. – Ну, так что думаешь? Доволен?

– Все в порядке. – Том еще раз огляделся. – Как знать, может, даже будет весело.

– Ну, вот и отлично, – просиял отец. – Мы всех знакомых пригласили. Пусть весь мир знает, что скрывать тебе нечего… – Он показал на чемодан: – Отнесу вещи, а потом надо позвонить кое-куда… Ты пока расслабляйся, Том. Ты теперь дома, ничто тебе не грозит.

Мать положила ладонь Тому на щеку:

– Отнесу в дом твою куртку и проверю, как там еда. Странно, зачем они объясняли каждый свой шаг?

Это с тех пор, как Тома арестовали, у них появилась такая привычка. Заедука я в офис. Пойду наверх, может, удастся поспать. Скоро придет адвокат. Они как будто боялись, что исчезнут, если не скажут, куда собираются пойти в следующий момент и чем заняться.

– А вы двое что будете делать? – спросила мать. Том улыбнулся:

– Что-нибудь придумаем.

Комната для гостей была розовой, с тиснеными обоями. У Элли с матерью не было времени их переклеить, но они купили Тому новый матрас и сменили шторы. А еще повесили маленький телевизор на стенку и разложили на полках диски и книги.