Лайонел Шрайвер - Другая жизнь (So Much for That)

– Твоя мама с нами. Так как? – спросил Шеп. – Что решил?

– Прошел всего час!

– И?.. После завтрака надо покупать билеты.

– Черт знает что. Но… Я не могу есть ту вегетарианскую дрянь, которую готовит тетя Берил. Я совсем не настроен, как это, впускать Иисуса в свое сердце, а бабушка всегда прижимает мою голову к своей груди, что ужасно неприлично. И я не… Ну, я не хочу расставаться с мамой. Так что, похоже, у меня нет выбора. В одном ты прав: если я расскажу о твоих планах социальным работникам, тебя точно арестуют.

– Поэтому нам надо действовать быстро, – усмехнулся Шеп. – Поспешим скрыться.

Слово «скрыться» было одним из любимых словечек Джексона. Тем не менее в определенной степени его свобода передалась и Кэрол, и она заявила, что в создавшейся ситуации не станет организовывать похороны, а он заметил, что ей и не стоит этого делать.

– Тебе не надо уладить вопрос с моей школой и все такое? – спросил Зак. – Получить разрешение?

– Возможно, и надо. Но я не собираюсь.

– Мы же не можем просто уехать.

– Сатрапы могут все. – По его блаженной хулиганской улыбке стало ясно, что дальнейшие возражения бесполезны.

Зак махнул рукой в сторону лестницы, ведущей вниз, где Хитер в очередной раз требовала хоть крошечку торта.

– А что делать с ними? Ты собираешься оставить их в доме? У меня возникают подозрения, что они и правда не собираются возвращаться в Виндзор-Террас.

Его сын был единственным, кто даже не пытался изобразить шок, услышав новость о Джексоне. Вполне понятно, что мальчик-хикикомори считал самоубийство прекрасной альтернативой жизни в самопроизвольном заточении в маленькой комнате. Редкие откровения Зака о том, что он с друзьями задумывался об «уходе», произнесенные вполне обыденным тоном, были для Шепа одним из поводов забрать сына с собой.

– Мы еще это не обсуждали, – признался Шеп. Как приятно иметь возможность бросить всю мебель. Владельцы квартир всегда связаны ответственностью, и Шеп, как человек, всю жизнь несший это бремя за других, подумал, что было бы приятно однажды все же его сбросить. Однако оставить семью Бурдина – совсем другое дело.

Он пришел к выводу, что решение не требует много времени, поэтому принимал его ровно столько, сколько потребовалось на то, чтобы добраться от первой ступеньки на втором этаже до последней на первом.

Хитер включила воду в раковине только для того, чтобы изобразить фонтан, и весь пол был залит водой. (С тех пор как они переехали в дом, ее поведение напоминало тихое безумие. Боль от потери отца выражалась в гиперреактивности и постоянных приступах обжорства. Шеп даже задумался, существует ли такой способ лечения, как антидепрессивный труд.) В данный момент Хитер напевала песенку из телевизионной рекламы Погачника: «Умелец, ах, мастер все может!», поворачивая при этом кран в разные стороны в такт мелодии. Это было невыносимо, более того, раздражало до крайности, но Шеп не мог попросить ее прекратить, как не мог и отказать еще в одном куске торта.

Флика с отсутствующим видом стояла поодаль, опершись на стул, словно манекен. Отец – вне всяких сомнений – был в ванной. Кэрол пыталась сделать вид, что готовит завтрак. Она поставила на стол упаковку хлопьев, не подав при этом ложки и посуду. Рядом, вместо бутылки молока, стоял тоник. Когда Шеп вошел, она застыла посреди кухни, словно собиралась что-то сделать, но никак не могла вспомнить, что же именно. Как карты памяти в его фотоаппарате, которые постоянно приходилось менять, карта памяти Кэрол была неспособна более сохранять информацию.

Он подвел ее к столу и усадил на стул. Она не выразила при этом никакого сопротивления. Сбой в работе, по счастью, был недолгим, и мозг восстановился, постепенно выдавая фразы, которые и следовало произнести в такой ситуации Кэрол Бурдине.

– Мы очень благодарны за то, что приютили нас на несколько ночей. Но мы не должны злоупотреблять… Может, гостиница… Девочки… Им надо вернуться в школу.

В ее словах не было эмоций, она произнесла их, словно робот. Поэтому он решил проигнорировать сказанное.

– Глинис, Зак, отец и я уезжаем на остров Пемба, как только сможем забронировать билеты. Тебе с девочками лучше поехать с нами.

Поскольку все ожидали услышать совсем другое – «Нет, нет, прошу вас, чувствуйте себя как дома и оставайтесь сколько пожелаете», – ему удалось привлечь внимание. Легкое движение головы давало понять, что Кэрол все слышала. Затуманенный взгляд Флики тоже, казалось, чуть прояснился.

Кэрол захихикала, и ее смех больше напоминал икоту.

– Вы едете в Африку.

Монотонное бормотание на заднем плане: «Мастер может, потому что подмешивает в цемент немного своей любви, и дом получается на загляденье!» – звучало еще более абсурдно.

– Верно. Как и говорил Джексон, – Шеп решил позволить себе упомянуть имя друга, – вы, конечно, были уверены, что я никогда не уеду.

– Что ж, желаю хорошо провести время, – произнесла Кэрол как-то равнодушно и невыразительно.

– И вы тоже едете.

К ней вернулась способность мыслить здраво.

– Мы не можем. Флика… – уныло произнесла Кэрол.

– Я понимаю, СВД не даст нам покоя, но мы справимся.

– Там жарко.

– Холодные полотенца, вентиляторы. Кое-где и кондиционеры.

– Перелет. Давление.

– Ей просто необходимо будет чаще глотать. Она же умеет глотать.

– Лекарства.

– Интернет.

Их разговор был похож на игру в бадминтон. Каждый новый его довод был отбит игроком на стуле.

– Я еду на Пембу, – послышалось сбоку. Кэрол повернулась к Флике:

– Мы не можем поехать в Африку.

Оторвавшись от стула, Флика пошла по кухне зигзагом, покачиваясь из стороны в сторону, цепляясь за стулья, стол и корзины для хранения овощей, но довольно ловко, напоминая при этом Джеффа Голдблума из ремейка фильма «Муха». Она оттолкнула Хитер от раковины, наполнила водой бутылку, выключила кран и вытерла слюну с подбородка махровым напульсником на запястье, затем стала прикреплять горлышко к канюле на животе с самодовольным выражением лица. Она будто говорила: «Видите? Что я сделала такого, чего нельзя сделать в Африке?»

У Шепа были небольшие сомнения, что в среду вечером Кэрол удалось бы представить неопровержимые доказательства, почему семнадцатилетняя девочка-инвалид с редким генетическим заболеванием не может жить на острове на другом конце света, где есть хорошо оборудованные клиники и китайские врачи, ни один из которых якобы не сможет справиться с болезнью, называемой «семейная вегетативная дисфункция». Сейчас же ее методичность и уверенность сменились полной растерянностью. Более того, у нее был такой вид, словно она была готова к побегу. Если она с легкостью сбежала в дом, что всего-то в тридцати милях от Уэстчестера, то единственным возражением Новой Кэрол на его предложение может быть только то, что Африка не так далеко, как ей хотелось бы. Избранная для отказа тактика во всем сослаться на медицинское обслуживание была совершенно точно ошибочной.