Вадим Чекунов - Пластиглаз

Расстались на перроне.

Полдня носился со склада в офис, из офиса в префектуру... Чудом освободился к четырём, а через полчаса уже ждал Таню в условленном месте, у Апрашки.

Дальше несколько станций на непривычно коротком питерском метро Старая, советских времён ещё гостиница. Сдвинутые одноместные кровати... На поезд едва успел. Неслись по тёмно-серому (отголоски белых ночей) городу на частнике вдоль бесконечного Обводного. Ласкали, вдыхали, вбирали друг друга, стараясь до конца получить и запомнить всё... Таня оставалась ещё на два дня. Московский телефон свой не дала.

Из тамбура Евсеев махнул ей рукой.

Больше они не виделись...

... «Ладно. Женатый мужчина. Имею право. Раз в сто лет.Для здоровья... Для впечатлений. Встряска нужна организму... А она ничего, очень даже... Опять в поезде кадрюсь, хоть и в метрошном... Всё же клюют на меня бабы. Ещё гожусь... Так... Наташке позвоню, что задерживаюсь... А куда мы?... Денег-то сколько у меня?.. "

Поезд, завывая, начал притормаживать. Неожиданно она встала, оказалась вплотную к нему, ухватила его за плечо и вытянула шею к его уху.

– Я сейчас выхожу, - обожгла громким шёпотом и не оборачиваясь, стала пробираться к выходу.

Замелькали, приобретая всё большую чёткость, туалетные плитки «Академической».

Выйдя из оцепенения, Евсеев рванул следом.

***

В палатке взяли сигарет, «джин-тоник» и бутылку «Кинзмараули». Уложили в евсеевский портфель.

Идти и в самом деле оказалось недалеко. Лариса - так она назвалась - жила в панельной девятиэтажке на Кедрова.

– Ты кем работаешь? - спросила его Лариса.

Евсеев сделал неопределённый жест:

– Менеджером. По одежде. «Скадрия-плюс» фирма называется. Модная одежда. Знаешь такую?

Лариса помотала головой.

– Я медсестрой на «скорой». Полторы ставки. Лужники, Черкиза - вот где наши бутики с одеждой, - похлопала себя по джинсовым бёдрам, ущипнула ворот джемпера: - Всё оттуда!.. Модная одежда...

«Значит, медсестра... Опять совпадение - поезд, работник медицины...» - усмехнулся про себя Евсеев.

Прошли через запущенную детскую площадку.

В углу грязной песочницы, составив все четыре лапы в одну точку и задрав напряжённый хвост, гадила неопределённой породы шавка. Под качелями валялись пустые «чекушки».

Уже у входа в подъезд, набирая код, Лариса взглянула из-под чёлки на Евсеева:

– Жена-то не будет ругаться, что задерживаешься?

Евсеев растерялся. Кашлянул в кулак. Улыбнулся.

– А я, может, и не женат вовсе. Видишь, кольца нету, - показал он Ларисе свои руки.

– Да брось ты, сейчас никто колец не носит, - махнула она рукой. - Да ты не напрягайся! Женат, не женат, какая разница. Мужик ты хороший, я чувствую, а это главное... Проходи.

В подъезде Евсеев поставил портфель на пол. Волнуясь, обхватил Ларису за талию и шею. Притянул к себе. Вдохнул запах её волос. Лариса, закрыв глаза, ответила поцелуем. Её язык, сильный и быстрый, встретился с языком Евсеева, уверенно потрогал его, выскользнул, пробежал по губам, щеке и шее, пощекотал ухо.

– Идём быстрее... - прошептала Лариса.

Лифт почему-то не работал. Стали подниматься по лестнице. Лариса шла впереди, покачивая прямо перед лицом Евсеева аккуратным задом. Свободной рукой Евсеев провёл по внутренней стороне её бедра и прижал ладонь к промежности.

Даже сквозь джинсовую ткань ощутил теплоту.

Лариса остановилась и обернулась. Шутя погрозила пальцем:

– Ай-я-яй! А вдруг соседи увидят?

– Боишься? Слабо? - подначил Евсеев.

Лариса засмеялась:

– Один-один!

Поднялись на шестой этаж.

Евсеев слегка запыхался, но старался дышать ровно.

Лариса рассмеялась:

– Я же говорила, что курить вредно! А ты не веришь!

Распахнув входную металлическую дверь, она прошла вперёд и уже из прихожей позвала: - Ну, входи, чего застеснялся!.. Обувь снимай только...

«Пара часов у меня есть», - успокоил себя Евсеев, глубоко вдохнул и шагнул в квартиру.

Лариса скрылась в ванной, прихватив из комнаты какие-то вещи. Раздался шум воды из душа.

Типовая «однушка» с застеклённым балконом Евсееву понравилось.

Светло и чисто. Минимум мебели - пластиковый стол на крохотной кухне, широкий диван в комнате и встроенный шкаф в прихожей. Ни телевизора, ни стереоцентра Евсеев не увидел. Как и книжных полок.

Окна, под которыми виднелись чахлые верхушки берёз, выходили во двор, заставленный гаражами-"ракушками».

«Съёмная квартира,»- подумал Евсеев, присаживаясь на диван. «Квартиру снимает, и мужиков... Удобно - два в одном,» - усмехнулся и посмотрел на часы. Половина восьмого. «Уложусь» - удовлетворённо кивнул головой и наморщил лоб.

Перед Наташкой, конечно, не совсем красиво выходит.

Да ведь Митьке девятый год уже пошёл... Привыкли друг к другу давно. В расписание вошли. Нечастое и скучное, как у рейсового автобуса. Куда уж там... А душа-то, с телом на пару, просит. Требует. Если уж не романтики, так свежего чего-нибудь... Нового... Или всё это похоть одна? Прыжки козлиные?.. Бес в ребро?..

«Да как бы там ни было... Мужик я или кто?!..»

Выдохнул в сложенные ладони. Принюхался. Провёл рукой по волосам. Хорошо, рубашку и трусы утром чистые надел. Как знал...

«Интересно, а резинка есть у неё?»

Из ванной Лариса вышла в жёлтом коротком халате и с заколотыми волосами.

Евсеев неуклюже поднялся с дивана, развёл руками:

– Ты не сказала, где у тебя штопор с бокалами... А то бы я вино открыл...

Лариса, на ходу развязывая поясок халата - у Евсеева дух захватило - приблизилась к нему вплотную. Обняла. Заглянув в глаза, прошептала:

– А это не обязательно...

Её язык вновь уверенно коснулся губ Евсеева. На этот раз глаза Лариса держала открытыми.

В тот же момент что-то произошло. Евсеев замер. Язык Ларисы вдруг затвердел в его рту, разбух и удлинился, пытаясь проникнуть в гортань.

Евсеева затошнило, он захотел вырваться, но Лариса держала его на удивление крепко. Евсеев замычал, замотал головой, когда почувствовал, как язык попал ему в пищевод и в желудке что-то разлилось жгуче и больно, заполнив его всего.

...Очнулся он на полу возле балконной двери.

Лёжа на спине.

Боли не было, хотя он отчётливо помнил, как с размаху упал лицом на пол и ещё пытался ползти, не чувствуя ног и загребая немеющими руками.

Голова работала вяло, словно с недосыпу или похмелья.

«Клофелин?.. Не похоже... К себе на дом не водят... Вот влип, бля... Казанова сраный...» Попробовав пошевелиться, понял, что полностью парализован. Даже губы и язык не слушались. Двигать он мог, с большим трудом, лишь глазами..

Скосив их, увидел Ларису.

Голая, она сидела на корточках спиной к нему, глядя на стену. Руками Лариса делала резкие и частые движения, словно ощупывая своё лицо. Внизу, под ягодицами, блестело что-то тёмное, появляясь и исчезая попеременно. Из онемевшей гортани Евсеева вырвалось тихое сипение.