Герард Реве - По дороге к концу

Только не подумайте снова, что мне не нравятся Нидерланды как страна, совсем нет, я имею в виду как раз да, и Англия тоже — прекрасная, замечательная страна, без сомнений, и, если не обращать внимания на эту ерунду с правой рукой, мне здесь по нраву, а дома уж тем более, даже слишком, да и в Госфилде тоже. Могло бы быть и потеплее, но тут в любом случае не холоднее, чем в доме П. в Лондоне. Самое неприятное то, что мое пребывание здесь длится недостаточно для того, чтобы привыкнуть к слишком низко расположенным дверным косякам, сооруженным в те времена, когда люди были гораздо меньше ростом. Один из проходов, наверху, особенно низок, чего никто не замечает, потому что прямо перед проемом находится лесенка, нужно подняться на пару ступенек и тут же влетаешь головой в косяк, несмотря на то, что продолжаешь примерно наклоняться перед каждой дверью, еще бы — после недель каждодневных ударов башкой. Со мной это случалось уже раз тридцать, иногда я выл от ярости, а Боб — я вам его представлю через секунду — как-то провалялся наверху целый час без сознания: только таким образом нам удалось объяснить его загадочное исчезновение, так как сам он позднее не смог рассказать, чем он занимался все это время, но на лбу, ближе к волосам, у него появилась кровоточащая шишка. Этот Боб и есть один из совладельцев Hut, худой молодой человек лет 27–42, который при разговоре так крутится и вертится всем телом и ведет себя настолько женоподобно, что совершенно невозможно противостоять искушению и не поддразнить его, но все же, если без предрассудков, он — в высшей степени сердечный и искренний человек, и даже то, что я случайно заметил, как он втайне подкалывает большой шпилькой концы белокурых крупных завитков для поддержания своей с трудом поддающейся укладке прически, ничего не меняет.

А теперь немного подробнее о моих разногласиях с П. по поводу кота. В августе этого года, за два дня до того, как я по дороге обратно из Эдинбурга в Амстердам заехал на недельку погостить в Hut, под поленницей в одном из сараев Боб нашел умирающего от голода, брошенного месячного котенка. Я пришел посмотреть на него, и вид зверька, которого Боб положил в ящик возле камина, был настолько душераздирающим, что моей первой мыслью было: лучше бы он убил его сразу, как только нашел; тельце, еще не тронутое даже малейшими признаками старости, было так истощено голодом, что от давления выпирающих костей шерсть (это был рыжий котенок) и шкура в некоторых местах просто полопались, в то время как частично облезший животик очень сильно распух из-за запора или отека. И все-таки у существа остались еще какие-то шансы на выживание, потому что в эти два дня он немного поел и попил. Теперь уж я удивился: П. так часто говорил о желании завести кота, учитывая немалый ущерб, наносимый птицами, так почему же он, если хотел, чтобы кот выжил, не сходил с ним к ветеринару. Когда я ему это предложил, он отреагировал без особого воодушевления. Поиски в местной телефонной книге результатов не принесли, так что я предложил на следующий день поехать на машине в Брэйнтри, чтобы найти ветеринара или ветеринарную больницу на месте. По счастливому совпадению П. должен был поехать в Брэйнтри для покупки садовых инструментов и семян, так что задуманный мной план осуществился. Если бы у П. не было нужды ехать и он положил бы на то, чтобы ехать специально ради кота, то между нами мог бы случиться разлад, в этом я уверен, но П. все равно должен был ехать, короче, я вам докучаю, но это в моем духе: как всегда злюсь на то, что кто-нибудь может быть в совершенно невозможной ситуации сделал бы. Черт побери, теперь я опять закипаю от ярости, ну, как так можно.

На следующий день в Брэйнтри, пока П. ходил по магазинам, я с котом в коробке под мышкой после недолгих поисков нашел ветеринара, долго просидел в очереди за всякими отвратительными, вонючими и сопящими собаками с непристойными, покрытыми черной коркой задницами; зато, осмотрев звереныша, врач сказал, что тот выживет, если мы будем держать его в тепле и хорошо кормить попеременно вареным и сырым мясом с кровью, печенкой и так далее, а также давать небольшие порции молока. Он дал животному слабительное, ловко, не проронив ни капли, влив ему внутрь целую яичную рюмку парафинового масла и попросил прийти назавтра, чтобы полечить его от глистов, вмешательство, которое, учитывая слабость зверька, он предпочел отложить хотя бы на сутки после слабительного. Всего two and six (1,25 гульдена) за консультацию — и Герард с котенком вышли довольные. Без всяких проблем я уговорил П. опять отвезти меня в Брэйнтри на следующий день, но что касается нужной зверенышу еды и питья, то мы с ним были на волоске от сражения. Я рассказал ему, что посоветовал ветеринар, а от себя добавил, что самое важное — это мясо высшего качества.

— Кстати, — сказал я, — кот должен получать еду такого же качества, как покупаешь для себя. Домашних животных нельзя, хотя многие именно так и думают, кормить отходами со стола, — тут дыхание мое было уже несколько затрудненным, — по крайней мере, в первые недели покупай ему только хорошую, постную говядину.

Напряжение достигло высшей точки, когда П., хмыкнув, ответил:

— I shall certainly not give it what I eat. [155] Я уж наверняка не буду давать коту то же, что сам ем (англ.). Я уверен, что ответ этот не был мотивирован бережливостью или скаредностью, а все еще широко распространенной, непоколебимой верой в то, что человек должен отдавать животному недоброкачественную, а если есть возможность, то и заплесневелую, для человеческого потребления ставшую негодной, пищу.

Я не знаю, есть ли у человека моральная обязанность брать к себе в дом любого брата меньшего, в каком бы состоянии он ни находился, но я точно уверен в том, что тот, кто заводит домашнее животное и плохо о нем заботится, берет на душу большой грех и заслуживает, чтобы его вы-ебали, как кота в мешке — я имею в виду не половое сношение в то время, как он в мешке сидит, хотя и этого он вполне заслуживает, а буквально: зашить его в мешок — и забить до смерти цепами.

И я считаю большим своим достижением то, что я остался совершенно спокойным и ничего не ответил на реплику П. С того момента я действовал очень осмотрительно, следуя правилу: где силой не взять, там хитрость поможет. П. решил, что остатки мяса, приготовленного дней пять тому назад, на грани разложения, коту сойдут, и дал ему молоко, которое сворачивается в чае или молоке, не годно даже для соусов или супов и стоит уже с неделю (но почему, скажите на милость, ведь речь идет о смешном количестве, ему и надо-то пару наперстков). Нечасто я испытывал подобное удовлетворение: я доставал из холодильника изрядные куски свежего мяса и торопливо наливал в блюдечко утреннее молоко, а блюдечки потом менял, мясо коварно скармливал зверьку маленькими кусочками; все это происходило, как только П. уходил на достаточно продолжительное время. Перед отъездом я оставил десять шиллингов на шесть или восемь порций мяса на попечение кандидата в католики А. — о котором уже заходила речь в моем «Письме из Амстердама» и который гостил здесь, тоже в августе, — на тот случай, если в холодильнике будет пусто.