Джон Ронсон - Безумный спецназ

Затем Пит вновь вывернул громкость до отказа и сообщил мне важный секрет, который я не понял, потому что ничего не услышал. Пришлось ему заглушить свою музыку и рассказать секрет заново. Вот он: они с Гаем Савелли соперники. После 11 сентября военное командование стало всерьез рассматривать перспективу введения обязательной программы рукопашной подготовки. Два сэнсэя — Пит и Гай, то бишь — принялись отбивать друг у друга контракт. Пит мне сказал, что вообще-то конкуренции нет и быть не может. С какой стати военные захотят иметь дело с гражданским вроде Гая, который ни на что не способен, кроме фокусов?

Словом, Пит — прагматик. Он почитатель ПЗБ, но при этом взял на себя труд адаптировать идеи Чаннона к практическому применению морской пехотой на поле боя.

Я попросил Пита дать мне пример такого практического применения.

— Да ради Бога, — сказал он. — Допустим, перед тобой маячит группа местных повстанцев. А ты совсем один. И тебе надо отговорить их от нападения. Что будешь делать?

Я признался Питу, что не знаю.

Пит сказал, что ответ лежит в психологической плоскости — а если конкретнее, то в использовании «визуальной эстетики для внушения противнику сдерживающего стимула».

— А можно поподробнее? — спросил я.

— О’кей, — сказал Пит. — Хватаешь одного, выковыриваешь ему глазик и чикаешь по сонной артерии. Кровь оттуда хлещет фонтаном — серьезно говорю: фонтаном! — прямо на его приятелей. Короче, его надо эффектно замочить у них на глазах.

— Ясно, — кивнул я.

— А еще можно поработать с легкими, — продолжал Пит. — Вспарываешь ему грудную клетку. Он сразу начинает шипеть, хлюпать, пускать оттуда пену. Или можно полоснуть по лицу. А вот, кстати, еще приемчик. Штык-ножом поддеваешь ему ключицу — и пластом снимаешь мышцы с боковой части шеи. Или подковырни мозговой ствол в районе затылка. Не требует больших усилий, если говорить о физкультуре. — Пит помолчал. — Короче, в этой ситуации моя задача такая: надо создать мощный психосдерживающий фактор, чтобы другие субчики на меня не перли.

Он вновь вывернул громкость.

— ЭТО ОЧЕНЬ… — крикнул я.

— ЧЕГО?

— …ШИРОКАЯ ИНТЕРПРЕТАЦИЯ ИДЕАЛОВ ДЖИМА! — проорал я.

Пит опять приглушил музыку и дернул плечом, как бы говоря: «А чего ты хочешь? Война есть война».

Мы остановились возле какого-то ангара. Полдесятка курсантов уже поджидали Пита. Мы зашли внутрь. Тут он мне и выдал: «Задуши меня».

— Пардон? — сказал я.

— Задуши меня, — повторил Пит. — Я старый и толстый. Что я смогу тебе сделать? Задуши меня. Хватай вот здесь и души.

Пит показал себе на шею.

— Души, говорю, — негромко сказал он. — Души. Души.

— Знаете, — сказал я ему, — нам не надо друг другу ничего доказывать, ладно?

— Души меня, — не отставал Пит. — Нападай.

Когда он произнес «нападай», то показал пальцами кавычки; и это меня несколько разозлило, потому как подразумевало, что я способен лишь на фигуративную атаку. Ну, положим, так оно и есть, однако с Питом мы познакомились буквально несколько минут назад, и мне казалось, что он слишком уж поспешно делает выводы в мой адрес.

— А если я сейчас начну вас душить, — сказал я, — что вы тогда сделаете?

— Я нарушу ход твоих мыслей, — ответил Пит. — Твоему мозгу потребуется не менее трех десятых секунды, чтобы заметить неладное. И за эти три десятых секунды ты станешь моим. Я тебя коснусь — и на этом все. Я даже с места не сойду. Просто спроецируюсь внутрь тебя и ты улетишь.

— Н-да, — сказал я. — А если я соглашусь вас немного подушить, вы не забудете, что я не из морской пехоты?

— Души. Души меня.

Я оглянулся за спину и увидел массу острых углов.

— Но только не на острые углы, — попросил я. — Не надо на острые углы.

— Ладно, — сказал Пит. — Не на острые.

Я вскинул руки, готовясь наложить их ему на шею, и сам удивился тому, насколько они дрожат. Вплоть до того момента я думал, что мы валяем дурака, но при виде собственных дрожащих ладоней понял, что все серьезно. И вместе с пониманием пришел мандраж, но уже по всему телу. Я почувствовал себя невероятно слабым. И спрятал руки за спину.

— Души! — приказал Пит.

— Перед этим, — возразил я, — мне бы хотелось задать вам еще пару-тройку вопросов.

— Души, души, — сказал Пит. — Давай. Просто души меня.

Я вздохнул, схватил Пита за шею и принялся давить.

Нет, я не видел, что и как сделали руки Пита. Я знаю одно: обе подмышки, шею и грудь пронзило страшной болью, причем одновременно во всех местах, а затем я уже летел — через всю комнату, на парочку морпехов, которые спокойно отшагнули в сторонку; а затем я уже скользил по полу как неумеха, только что свалившийся на ледовом катке. Не доехав до тех острых углов где-то с пару дюймов, я остановился. Несмотря на всю боль, я был впечатлен. Да, Пит — в самом деле маэстро насилия.

— Черт… — сказал я.

— Больно? — спросил Пит.

— Да.

— Конечно, больно, — заметил Пит. Выглядел он очень довольным. — Уж я-то знаю. Правда, дико больно, да?

— Да, — буркнул я.

— И тебе было страшно, верно ведь? — продолжал он. — Заранее?

— Да, — вновь согласился я. — Я заранее потерял всю силу воли от страха.

— Ты согласен, что страх такого уровня для тебя необычен?

Я задумался.

— И да и нет, — наконец сказал я.

— Объясни, — потребовал он.

— Порой, — принялся излагать я, — когда со мной вытворяют что-то плохое — или непосредственно перед этим, — я испытываю страх. С другой стороны, количество страха, который был во мне перед попыткой удушения, действительно кажется необычным. Совершенно определенно, я был перепуган больше, чем ранее.

— А знаешь почему? — спросил Пит. — Потому что ты здесь ни при чем. Это все я сделал. Это была проекция мысли. Я сидел у тебя в голове.

Он объяснил мне, что я был наглядным пособием для практической демонстрации идей Джима Чаннона. Я был иракским партизаном, которого обдал фонтан крови из шеи его товарища. Я был хомячком. Козлом.

А затем Пит достал из кармана какую-то фигуристую, плоскую штуковину из желтого прозрачного пластика. Она напоминала собой лекало, потому что у нее были острые ребра, гладкие изогнутые участки, зазубренный край и даже дырка посредине. Или ее можно было принять за детскую игрушку, хотя как именно с ней развлекаются, я не понял. Так вот, сказал мне Пит, дизайн этой желтой штуковины он разработал самолично, однако по своей сути она была воплощением концепции Джима Чаннона. Прямо сейчас точно такие же пластины находятся в кармане каждого десантника 82-й дивизии ВДВ, дислоцированной на территории Ирака; а вскоре, если будет на того Божья воля и пентагоновское соизволение, они окажутся в карманах всех без исключения солдат армии США. Данное приспособление, продолжал Пит, является «экологичным продуктом, в нем содержится глубокий смысл, оно носит максимально гуманный характер, хотя при желании им можно вмиг убить человека. К тому же оно забавно выглядит». В общем, добавил он, это «настоящая первоземная вещица».