Ольга Фомина - Я решил стать женщиной

— Да, ваши видел — классные! Молодцы! — сомневаюсь, что искренне, похвалил нас Костик. — Но остальное — полная хуйня, Желудев — педофил со своими девочками-малолетками: А эта пьяная бородатая рожа: как же его фамилия, блядь: Не помню. Повесил, видел что? Причём тут эротика?

— Ну, да, наверное:, - осторожно поддержала я его возмущение. Про пьяную бородатую рожу было сказано справедливо и про выставку в целом тоже. — А мы недавно вышли из гильдии, — продолжила я, — мне теперь наплевать на это, — открестилась я от гильдии, быть её членом, действительно, стало уж слишком позорно, и членом я быть не хотела ни гильдии, и никаким другим членом тоже. Над нашим членством в ней даже стали подсмеиваться некоторые рекламные агентства: «Ну, зачем вам это надо», — резонно спрашивали они, зная других ее участников.

— А ты видел последнюю рекламу Боско ди Чильеджи — Королев снимал? — неожиданно спросил Костик.

— Не помню уже: Видел, наверное: — я, конечно, сразу вспомнила седого бородатого мужчину с молодой, но взрослой уже женщиной и ребенком на серии картинок с этой рекламой: они все втроём сидят безучастно; так же безучастно прыгают; потом прыгает один седой: Хорошие снимки! Я задумалась, но кроме этих картинок других больше не вспомнила.

— Я тут провел исследование, проанализировал: и пришел к выводу, это снимал не Королев. Он вообще ничего не снимает, — разоблачительным голосом прокурора сообщил Рынков эту новость.

— И кто же это снимает? — усмехнулась я, мне стало брезгливо-жалко Рынкова. Хороший фотограф:, очень хороший фотограф: Но нереализованные амбиции быть первым не давали ему покоя, Королев костью сидел у него в горле. Доморощенный российский рекламный рынок не давал много солнечных мест для фотографов, а козырное место первого оно везде одно, на то оно и первое. И Миша Королев накрепко прибил себя к нему гвоздями: А некоторые были совсем рядом, очень рядом, достойные, профессиональные, опытные, со студиями и дорогой аппаратурой, с теми же и творческими, и теми же техническими возможностями, но не первые. Не делится Удача на равные части, по законам природы кому-то всегда достается её больший кусок.

— Снимает его ассистент, парнишка такой у него работает. Я уверен в этом, — продолжал изобличать Королёва его добрый коллега.

— Костик, ну что ты чушь несёшь, — перебила я его. Знала я этого парнишку, но описываемая Костей ситуация была полнейшим бредом, рожденным в его завистливом мозгу. — Этот парнишка работал у Королева не всегда, и, если бы, как ты говоришь, снимал этот парнишка, он давно работал бы сам на себя. На хуй ему работать на кого-то? Чушь! — еще раз подтвердила свои слова я.

— Я тебе говорю! Я точно знаю это, — Костик совсем разгорячился, и понёс какую-то хуйню в виде других безумных доказательств бездарности Королева.

Я вспомнила, как все вместе к нам в студию приезжали и Рынков, и Королев, и другие. И сидя у нас за столом, все друг другу улыбались — все распиздатые друзья, а в душе, завидуя и ненавидя друг друга. Что за люди! Что за народ!

Я не слушала уже Костика, терпеливо ожидала окончания нашего разговора и с улыбкой наблюдала за Анькой: как она, положив себе на колени большой картонный стакан Баскин Роббинс, хрюкала и смешно шевеля лицом, ела шоколадное мороженое. Вся перепачкавшись, ела, как будто не ложкой, а как неуклюжая свинка из корыта, вокруг рта всё шоколадно, нос тоже в мороженном. Наблюдала я за ней с научным интересом, как исследователь-антрополог. Некоторые происходят, может быть, от обезьян или инопланетян; некоторые гордятся, что сконструированы из чьих-то ребер, — это те, кому гордиться больше нечем; кто-то уверен, что не выструган папой Карло из дерева, последних деревянных особенно много: А наша милая Анечка имела происхождение от свиньи — теплой и розовой, простодушной и доброй, от хорошенькой молодой свинки, в этой родственной связи не было ничего плохого и стыдного. Мы были с ней знакомы бесконечное время, и я когда-то очень давно, развлекаясь с милой Анькой и её главной достопримечательностью — грудью шестого размера, нашла верные доказательства её свинячьего родства, я нашла еще другие её грудки, конечно, не шестого размера, но два рядочка бледных и незаметных на первый взгляд сосочков-атавизмов тянулись по животу от ее огромных сисек куда-то вниз. Смотрелось это не противно, даже очень мило. Я сразу со смехом поставила ее на четвереньки посмотреть, усилиться ли сходство с ее предполагаемым предком. Попросила ее похрюкать, но похожая в одежде на крестьянскую девку полногрудая Анька, голая и в такой позе была похожа на шикарную порнозвезду. Огромная и тяжелая, упругая и тугая, обманув все законы физики, не обвисшая грудь выглядела на худеньких ее плечиках настоящим чудом природы. С модельным ростом 176, с длинными гладкими ножками, с тоненькой талией, с нежной кожей без единого волоска на теле, не от волосатых же кабанов она произошла, а от благородной свинки, она вышла замуж за начальника отдела какого-то банка. Я ей искренне желала за президента или управляющего, ей достался начальник отдела. Начальник отдела почему-то во все времена года по неведомым никому веяниям моды делал у себя на голове живинький перманентик и был похож, поэтому на ебнутого одуванчика. Но зато был безобидным верным и обеспеченным мужем.

— А вот этот его снимок, помнишь? — Костик продолжал докладывать о результатах своего расследования. Я даже не ожидала, что один человек может быть так во всем виноват.

— Костик, я так пристально не слежу за творчеством своих коллег. Я и журналов то никаких не покупаю, — про журналы я уже говорила сегодня кому-то.

— Этот снимок — это же плагиат с Ньютона*! — начиналась новая бесконечная тема.

— Хуй с ним с Ньютоном: и с Королевым тоже. Костик, твои картинки самые лучшие, Ньютон с Королёвым отдыхают, — постаралась польстить и успокоить я Рынкова.

— Да, ладно, Борян, — засмущался Костик, поверив в мой комплимент.

— Ладно, Костик, пока: прощаюсь: пойду ребенком заниматься, — и с нехорошим чувством я положила трубку.

После Нового года почти весь январь тянулся кажущимся бесконечным «мертвым сезоном»: не в смысле обилия вокруг вас покойников, а в смысле отсутствия у нас заказчиков. До пятнадцатого можно было даже не дергаться, и не выглядывать нетерпеливо в окошко и не брать с надеждой телефонную трубку, никто не позвонит и не осчастливит Вас высокооплачиваемой работой, из года в год эти две недели активно используемы всеми для отдыха или пассивно для ничегонеделанья. С середины января, наконец, что-то всё-таки начинало неожиданно выскакивать, в виде опоздавших снять до Нового года какую-нибудь глупую рекламу клиентов.