Дзиро Осараги - Возвращение

Возможно, это был результат неожиданных перемен в его жизни, но он почувствовал страшную усталость. Каждый день к вечеру у него поднималась довольно высокая температура, и под этим предлогом он продолжал оставаться в своей комнате. Ему принесли новые газеты на английском и китайском языках, в которых с фотографиями сообщалось о подписании капитуляции на линкоре «Миссури» и о вступлении генерала Маккартура на японскую землю.

Когда поднималась температура, Кёго без движения лежал на кровати. Над его головой по потолку ползали ящерицы, принявшие в целях маскировки белый цвет под цвет потолка. Их была целая семья. Иногда детишки падали на москитную сетку и барахтались в ней, издавая еле слышные звуки. Днём они без движения оставались в тени, а когда зажигали свет, они ползли к лампе, чтобы ловить насекомых, которых она к себе притягивала. И так продолжалось каждый день. Заметив на себе взгляд Кёго, их белые тела замирали на месте, как будто приклеенные к потолку.

Перед глазами охваченного жаром Кёго, вызывая дополнительную боль, всплыло лицо жандарма, который допрашивал его в тюрьме. Незабываемое лицо, подобное чудовищу, которое может присниться. Это был опьянённый своей властью молодой человек в возрасте 22–23 лет, видимо, только что окончивший школу, который казался Кёго просто ребёнком. Одутловатое, бесчувственное лицо, глаза без ресниц, всегда налитые кровью.

— Ты предатель, шпион! — кричал он на Кёго, а затем вдруг с симпатией и деланным пониманием наклонялся к нему, предлагал сигареты из своего портсигара и даже свою зажигалку. Но затем следовало предложение:

— Ты ведь тоже японец. Мы в военной жандармерии планируем разом арестовать всех американских и английских элементов, которые скрываются среди китайцев. Ты можешь помочь нам информацией?!

Имели место и пытки, обычно во второй половине дня, когда от жандарма уже пахло виски. А потом снова доброе отношение и попытки узнать, с кем Кёго был знаком в ВМС Японии, и обычное «ты ведь тоже японец». Почти плачущим голосом он говорил, что Япония сейчас находится в критическом положении. Затем его лицо внезапно густо краснело, и он, несмотря на свой детский возраст, дерзко, не мигая, смотрел прямо в глаза заключённого. Кёго когда-то тоже имел подобную военную привычку смотреть людям пристально в глаза, и когда он ответил ещё неопытному жандарму таким же взглядом, тот пришёл в ярость, его лицо исказилось ненавистью, и он вновь кричал, что Кёго тоже японец, и, казалось, мог прибегнуть к любому насилию.

Белые спинки и лапки ящериц на потолке постепенно успокоили возбуждение Кёго.

— Он был прав, я японец, — в полубреду пробормотал он. Определённо он был японец, но другой японец, который ненавидел методы своего мучителя.

Прошло более месяца, прежде чем температура нормализовалась. Он был достаточно здоров для прогулок и радовался дневной тишине Хелен-стрит, спокойной, элегантной и чистой, вдоль которой простирались белые стены особняков с покрытыми лаком воротами и свисающими с них белыми цветами олеандр и ползучим кустарникам. Он пересёк реку Малакку и стал подниматься на холм к развалинам храма, но вспомнил, что до недавнего времени здесь были японские оккупационные учреждения, и у него пропало желание идти дальше.

Японцы исчезли из Малакки. От них не осталось и следа. На их место понемногу начали возвращаться англичане. Однако Кёго ограничил свои прогулки китайскими кварталами, так было безопасней.

Однажды вечером, купив билет, он посетил парк развлечений и был поражён присутствием там китайцев из хороших семей, которые никогда здесь не появлялись во время войны, а сейчас наслаждались вечерней прохладой вместе с жёнами и детьми, гуляя по аллеям или сидя на длинных скамейках открытого театра. Припрятанные во время войны предметы роскоши красовались на витринах ярко освещённых магазинов. Действительно, наступил мир. Некоторые прохожие бросали подозрительные взгляды на Кёго, но никто не остановил его. Китайская дама, которую Кёго знал только внешне, следила за детьми, катающимися на карусели. Увидев его, она перестала махать веером и поклонилась в знак приветствия. Она была одета в лёгкое льняное платье с голыми руками. В Европе Кёго привык к более глубокому одиночеству, а Малакка ему всё же не была чужой.

Он остановился у игрового павильона и увидел молодого человека, который приходил выполнять разные работы в усадьбе Е, полностью погруженного в игру. Каждый из игроков имел перед собой деревянную доску, грубо разлинованную под шахматную, с нарисованными номерами на каждом квадрате. Стоящий в середине человек встряхивал деревянный ящик, подобный тем, которые используют в храмах для предсказания судьбы, и громко зачитывал номер на выпавшем листочке. Стоящие перед игроками девушки клали орешки на квадраты, номера которых были названы. Выигрывал тот, чья доска была полностью заполнена, и он получал все деньги, которые были поставлены на кон. Игроки спокойно сидели рядом друг с другом и сосредоточенно смотрели на доску. В задачу девушек, которые расставляли орешки, также входило следить, чтобы все играли честно. Все квадраты на доске заполнялись очень медленно, и у игроков не было никакой возможности сделать свой выбор. Это была чисто пассивная игра на везение.

Слуга Е ни разу не выиграл. Он заметил Кёго и печально улыбнулся ему. Кёго улыбнулся ему в ответ и стал внимательно следить за игрой. Через час он правильно определил место, которое должно выиграть. Как только это место освободилось, Кёго позвал слугу и дал ему денег для игры. Более того, он встал за ним и смотрел на доску, сконцентрировав всё своё внимание и волю. Ведущий продолжал встряхивать деревянный ящик и выкрикивать номера. Вскоре другой игрок закричал, что он выиграл.

Кёго уверенно прошептал в ухо слуги:

— Всё в порядке, продолжай играть.

Во время следующего круга стоящая рядом девушка была занята только тем, что ставила орехи на его доску. Только один квадрат оставался пустым.

— Мы выиграли! — сказал Кёго тихо, но с полной уверенностью.

Ящик встряхнули, и из него выпал листок с номером, который был им нужен. Девушка подняла руку, показав, что этот раунд игры закончен, и куча банкнот была положена перед слугой Е, сумма более чем в десять раз большая, чем он поставил. Кёго весело ударил его по плечу.

— Ты выиграешь ещё раз. Играй до тех пор, пока выиграешь, а затем прекрати, — сказал он.

Слуга заколебался, но потом подчинился. Он проиграл три раза, но на четвёртый его доска была вновь полностью заполнена. Он забрал свой выигрыш и, с удивлением взглянув на Кёго, спросил, как он мог знать о выигрыше. Тот в ответ только рассмеялся, отказавшись при этом взять часть выигрыша.