Дзиро Осараги - Возвращение

Звёзды были затянуты облаками, когда Томоко подходила к своему дому. Войдя в калитку, она поняла, что в доме гость, так как в гостиной, являющейся продолжением рабочего кабинета Тацудзо Оки, горел свет. Оки, как и многие другие учёные, вёл затворнический образ жизни в европейской части дома и присоединялся к семье только во время принятия пищи. Томоко вошла в дом через боковой вход и прошла на кухню поздороваться с матерью.

— Я пришла, мама.

Перед буфетом стоял поднос с чайным набором.

— Ты как раз вовремя, дорогая. Отнеси это в гостиную.

Сэцуко, мать Томоко, была женщиной, которая не позволяла себя фотографировать и не любила появляться перед гостями. Томоко ждала, пока её мать положит сахар в чай. После войны Оки требовал, чтобы настоящий сахар клали только в его чай или кофе, а для гостей использовали сахарин. Томоко с грустью наблюдала, как её мать следовала этим инструкциям. Рядом с чашкой Оки была положена особая чайная ложка.

— Кто к нам пришёл?

— Журналист.

Томоко слегка постучала в дверь гостиной.

— Войдите, — ответил Оки и, коротко взглянув на неё, вновь повернулся к своему гостю, который записывал в блокнот карандашом, продолжив монолог характерным для себя снисходительным тоном.

— Реформу нельзя осуществить, если Академия художеств не получит больше прав и её влияние не будет усилено. Она не должна оставаться тем, что она есть в настоящее время — домом для престарелых. Она должна быть независимой от бюрократов и иметь возможность активно работать. Но в действительности, отношения учитель-ученик и непотизм феодальных членов превратились в препятствие для проведения реформ и…

— Подождите минутку, подождите минутку, — запротестовал журналист, но Оки, проигнорировав его, продолжал говорить, как будто он участвовал в серьёзной дискуссии.

— Прежде всего в Японии необходимо создать здоровый академизм. Вторым шагом является демократизация. До тех пор пока бюрократы будут контролировать решения в области гражданской жизни, прогресса не будет. Культура это тоже политика. В прошлом писатели и художники в традиции восточных деятелей культуры старались избегать политики, но в наш век демократизации это уже невозможно. Художественные гении могут продолжать творить в одиночестве, но что нам необходимо, так это популяризация. Я имею в виду популяризацию культуры и искусства. А это уже политика, не так ли? И самой неотложной проблемой является избрание членов Академии художеств в парламент.

Томоко вышла из гостиной и отправилась переодеться в свою комнату на втором этаже японской половины дома. Тон высказываний Оки был достаточно энергичным, но то, что он говорил, звучало бессодержательно и непоследовательно. А Томоко сегодня вечером ожидало тайное открытие. Её мать передала ей плотно запечатанный конверт с письмами и фотографиями, который она должна взять с собой, когда, став независимой или выйдя замуж, покинет родительский дом. Сегодня Томоко собиралась вскрыть пакет и взглянуть на фотографии своего отца. Она включила свет и открыла свою сумочку, чтобы достать ключ от своего шкафчика. Из сумочки выпал маленький бумажный свёрток, который Саэко передала ей при расставании. Томоко развернула его, и у неё на руке ярко засверкал бриллиант величиной с соевый боб.

В следующее воскресенье выдался очень тёплый день. Томоко решила, что бриллиант является неподходящим подарком, и направилась домой к Саэко, чтобы вернуть его насколько это возможно вежливо. Когда она подошла к дому, то увидела стоящую перед ним среди опавших лепестков сакуры машину, а затем и саму Саэко, идущую через сад в сопровождении молодого мужчины.

— Добро пожаловать, Томоко. — Саэко выглядела значительно моложе в западной одежде. — Вы пришли как раз вовремя. Если вы свободны, поедем с нами часть пути… О, это Тосики Окамура, он работает в издательстве, о котором я Вам говорила. А это Томоко Мория.

— Вы уезжаете в поездку?

— В небольшую, так сказать, по обязанности. — Саэко загадочно улыбнулась. — Поехали с нами до Иокогамы. Тоси привезёт вас назад со своей обычной галантностью.

— А куда вы едете?

— К моему мужу, — ответила она жёстко. — Даже согласно новой конституции, у жён есть некоторые обязанности.

Томоко была озадачена, но почувствовала, что не может сейчас начинать разговор о бриллианте, и поэтому решила принять приглашение. У неё не было никаких дел, и не так часто ей предоставлялась возможность прокатиться на машине на большое расстояние.

— Говорят, что Иокогама хорошо отстраивается, — рассказывал Тосики. — Они построили там «Американскую деревню» и много приятных мест для прогулок. Там должны также быть первоклассные танцевальные залы и кабаре. Почему бы Вам тоже не остановиться там на некоторое время, тётя Саэко.

— У меня сегодня не развлекательная поездка, хотя я, возможно, и увижу некоторые распустившиеся пионы. — Она повернулась к Томоко, которая сидела слева от неё.

— Мой муж удивительный человек. У него нет никакой специальности, и он нигде не работал с тех пор, как окончил школу. Но он выращивает пионы, и это единственное, что он может делать, но делает хорошо.

Томоко всё думала, как ей начать разговор о бриллианте. Упоминание о пионах явилось для неё неожиданным, но когда она представила себе большие пышные цветы, то осознала, насколько они должны были быть похожи на Саэко.

Тосики прервал её мысли.

— Мория… Она, должно быть, дочь человека, которого я разыскиваю.

Саэко продолжала смотреть вперёд через ветровое стекло и сказала холодно:

— О, тебе больше не надо беспокоиться об этом теперь, когда я встретила Томоко.

Обращаясь к Томоко, Тосики продолжал своим обычным невозмутимым тоном:

— Господин Мория был всё время в Киото. Адмирал Усиги прислал мне открытку и сообщил название гостиницы, в которой остановился господин Мория в Киото. Господин Усиги пишет красиво, слишком красиво, так что я понял с большим трудом.

Саэко продолжала смотреть в окно, игнорируя Тосики. Внезапно она переменила тему разговора.

— Посмотрите, отсюда, с шоссе Токио-Иокогама, теперь можно видеть океан. До самого берега всё сгорело.

Перед их взором простиралась длинная полоса руин, среди которых было построено несколько бараков. На месте сгоревших заводов стояли заржавелые остовы станков и машин, похожие под лучами весеннего солнца на древних чудовищ. Цветов нигде не было видно, только мёртвые, чёрные стволы деревьев. Там и здесь среди руин стояли сохранившиеся бетонные стены.

— Тоси! — резко сказала Саэко. — Как продвигается дело с издательским бизнесом? Я не потерплю, если вы будете относиться к этому спустя рукава.