Алистер Кроули - Дневник наркомана

Все эти мотивы бултыхались в моем сознании, как куски мяса в кипящем супе. Пары, находившиеся в этом вареве, одурманили меня. Я пожал руку Платта и пообещал тотчас же отправиться в мой банк и сделать все необходимые приготовления.

Я раздувался от исступленной гордости, чувствуя себя крупным дельцом, увидевшим блестящую возможность и ухватившим ее за вихор. Но еще более бредовым образом, я наслаждался тем, что ощущал себя великодушным благодетелем своего собрата по несчастью.

Платт вытащил свои часы. "Мы можем поехать туда немедля и отобедать в городе. Господи помилуй! — воскликнул он внезапно. — Как я бестактен! Я же почти забыл о Леди Пендрагон и Миссис Вебстер!"

— О, они будут в восторге, — захихикал я. — У них будет ужасный ланч из сливочных кексов, кресс-салата, пирожков с мясом и шампанского, а после они отправятся по магазинам, как прелестные маленькие миллионерши.

— Да, разумеется, — сердечно и вполне искренно заметил Платт. — Именно для этого они и созданы. Что касается нас, мы отправимся на ланч в Суитинг, на устрицы и крепкий портер, и выпьем за процветание Парламентских Институтов.

Я засмеялся над этой шуточкой, как безумный, и громко воскликнул:

— Заходите, девушки, есть новости. Нас всех скоро примут в Клуб Алмазного Собачьего Ошейника.

В дверях появилась Гретель. На ее лице по непонятной мне причине застыло обеспокоенное выражение.

— Где Лу? — тут же спросила она, и ее пронзительный голос стал низким от волнения.

— А разве она не с вами? — переспросил я как идиот.

Неожиданный спазм тревоги заставил меня вздрогнуть. Что, черт возьми, могло случиться?

Платт, конечно, был удручен больше, чем любой из нас. Он успешно провернул опасную интригу деликатного свойства; но когда его усилия, казалось, увенчались успехом увидел, что его плану угрожает какая-то необъяснимая опасность. В подзорную трубу интуиции он уже узрел вид на Олд Бейли с высоты птичьего полета. Тот факт, что не было реальной причины для беспокойства, лишь усиливал чувство тревоги.

— Она, должно быть, разыгрывает нас, — сказала Гретель тяжелым, холодным голосом, преодолевая свое волнение с нарочитым усилием.

Мы обыскали все помещение, но Лу и след простыл, а в холле пропало ее меховое пальто и шляпка. Я повернулся к Миссис Вебстер.

— Что случилось? — спросил я резко.

Лицо этой женщины вновь превратилось в непроницаемую маску. Она бросила вызывающий взгляд на Платта, в чьих глазах застыл коварный вопрос.

— Я вообще ничего не могу понять, — сказала она задумчиво. — Все время, пока Лу была в спальне, она, казалось, испытывала крайнюю неловкость. Я думаю, что ей было плохо без порошка. Если бы у меня только был с собой, это бы немного встряхнуло ее. Dummer Ezel! Я никогда больше никуда не выйду без него, пока жива. Я забыла, под каким предлогом она ушла. Полагаю, что это была просто уловка, чтобы уйти и раздобыть героин.

Воцарилось молчание. Платт боялся сказать то, что вертелось у него на языке. Я был всерьез озадачен. Происшествие уничтожило эффект принятого мной кокаина. (Удивительно, как просто разрушить его заклятье!). Превозмогая Танталовы муки я налил три порции бренди, и бросил щепотку снежка в мой стакан, чтобы быть уверенным, что вернусь именно в то состояние, в котором находился.

Мисс Вебстер тем временем полностью овладела собой.

— Мы просто очень глупые дети, — сказала она весело, сделав глоток бренди, — поднять столько шума из ничего. Можно найти тысячу и одну причину, почему она могла решить выйти. Здесь ужасно жарко, и она, наверное, решила прогуляться на свежем воздухе. В любом случае, вам не стоит беспокоиться обо мне. Вы, ребята, лучше отправляйтесь в город и делайте свои дела. А я подожду ее здесь, пока она не появится, и сильно отшлепаю ее за то, что она так напугала нас всех.

Платт и я надели пальто и шляпы. Мы уже прощались с Гретель, говорили ей, чтобы она заказала себе внизу хороший ланч, когда услышали, как в американском замке повернулся ключ.

— А вот и она, — радостно вскричала Гретель. — Мы вели себя совсем как дети!

Дверь открылась; но вошла в нее вовсе не Лу. Это была Мейзи Джекобс, и лицо ее было сурово и полно решимости. Она сухо кивнула остальным, взяла меня за руку и сказала глубоким, напряженным голосом.

— Вы должны тотчас же отправиться со мной, сэр Питер. Вы нужны леди Пендрагон.

Я побледнел. И вновь, вырвавшись из клубка противоречивых чувств, я вспомнил основополагающую истину, которую забывал так изощренно и так часто.

Самым моим глубоким чувством была любовь к жене. Я негодовал понимая это, и никак не мог смириться с этим. Я задал довольно глупый вопрос:

— Что-нибудь случилось? — словно лицо Мейзи, если не говорить ничего о ее неожиданном появлении, не было бы достаточным свидетельством серьезности ситуации.

— Пойдемте со мной, — повторила она.

Гретель наблюдала за диалогом как кошка. Она метала взглядом молнии в Платта, опасаясь, что от страха тот обронит какую-нибудь непоправимую глупость.

— Разумеется, при сложившихся обстоятельствах можно сделать только одно, — поспешно сказала она, блестяще оценив сложившуюся ситуацию. — Вы немедленно поедете с Мисс Джейкобс, сэр Питер. Не стоит говорить, как я обеспокоена, но я надеюсь, что на самом деле все не так уж плохо. Мы с Мистером Платтом заглянем позже, чтобы узнать новости; и если все в порядке — а я даже мысли не допускаю, что может быть как-нибудь иначе — мы назначим встречу на утро по всему, что касается наших дел. Не теряйте ни минуты времени.

Я второпях попрощался с ними, и взял Мейзи за руку. Она побежала со мной вниз по лестнице, оставив остальных дожидаться лифта.

Машина Царя стояла у дверей. Мейзи уселась за руль и тронулась с места, не говоря ни слова. Я сидел, дрожа, сбоку от нее, и меня переполняли необъяснимые угрызения совести. От кокаиновых восторгов не осталось и следа. Кокаин как будто усугублял мою нервозность, но, тем не менее, я неоднократно прибегал к наркотику за время недолгой поездки.

Когда мы добрались до студии, там сидела на своем обычном месте, за столом, Лала, а Царь расхаживал по комнате из угла в угол, положив руки за спину и склонив голову, с таким глубокомысленным видом, что, казалось, и не заметил, как мы прибыли. Лу так и не сняла свои меха. Она стояла точно статуя, посреди комнаты. Она то заливалась краской, то бледнела, и это было единственным признаком того, что она еще жива. Глаза ее были закрыты. По какой-то причине она напомнила мне подсудимого, ожидающего приговора.

Царь резко остановился, и мы обменялись рукопожатиями.

— Снимайте шляпу и пальто, и присаживайтесь, сэр Питер, — сказал он резко.