Сборник - Битва рассказов 2013

— Ни шайтан? — спросил старик.

— Сезнен бармы кечкена кэмэш айберлар? Хайванны курсата айберлар?

Старик рванулся и взглянул в глаза мужчины. Те были разного цвета — один цвета весенней травы, другой-цвета безоблачного неба.

— Чингизнын варийсы! Син! — благоговейно прошептал старец.

— Варийсы? — спросил Нестор. Хан закивал.

— Бетен белуче эйтте — Чингизнын варийсы гына тылсымлы айберларне алырга буйла! Ул мина Чингизнын улеме курсэте. Анда бу буре ятты.

— Бетен белуче? Кем ул?

— Айермлы кеше.

Услышав это, Нефёдов помрачнел.

— Бу айберларда — шайтан. Мин гына аны кайгарыйм.

Старик снял с груди связку из трёх фигурок. Волк, рысь и олень. Три сильных лесных зверя. Мужчина взял фигурки и спрятал за пазуху. Затем снова приложил руку к сердцу старика. Дыхание Хана успокоилось, на щеках появился румянец. Старец закрыл глаза и впервые за несколько недель заснул.

А мужчина… исчез. Исчез на глазах у изумлённого воина-монгола.

— А он говорит «Да ты наследник Чингисхана, мне Всезнающий сказал, что только наследник Чингисхана может забрать эти фигурки». Ну, я ему: «Кто такой этот Всезнающий?» А он мне: «Прозрачный человек». Ну я ему наплёл баек, что в этих предметах сидит демон, только я могу его победить. Он отдал мне предметы, я их забрал и исчез, чтобы лишнего внимания не привлекать. Давай, забирай свою долю, а мне сматываться надо. Давай быстрей.

— Рысь, волк и олень? Как договаривались — рысь с оленем мне, волка ты забираешь. Вот ещё одна кошка в коллекции. Тигр, барс, лев, леопард а тут ещё и рысь. Может мне в кота переименоваться? — Кондор положил две фигурки в карман.

— Кто знает, — рука низкого скользнула за пазуху — Отдай мне предметы.

— Размечтался! — ухмыльнулся Кондор.

— Что? Но орёл… — начал «наследник Чингисхана», а затем осёкся. — Так ты…

— Именно, — кивнул Кондор и прыгнул на мужчину. В его руке блеснул кинжал, запачканный чем-то голубоватым. Холодный клинок вонзился в грудь. Изо рта низкого потекла кровь.

Кондор обыскал тело. За пазухой обнаружился мешочек. Богомол, ворон, саламандра, скарабей, орёл, змея, попугай, феникс, бабочка и волк. Богатый улов.

— Дурак ты, Нефедов! — ухмыльнулся Кондор. — Дурак!

В воздухе появился прозрачный. Его звали Неем (во всяком случае, сам призрак так сказал).

Ней появился перед Кондором неожиданно. Виктор Воронов (так по-настоящему звали Кондора) был наёмным киллером. А по совместительству — коллекционером предметов. Однако его работа с каждым годом становилась всё опасней. И он решил сделать ставку на таинственного Ихагаму — зверя, живущего в дебрях Австралии. По слухам, его кровь давала защиту от любого воздействия предметов и беспредметников. Мало того, кинжал, смазанный кровью Ихагамы, попадал даже в обладателя павлина, убивал даже обладателя саламандры.

Три года искал Кондор Ихагаму — всё без толку. Но однажды к нему во сне пришёл прозрачный и предложил выгодную сделку. Кондор согласился.

— Итак, я выполнил ваши условия. Что теперь? Ещё что-то надо? — спросил Кондор недружелюбно. Хотя прозрачные и указали ему точное местоположение Ихагамы, гоняться за мистическим зверем пришлось самому Кондору.

— Самую малость. Тебе нужно переместиться на триста лет вперёд и отдать эту фигурку Ивану IV, правителю Руси. Увы, на это племя уже нельзя возлагать надежды. Видимо, в Чингисхане было что-то… Может быть, ему удастся выполнить предназначение?

— Но это же… это же Грозный? Иван Грозный! — удивлённо воскликнул Кондор.

— Именно. Отдашь этот предмет ему. И твоя миссия выполнена.

Кондор взял волка. Перед ним появилась линза. Виктор ухмыльнулся и шагнул в мерцающий портал.

Юрту наполняла дымная вонь. Чадили и трещали объятые огнем кизяки, метались по стенам тени.

Возле костерка замерла Гюзель-Лейлат. Уронив голову, вглядывалась в хнычущий сверток на своих коленях, потряхивала, баюкала.

Хан задумчиво восседал на коврах, созерцая лежавшую перед ним небольшую фигурку цвета начищенного серебра.

Зыбкий свет выхватывал неподвижные лица стражи и Всезнающего. Именно последний и привел ханское войско к могиле великого Чингиза, которую никто не мог сыскать вот уже сотню лет.

А старик Жондырлы — сумел.

Но это не принесло счастья роду Хана.

— Сакрын ичтыр басак! — сухая, как старая ветка, рука Жондырлы-ака ткнула в сторону Гюзель-Лейлат. — Кондыргэн басак! Басак!

Женщина вскочила с колен.

— Кэчюм дыр! Хавсанат гэйды салдынык! Кэчюм дыр! Кэчюм дыр! — тонко закричала, сбиваясь на визг и вой, отступая вглубь, пряча за спину свёрток.

Никому не дозволено прикасаться к фигуркам, посланным Небом. Кроме тех, кому они предназначены.

Молодая мать нарушила запрет.

Великая Степь казалась бескрайней. Солнце палило нещадно, и даже привыкшие к постоянному зною звери притаились в своих норах в ожидании спасительной ночной прохлады. За долгие часы один лишь коршун пролетел мимо Гюзель-Лейлат, учуяв где-то невдалеке свою мертвую добычу. Но и ему не было никакого дела до маленькой обессилевшей фигурки, устало повалившейся на сухую траву прямо под лучами палящего солнца.

Отправив свою жену в изгнание на верную смерть, Хан поступил жестоко. Оставив с ней новорожденного сына, он поступил бесчеловечно. Намного проще встретить конец самому, чем позволить страдать и умереть близкому человеку. Муки матери, не способной защитить своего ребенка рвут на части не тело, но душу. И нет участи страшнее, чем потерять свое человеческое «я» и уподобиться диким животным…

Дух обещал Гюзель-Лейлат, что ее сын станет Великим Ханом, что однажды перед ним склонится вся Империя. Вместо этого он обрек их обоих на мучительную смерть. «Выходит, правду говорят те, кто утверждает, что духи лживы», — подумала Гюзель-Лейлат.

Если б не старик Жондырлы, матери и ее ребенка уже не было бы на свете. Разгневанный неповиновением Хан пришел в такую ярость, что отдал было приказ казнить и женщину, и ее приплод, но старик вовремя остановил его. «Азгуй нарушила волю Великого Синего Неба, — сказал он. — Она презрела законы не человеческие, но божественные, и нет наказания, достаточно сурового за сие ослушание. Ни один смертный не сможет решить ее судьбу. Отдадим женщину и ее исчадие на волю Неба». И Гюзель-Лейлат вместе с младенцем была покинута в бескрайней степи.