Гейб Роттер - Утка, утка, Уолли

Дверь открылась, и вошла Сью.

Я быстро убрал трусики от лица и засунул их в задний карман джинсов.

Похоже, это резкое движение слегка напугало Сью.

— Ой, это что у тебя?

— Сью! Привет! Да так, ничего! Ты меня напугала!

— А… — Она стояла на пороге, неуверенно переминаясь с ноги на ногу, как будто никак не могла решить, надо ли ей заходить, или лучше уйти. Мне показалось, что она что-то подозревает. Я смотрел на нее совершенно невинными глазами. А внутри страшно нервничал. Несмотря ни на что, я любил ее. Да, любил. Во всяком случае, меня к ней влекло. Как ни странно. Даже не знаю почему… Сью — изрядная стерва. Прямо-таки воплощение стервозности. И тем не менее… Она не красавица. В смысле, не сексапильная красотка в общепринятом понимании. Она невысокого роста, слегка полноватая. У нее неплохая фигура, но без всяких заманчивых, ярко выраженных выпуклостей и изгибов, которые, по мнению редакторов журнала «Максим», побуждают мужчин воспылать вожделением и любострастием. У нее длинные светлые волосы цвета мацы и самое обыкновенное лицо. Да, у нее удивительные голубые глаза, которые временами искрятся, как будто их подключили к источнику электропитания. Но меня в ней привлекают не только глаза, а все в целом. Есть в ней что-то такое… своеобразное. У Сью есть свой стиль. Она интересная, яркая. Оригинальная. Она хорошо одевается — в дорогих бутиках от известных фирм, — но при этом не выглядит высокомерной гламурной цыпой. В ней есть что-то особенное. Что-то, что сразу располагает к себе людей. Она обаятельная. Харизматичная, как теперь принято говорить. К ней проникаются симпатией с первого взгляда.

— А что ты здесь делаешь? — просил я. — В смысле, ты говорила, что улетаешь в Лас-Вегас…

— Да. Я вернулась.

Она вела себя как-то странно. Вроде как нервничала. Все пыталась убрать с лица невидимую прядь волос. А вот я точно нервничал, да. Но у меня были на то причины: сексапильные трусики другой девчонки в кармане джинсов. Только теперь до меня дошло… В смысле, я осознал в полной мере, что изменил Сью с другой женщиной.

— А что случилось? Концерт отменили?

— Ну… я… оказалось, я там не особенно-то и нужна, и я… я хотела с тобой повидаться, узнать, что тут с Доктором, как ты справляешься, ну и вообще… — Она умолкла на середине фразы, спрятала руки в карманы и уставилась себе под ноги.

— Э… спасибо.

Она подняла глаза и как-то странно посмотрела на меня. Толи с жалостью, то ли с сочувствием. А может быть, и с отвращением.

— Так что там с Доктором? — спросила она, нарушив тягостное молчание.

И хотя я уже не был уверен, что Сью по-прежнему меня любит, я был уверен в одном: Доктора она любит. Любила и будет любить всегда. Это грустно, на самом деле. Когда человек говорит о своей девушке, и единственное, что он может сказать о ее чувствах к нему: «Да, она любит мою собаку». Но, с другой стороны, хотя Доктор пухлявый и толстый, как я, он не лысеет, не страдает хронической неврастенией и не требует секса — всегда. Так что, наверное, в этом есть некий смысл.

— Его похитили! И требуют выкуп! — выпалил я, все еще ошеломленный ее неожиданным появлением.

Сью удивленно тряхнула головой.

— Кто требует выкуп?

— Не знаю. Тот, кто похитил Доктора!

— Вот в этой записке? — Она указала глазами на листок у меня в руке.

Ну, я и тормоз! Спрятал трусики Джем в карман, а спрятать записку ума не хватило.

— Нет! Этот-так… этод-другое, — пробормотал я, заикаясь.

— Ага…

— Просто записка от моего агента. — Я смял листок и небрежно засунул в карман.

— От кого?

— От моего агента. Ну, от Джерри. Он мой агент. Написал мне записку.

— Ага…

— Да… Нет. А записка о выкупе — в «Блокбастер-Видео». В коробке с «Тернером и Хучем». В отделе комедий.

— Уолли, ты бредишь? Ты хорошо себя чувствуешь?

— Извини. Я, наверное, и правда слегка не в себе. Просто мне только что позвонили… — Я рассказал Сью о звонке.

Она озадаченно нахмурилась.

— Погоди. Они сказали, что Доктор у них? В смысле, твой пес?

— Да! А есть какой-то еще Доктор, который пропал? Типа… ну, я не знаю… они похитили и моего стоматолога доктора Леви?

— То есть Доктора кто-то похитил?

— Да!

— И этот кто-то оставил тебе записку? В видеопрокате? И ты собираешься ее забрать?

— Да! Если хочешь, поехали вместе.

— Э… да, наверное. В смысле, конечно, поедем. Как-то все это странно…

Только теперь до меня дошло, что мы со Сью даже не поцеловались при встрече. Еще вчера я бы страшно расстроился по этому поводу. Меня бы это убило. Но не сегодня! Нет, нет! Не сегодня. Теперь у меня была Джем! Дайте, дайте мне Джем! И побольше! Побольше! ДЖЕМ! С кем я провел эту ночь? С восхитительной Джем! С кем я буду сегодня ночью? С Джем! С обольстительной Джем! Счастье все-таки есть!

Прошлая ночь была просто ВОЛШЕБНОЙ, по всем стандартам.

Мне хотелось заорать Сью в лицо: «И как я тебе ТЕПЕРЬ, стерва?!».

Но я не стал этого делать.

С одной стороны, меня мучило чувство вины перед Сью — все-таки она моя девушка, а я ей изменил, — но с другой стороны, мне хотелось достать из кармана трусики, сунуть их ей под нос, чтобы она разглядела, что это такое, а потом прыгать по комнате и распевать песни о том, как я славно потрахался с девушкой по имени Джем. Интересная дилемма. Но была еще третья сторона. И с этой третьей стороны, я обмирал от ужаса при одной только мысли о том, что Сью все узнает. Стало быть, никаких песен и танцев. Никаких демонстраций постороннего кружевного белья.

— Ладно. Поехали в «Блокбастер», — сказал я.

Сью была на машине, что оказалось очень даже кстати, поскольку моя машина так и осталась стоять у бара, где я бросил ее вчера. А мне хотелось как можно скорее добраться до «Блокбастера» и выяснить наконец, что происходит. Правда, ехали мы медленно. И меня это бесило. Сью не стала включать музыку, и тишина была оглушительной. Сью сидела, погруженная в свои мысли. Вся какая-то напряженная, хмурая — верный знак, что ее что-то серьезно тревожит. Я даже подумал, что она все-таки заметила трусики, и мысленно приготовился к неминуемому «разбору полетов». Хотя, может быть, все было проще. Наши с ней отношения в последнее время действительно сохли, чахли и дохли, как пресловутая цапля, а при таком положении дел нормальное общение вряд ли невозможно. Тем более, как я уже говорил, Сью — изрядная стерва. И ее напряженное молчание вполне могло быть проявлением ее изрядно стервозной сущности. Как бы там ни было, после того, как мы сели в машину, в первые минут пять пути никто из нас не произнес ни слова. Я все же не выдержал:

— У тебя все нормально?

Очевидно, я перебил ее сосредоточенный внутренний монолог. Сью удивленно взглянула на меня, как будто только сейчас поняла, что она не одна в машине.