Хантер Томпсон - Страх и отвращение в Лас-Вегасе

Мой адвокат мгновенно выскочил из машины, размахивая пятидолларовой купюрой. «Мы хотим, чтобы эту машину припарковали! Я старый друг Дебби. Я возился с ней раньше».

Мне было почудилось, что он все облажал… но тут один из швейцаров потянулся за бумажкой, говоря: «Хорошо, хорошо. Я позабочусь о ней, сэр». И он вырвал из квитанционной книжки парковочный талон.

— Ох, блядь! — воскликнул я, как только мы прошли через вестибюль. — Они почти нас поимели. Еле выкрутились.

— А чего ты ожидал? — сказал он. — Я — твой адвокат… и ты должен мне пять баксов. И я хочу получить их прямо здесь и сейчас.

Я пожал плечами и отстегнул ему банкноту. Кричащий, безвкусный, покрытый плотным орлоном холл «Пустынного Трактира» сразу давал понять, что это не то место, где вы можете на фу-фу подмазать служителя автостоянки. Торг здесь был неуместен. Это вотчина Боба Хоупа, Фрэнка Синатры, Спиро Эгню. Вестибюль потрясал никчемное воображение шикарной обивкой кресел и пластиковыми пальмами — перворазрядная обитель Крупных Транжир.

Преисполненные чувством собственного достоинства мы поперлись в большой зал, но на входе отказались нас туда пускать. Мы слишком припоздали, как сказал мужик в темно-красном смокинге: в зале аншлаг — мест не осталось, ни за какие деньги.

— Да в жопу места, — заявил мой адвокат. — Мы старые друзья Дебби. Специально прикатили на это шоу прямо из Лос-Анджелеса, и мы, черт подери, прорвемся.

Человек-смокинг начал лепетать что-то про правила «пожарной безопасности», но адвокат отказался слушать. В конце концов, после непристойного шума, человек пустил нас просто так, с тем только условием, что мы будем тихо стоять сзади и не курить.

Мы пообещали, но, попав внутрь, немедленно распоясались. Напряжение было слишком велико. Дебби Рейнольдс хиляла по сцене в серебряном афропарике… под мелодию «Сержанта Пеппера», выдуваемую золотой трубой Гарри Джеймса.

— Господи, какое холуйское говно! — воскликнул мой адвокат. — Мы застыли во времени!

Тяжелые лапы сдавили наши плечи. Я вовремя успел сунуть гашишную трубочку назад в карман. Вышибалы проволокли нас по холлу и крепко держали напротив входной двери, пока подгоняли нашу тачку. «Все, проваливайте, — сказал темно-красный смокинг. — Мы даем вам шанс убраться отсюда подобру-поздорову. Если у Дебби есть такие друзья, как вы, ребята, она еще в большей беде, чем я думал».

— Еще посмотрим, кто кого! — крикнул мой адвокат, когда мы отъезжали. — Ты шизанутое хуйло!

Я подъехал к казино «Цирк-Цирк» и припарковался у служебного входа. «Вот это то самое место, что нужно, — сказал я. — Они никогда нам здесь не вставят».

— Где эфир? — спросил мой адвокат. — Этот мескалин не цепляет.

Запалив кропалик в трубке, я дал ему ключ от багажника. Он вернулся с бутылкой эфира, откупорил ее, вылил немного на платок и, глубоко вдыхая, залепил им свою физиономию. Я промокнул другой платок и осквернил им свой нос. Запах подавлял, сметал все на своем пути, невзирая на отъехавшую башню. И вскоре мы, пошатываясь, неуверенно ковыляли вперед по ступенькам, по направлению к входу, глупо смеясь и поддерживая друг друга, как пьяные.

Это главное преимущество эфира: от него ты начинаешь вести себя, как деревенский пьяница в старом ирландском романе… полное расстройство вестибулярного аппарата, расплывшаяся картинка перед глазами, никакого равновесия, онемевший язык — разрыв дипломатических отношений между телом и мозгом. Что интересно: так как мозг продолжает функционировать более или менее нормально, ты в натуре можешь видеть со стороны свое тело, оказавшееся в кошмарном положении, но контролировать ты его не в состоянии.

Добираешься до турникета, ведущего к «Цирк-Цирку», и понимаешь, что, когда туда доползешь, тебе надо сунуть мужику два доллара, иначе он не пустит внутрь… но, когда доползаешь, все происходит не так, как у людей: ты недооцениваешь расстояние до турникета, и с грохотом падаешь навзничь, неуклюже пытаешься приподняться, хватаясь за пожилую даму чтобы не свалиться окончательно; какие-то злобные завсегдатаи клуба «Ротари» пихают тебя в спину, и ты думаешь: «Что здесь происходит? Что случилось?». Затем слышишь в ответ свое бормотание: «Собака выебла Папу Римского, а я не виноват. Осторожно!… Какие деньги? Меня зовут Бринкс; я родился… родился? Не без урода… Овцу по боку… Женщин и детей в бронемашину: приказывает капитан Зип».

Ох, дьявольский эфир — совершенный наркотик тела. Разум, не способный общаться с позвоночником, в ужасе содрогается. Руки безумно шарят в воздухе… Вытащить деньги из кармана невозможно… искаженный смех и шипение изо рта… застывшая на лице улыбка.

Эфир — отличный наркотик для Лас-Вегаса. В этом городе любят пьяных. Легкая добыча. Свежатинка. Так что они протащили нас через турникет и бросили внутри как мусор.

«Цирк-Цирк» — это именно то, чем бы занимался богемный мир в субботу вечером, если бы наци выиграли войну. Это Шестой Рейх. На первом этаже, как и в других казино, полно игральных столов… но в этом месте было еще четыре яруса в стиле цирковой палатки… обычаи и нравы странного сумасшествия сельских ярмарок — польских карнавалов — обретали новую жизнь в этом пространстве. Прямо над игральными столами растянута пружинистая сетка, на которой 40 Летающих Братьев Каразито, вместе с четырьмя Росомахами в намордниках и шестью Сестрами-Нимфетками из Сан-Диего, исполняют лихо закрученную трапецию. Внизу, на главном этаже, ты режешься в блэк джэк, ставки растут, случайно смотришь вверх, а там, в считанных сантиметрах над твоей головой, полуголую четырнадцатилетнюю девочку преследует на бреющем полете рычащая росомаха, с которой в свою очередь сходятся в смертельной воздушной схватке две серебристые полячки, спрыгнувшие с противоположных балконов… Они встречались в воздухе над шеей росомахи… Падая прямо на игральные столы, полячки подхватывали животное, но тут пружинила сетка, и они снова взлетали вверх под купол, разделялись в воздухе в трех противоположных направлениях и снова было падали вниз, как их подхватывали трое Корейских Котят и затаскивали обратно, каждый на свой балкон.

Это безумие продолжалось без продыху, но никто, похоже, не обращал на него ни малейшего внимания. Азартные игры, гэмблинг, проходят на главном этаже двадцать четыре часа в сутки, и цирк никогда не кончается. Тем временем на всех верхних балконах посетителей разводили любой немыслимой и эксцентричной хуйней. Отстрели печенье с сосков трехметровой блондинки-лесбиянки и выиграй козочку из сладкой ваты. Встань напротив этой фантастической машины, мой друг, и всего за 99 центов твое двухсотфутовое изображение появится на гигантском экране над центром Лас-Вегаса. Еще 99 центов башляешь за аудиосообщение. «Скажи все, что ты хочешь, дружок. Они услышат тебя, на этот счет не беспокойся. Помни, что ты будешь ростом в двести футов».