Дженни Даунхэм - Пока я жива (Before I Die)

И уходит.

Я хватаю свою одежду и несусь за ним. Адам снимает с перил куртку. Я слышу, как он пересекает кухню и открывает заднюю дверь.

Я догоняю его на крыльце. Впереди, в саду, кружат огромные снежинки. Наверно, снег пошел, когда мы отправились наверх. Засыпало дорожку и траву. В небе белым-бело. Тишина. Мир съежился и затих. – Ты хотела снег.

Адам протягивает ладонь, ловит снежинку и показывает мне. Снежинка самая настоящая; в младших класса я вырезала такие из салфеток и наклеивала на окна. Мы смотрим, как снежинка тает в его ладони.

Я беру куртку. Адам приносит мои ботинки, шарф и шапку, помогает спуститься с крыльца. Изо рты у меня идет пар. Снег валит так сильно, что мгновенно заметает наши следы.

Снег на лужайке глубже и скрипит под ногами. Мы вместе пересекаем снежную новизну. Мы вытаптываем свои имена, стараясь продавить снег до травы. Но наши следы заносит. – Смотри, – говорит Адам.

Он ложится на спину и машет руками и ногами. Вскрикивает, когда холодный снег попадает за шиворот, касается щек. Потом вскакивает на ноги и отряхивает брюки. – Это тебе, – поясняет Адам. – Снежный ангел.

И бросает на меня взгляд- в первый раз с тех пор, как я написала на стене. У него грустные глаза. – Ты когда-нибудь пробовал снежное мороженое? – спрашиваю я.

Я посылаю Адама в дом за тарелкой, сахарной глазурью, ванилью и ложкой. Он послушно набирает в тарелку снега, смешивает все ингредиенты. Получается бурное месиво со странным вкусом. Совсем не такое, как мне запомнилось в детстве. – Может, нужно добавить йогурт и апельсиновый сок?

Адам убегает в дом. Возвращается. Пробуем опять. Несъедобно. Адам хохочет. – У тебя красивый рот, – признаюсь я. – Ты дрожишь, – отвечает Адам. – Возвращайся-ка ты в дом. – Без тебя ни за что.

Он смотрит на часы. – Знаешь, что такое снеговик в пустыне? – спрашиваю я. – Тесс, мне нужно идти. – Лужа. – Я серьезно. – Куда ты пойдешь? Кругом метель. Я заблужусь и не дойду до дома.

Я расстегиваю молнию. Куртка распахивается, сползает с плеча. Совсем недавно Адам долго-долго целовал это самое плечо. Он закрывает глаза. На его веки падает снег. – Тесс, чего ты хочешь? – наконец произносит он. – Чтобы ты остался со мной на ночь. – Нет, чего ты на самом деле хочешь?

Я знала, что он все поймет. – Я хочу, чтобы ты был со мной в темноте. Обнимал. Любил меня. Успокаивал, когда мне страшно. Подошел к самому краю и заглянул в пропасть.

Адам пристально смотрит на меня: – А если я все испорчу? – Куда уж хуже. – А если я не справлюсь? – Справишься. – А вдруг я испугаюсь? – Какая разница. Я просто хочу, чтобы ты был со мной.

Адам вглядывается в меня через зимний сад. У него ярко-зеленые глаза. В них я вижу расстилающееся перед ним будущее. Не знаю, что он видит в моих. Но он смелый. Я всегда это знала. Адам берет меня за руку и уводит в дом.

Наверху все куда тяжелее. Меня сковывает страх: кажется, будто я прилипла к кровати, и она меня засасывает. Адам долго-долго раздевается и встает передо мной в трусах. – Можно к тебе? – Только если ты этого хочешь.

Адам закатывает глаза, давая понять, что я невыносима. Так сложно получить то, что хочешь. А вдруг люди соглашаются со мной лишь потому, что чувствуют свою вину? Мне же нужно, чтобы Адам сам хотел быть со мной. Как отличить одно от другого? – Наверно, нужно сказать твоей маме, – предполагаю я, едва он укладывается рядом со мной. – Завтра скажу. Ничего с ней не будет. – Ты же правда остался не потому, что тебе меня жалко, правда?

Он качает головой: – Хватит, Тесс. Сколько можно.

Мы укутываемся в одеяло, но дрожь никак не унимается: наши ноги и руки как ледышки. Чтобы согреться, мы сучим ногами. Адам растирает, поглаживает меня. Обнимает. Я чувствую, как его член твердеет. Смеюсь. Адам тоже смеется, но как-то нервно, будто я смеюсь над ним. – Ты меня хочешь? – спрашиваю я.

Он улыбается: – Я тебя всегда хочу. Но уже поздно, тебе пора спать.

От снега улица ослепительно-белая. Свет льется в окно. Засмотревшись на отблеск и мерцание на коже Адама, я засыпаю.

Когда я просыпаюсь, стоит ночь. Адам спит. Волосы чернеют на подушке, рука обнимает меня, словно пытаясь удержать. Адам вздыхает, замирает, ворочается, сопит. Он крепко спит, витает в каком-то своем мире, оставаясь при этом здесь, со мной. И почему-то это меня успокаивает.

Хотя ноги от его присутствия болеть не перестали. Я выползаю из-под одеяла, закутываюсь в плед и бреду в ванную за кодеином.

Выйдя из ванной, я вижу в коридоре папу в халате. Я совсем забыла о его существовании. Папа стоит босиком. Пальцы его ног кажутся очень длинными и серыми. – Похоже, ты стареешь, – говорю я. – Старики часто просыпаются по ночам.

Папа плотнее запахивает халат: – Я знаю, что Адам у тебя. – А у тебя мама.

Это важный аргумент, но папа его игнорирует: – Ты привела его без моего разрешения.

Я упираю взгляд в ковер и мечтаю, чтобы папа поскорее успокоился. Кажется, будто мои ноги пухнут, словно кости увеличиваются в размерах. Я шаркаю ногами. – Тесс, я не собираюсь портить тебе настроение, но я обязан о тебе заботиться, и я не хочу, чтобы тебе было больно. – Запоздалые опасения.

Я пошутила, но папа не улыбнулся: – Адам еще ребенок. Ты не можешь во всем на него рассчитывать: а вдруг он не оправдает твоих ожиданий? – Едва ли. – А если нет? – На этот случай у меня есть ты.

Так странно стоять, обнявшись, в темном коридоре. Мы сжимаем друг друга крепко, как никогда. Наконец папа отпускает меня и пристально смотрит мне в глаза: – Тесса, для тебя я готов на все, чтобы ты ни сделала, что бы ни выкинула в будущем, на какие бы фокусы ни толкнул тебя твой дурацкий список. Просто знай это. – Там почти ничего не осталось.

Пункт девять- чтобы Адам переехал к нам. Это куда больше, чем секс. Это страх смерти, когда вы один на один. Но теперь мне не страшно ложиться в кровать: ведь меня там ждет Адам.

Папа чмокает меня в макушку: – Ладно, иди.

И заходит в ванную.

А я возвращаюсь к Адаму.

Весна – настоящее чудо.

Синева. Высоко в небе пушистые облака. Наконец-то тепло. – Утром свет был другой, – делюсь я с Зои. – Он меня разбудил.

Зои ерзает в шезлонге: – Везет тебе. А меня разбудила судорога в ноге.

Мы сидим под яблоней. Зои захватила с дивана плед и закуталась в него, а мне не холодно. Стоит один из приятных мартовских деньков, когда кажется, будто земля клонится вперед. Лужайка усеяна маргаритками. У забора вытянулись пучки тюльпанов. Сад даже пахнет иначе – таинственно и влажно. -Как ты себя чувствуешь? – спрашивает Зои. – У тебя странный вид. – Я концентрируюсь. – На чем? – На знаках.

Зои тихонько вздыхает, берет у меня с колен туристический проспект и перелистывает страницы. – Пытка, конечно, но посмотрю пока вот это. Скажи, когда закончишь.