Дж. Т. Лерой - Сара

— Черт возьми, да у тебя тут больше забот, чем у кошки, загадившей мраморный пол. Это ж сколько нужно времени, чтобы ухаживать за такой оравой! — рассмеялась Пух.

— С ними все в порядке. — Я пожал плечами.

— Когда я была маленькой, больше всего на свете мечтала иметь Барби. Много Барби. — Пух вздохнула, и ее глаза остановились на чем-то далеком и недостижимом. — Когда Ле Люп выкупил меня у дядюшки, он обещал принести столько Барби, что в комнате пукнуть будет некуда, — рассказывала она, перебирая кукол и бережно раскладывая их на покрывале.

— И за сколько он тебя купил?

— Хрен знает. Наверное, за ящик пива. Я бы ушла с ним и так, за бесплатно. — Она с озадаченным видом разглядывала пестро разряженных Барби.

— А как вы встретились? — Я взял Барби-Дантистку и помахал перед ней, привлекая внимание.

Пух сморщила нос, крутя Барби то так, то сяк и рассматривая с разных сторон.

— Дядя продавал Ле Люпу кукурузное виски собственного изготовления, но на самом деле это был обыкновенный разбодяженный денатурат, так что приходилось прогонять его через хлеб, чтобы отбить хоть немного запах. — Пух озадаченно насупилась, стягивая с Барби юбочку из лайкры.

— И Ле Люп вывел его на чистую воду?

Я нырнул под кровать за «Барбимобилем» и подкатил его к Пух, чтобы она усадила туда куклу.

— Дядюшке пришлось бы туго, не предложи он меня Ле Люпу в качестве неустойки. — Не обратив внимания на прикатившуюся машину, она стала сдирать с Барби фиолетовые колготки. — Сперва Ле Люп был добр ко мне. Относился как к своей дочке. — Она вздохнула и руки ее на миг замерли. — Но быстрее чем перо успеет опалиться в пекле, я стала выводить его из себя. — Она подняла на меня глаза, потемневшие от тайной боли. — А сначала пылинки сдувал — как с тебя вот сейчас. — Она посмотрела на меня в упор, так что мне оставалось только отвести взгляд.

— Смотри, а у этой колечко в пупке, — сказал я, сунув ей другую Барби из коробки.

Не сводя с меня безмолвного взора, Пух сдернула с куклы колготки. Потом, схватив еще несколько кукол, произвела с ними ту же операцию. Странная зловещая улыбка расплылась по ее лицу. Я бросил взгляд на рядок кукол-Кенов, разложенных между нами. Их рубашки были вздернуты до головы, выставляя напоказ пластиковые пиписьки.

— 3-забавно, — я улыбнулся вполсилы, стараясь успокоить ее.

— Да уж, еще как, — ответила она все с той же блуждающей странной усмешкой.

— Я знаю, для Ле Люпа ты значишь очень много, больше, чем я.

— О чем ты? — Тряхнув головой, она продолжала улыбаться плотно сжатым ртом.

— Ведь он… никогда не притрагивался ко мне.

— Что это? — Она смотрела, как я цепляю на куклу самодельный енотовый пенис, который смастерил из кусочков соломинки для коктейля, нанизанных на зубную нить.

Собравшись с духом, я выпалил:

— Да просто ожерелье.

Рот ее чуть скривился, затем обрел прежнюю форму. Она хлопнула в ладоши, совсем как Ле Люп — от неожиданности я вздрогнул и выронил куклу зажав ее коленями.

Ее рука потянулась за упавшей куклой. Зацепив ногами Барби по моим трусам, она извлекла ее:

— Бдж!.. ой, простите, я кажется, что-то задела…

Мы продолжали играть в отсутствие Ле Люпа.

Однажды Пух достала клочок красного вельвета.

— Смотри, что у меня есть.

Я выжидательно поднял брови в предвкушении новой игры. Она села рядом и осторожно развернула материю, причем с таким загадочным видом, будто там у нее был завернут как минимум бриллиантовый перстень. На деле там оказались кусочки цыплячьих косточек, перевязанные золотой нитью.

— Выглядит более похоже на настоящий, чем тот, что смастерил ты, — она запустила туда розовый мизинец. На крашеном ноготке повисло крошечное ожерелье. — Енотовый пенис, — подмигнула она.

Впервые я услыхал от нее это слово. Стало быть, ей было известно истинное назначение предмета.

— Я взяла у Лаймона куриные косточки из бульона, потом напилила из них колец и выклянчила у Стеллы немного золотой нитки. — С этими словами она потянулась к кукле у меня в руках. Это был Кен в форме летчика. Пух нацепила на куклу новое ожерелье и вручила мне ее обратно.

— И что они сказали?

— Кто? Лаймон со Стеллой? Они ничего не спрашивали… да и зачем? — Пух побренчала микроскопическим ожерельем.

Я кивнул и пожал плечами.

— Я просто думал, мы должны хранить это в секрете, ну, это же наша игра… — Я стал снимать с кукол старые ожерелья из зубной нити.

— Это никого не касается. Какое им дело? — сказала она приглушенным голосом. — Теперь пилот отправляется на похищение Кена-Рок-звезды, — заявила она.

— Ты что — забыла? Это было уже в прошлом месяце. С тех пор Рок-звезда живет с Барби-балериной, — запротестовал я.

— Ну и что. Месть еще не свершилась. — Пух выхватила у меня куклу, сунула ее в барбимобиль и стала катать взад-вперед по кровати. — Увела моего парня, чертова сучка…

Я молча наблюдал, как она срывает с куклы одежду, затем отламывает ей голову и конечности.

— Будешь знать, — твердила она нараспев.

Хладнокровно отбросив локон, упавший на глаза, Пух довольно потерла руки и улыбнулась.

— Так во что мы играем сегодня? — спросила она как ни в чем не бывало, самым ласковым голосом на свете.

После этого случая я значительно охладел к игре, обычно ссылаясь на то, что болен или устал. И, наконец, попросил Ле Люпа унести коробки с куклами: дескать, дальнобойщики удивляются, что посланница Господа играет в Барби.

— Так и знал! — рявкнул он, впервые повысив на меня голос.

Бизнес шел на убыль. Все меньше паломников навещало меня: их число сокращалось день ото дня. Некоторые водилы дошли до того, что требовали деньги обратно: якобы патрули стали прижимать их еще чаще, шерстя их фиктивные формуляры и обложив непомерными поборами, так что прибыль от «контрабаса» сократилась, — и все это, как ни странно, началось после визита ко мне. Несколько водителей получили на одежду внушительные отпечатки подошв Ле Люпа, и требования не возобновлялись.

Ле Люп отрегулировал освещение, сделав его еще выразительней, но толпа посетителей вокруг моего «ореола» редела. Ширились слухи, будто я приношу одно невезение.

Мне не пришлось ей ничего объяснять. Пух сама перестала ходить ко мне, плюхаться на кровать и завлекать в игру. Сперва я ощутил облегчение, но потом стало как-то скучно.

Между тем Пух носила все более толстые комки денег. Ле Люп не мог игнорировать ее растущей славы. Водилы, которые выстраивались в очередь, чтобы одним глазком взглянуть на меня, теперь караванами тянулись на стоянку, где «работала» Пух.

Впервые за все это время я забеспокоился. Надо было что-то делать, чтобы поднять авторитет «святой». Для этой цели я употребил все известные мне средства: трясся в припадках, изображая смех Матушки Шапиро, закатывал глаза, как дальнобойщики в своих загадочных судорогах, и сводил напряженные пальцы, как Сара во время припадков гнева. Я даже возлагал ладонь на головы коленопреклоненных дальнобойщиков и бормотал несвязные отрывки из песен племени чокто, которыми Глэд благословлял своих ящериц перед ночной вахтой. И хотя это несколько обострило интерес ко мне и дела вроде бы немного пошли в гору, но никто с объективами и блокнотами не появлялся, чтобы привлечь внимание мировой общественности к «Трем Клюкам». Даже самые ярые мои поклонники мало-помалу переключались на Пух.