Джон Кинг - Английский путь

Немцы бегут дальше, и англичане начинают крушить машины и окна зданий, ведь стекла существуют для того, чтобы их били. Обычные люди прячутся в подъездах, но они никого не интересуют, только что некоторые наши кричат что-то про войну, Гитлера и как они убивали наших детей и женщин, но вот подвернувшемуся автобусу и магазинам не позавидуешь, парни прыгают по крышам машин, автобус остается без единого стекла, жаль только, что никто не позаботился перевернуть и подпалить «фольксваген», хотя сейчас еще светло, и это было бы не так красиво, а потом, есть дела поважнее. Магазины подвергаются разграблению. Дисциплина нарушена, те, кто помоложе, с головой ушли в вандализм, военная добыча, если хотите, теперь, когда стало полегче, эти парни в первых рядах, и когда я смотрю на Марка и остальных приехавших со мной, я вижу, что никто из них не интересуется грабежом магазинов, хотя это, конечно, добавляет зрелищности, от этого никуда не денешься, кроме того, это еще один способ унизить немцев, потому что эти дома, магазины и машины — часть того, что они должны защищать, их собственность и их территория.

Это настоящий рай для вандалов. Лично меня интересует только немецкий моб, поэтому я просто смотрю на разлетающиеся одну за другой витрины, поваленные стойки с фруктами и овощами, опрокинутые стулья и столики летних кафе, и едва успеваю увернуться от какой-то бабки, которой на вид не меньше восьмидесяти, и которая, не мудрствуя лукаво, кидается на защиту своего магазинчика от хулиганов. Бабка вооружена огромной клюкой и со всей дури офигачивает ею одного молодого. Он вскрикивает и отбегает, все смеются, потому что бабка оказалась не робкого десятка, она пытается достать то одного, то другого, наконец попадает Хар-рису по руке, так что он резво отпрыгивает в сторону, озадаченно улыбаясь, и бабка ковыляет за нами, что-то крича по-немецки, но бутылки все так же летят в окна и витрины, она бросается на пытающегося урезонить ее здорового северянина, и тот тоже вынужден спасаться бегством, говорит, что, похоже, бабушка ебану-лась, но бабке наплевать, ей все по хую, и поле боя остается за ней, мы поворачиваем на соседнюю большую улицу и останавливаемся на перекрестке, пытаясь определить, где мы.

Мы оглядываемся и видим, что бабка все еще стоит посреди улицы и кричит нам вслед, что мы всего-навсего хулиганы, всего лишь английские хулиганы, и мы отвечаем бурной овацией, потому как бабушка-то права, мы пытаемся понять, куда идти дальше, впереди снова виднеются немцы, они швыряют в нас кирпичи, и Харрис говорит, что мы на правильном пути к стадиону, там мы еще успеем попить пивка, потому что до начала матча еще несколько часов, и там будет еще больше немцев, и еще больше англичан, но вначале нам нужно еще раз погнать крафтов здесь, потому как вроде бы они еще раз собираются прыгать, для них это тоже великий день, они готовились к нему с того самого момента, как политиканы провозгласили этот матч средством, призванным продемонстрировать единство двух наций и их финансовых институтов, начало эры нового экономического порядка, заложить фундамент единой Европы.

Впереди раздается вой сирен, мы видим мигающие огни, мы останавливаемся и ждем, что будет дальше. Мигалки позади немецкого моба, мы слышим хлопанье дверей и лай собак, минутная пауза, во время которой подходят отставшие, грабители ювелирных магазинов бегут во дворы в надежде унести свое добро. Мы ждем, что будут делать полисы, и внезапно они прыгают, размахивая дубьем, на немецкий моб, такого никогда не бывает где-нибудь в Испании или Италии, копперы атакуют своих, и немцы бегут в нашу сторону, но скоро понимают, что здесь их ждут новые пиз-дюли. Тогда они ищут спасения во дворах, и полисы прыгают на нас, на этот раз они выглядят свирепо, стреляют контейнерами со слезоточивым газом. Мы отступаем, полисы двигаются вперед, и когда дым немного рассеивается, я вижу, что немецкий моб движется следом за ними, как пехота за «тиграми». Мы сто раз видели это раньше, как местные хулиганы и полисы выступают единым фронтом, потому что все они ненавидят англичан, но обычно это происходит в латинских странах, потому как латиносы и англосаксы не переносят друг друга. И те, и другие ненавидят нас, единственная разница состоит в том, что одни в форме, а другие нет, и еще в том, что полисы вооружены легально. Но немецкие полисы уважают английских полисов и не играют в латинские игры. Многие англичане получают серьезные травмы от спецназа, но мы все-таки не бежим, и они не могут с нами справиться, видимо, недостаточно отработали на тренировках методы борьбы с массовыми беспорядками в условиях наличия большого количества футбольных хулиганов, и в виду численного неравенства они вынуждены остановиться.

Тем не менее, ситуация для нас безвыигрышная, и те, кто поумней, понемногу переходят на параллельную улицу, и немцы делают то же самое, блядь, это настоящий пиздец, потому что ничего не кончается, обычно такие вещи заканчиваются сами собой, или всех разгоняют полисы, или в виду явного преимущества одной из сторон, но немцы, видимо, вроде нас, им еще мало, они не любят проигрывать, особенно дома, а полисы пока все еще не могут справиться с ебанутыми с той стороны Ла-Манша, которым по хую немецкие законы и которые не очень-то боятся оказаться повязанными. Они не могут справиться, и мы знаем, что если мы будем держаться и сражаться все вместе, то все будет хорошо.

Никакие наркотики не могут дать того чувства, которое мы испытываем сейчас, когда прыгаем на немцев, уже на другой улице, на этот раз и нас, и их меньше, многие отсеялись по дороге, разбились на маленькие мобы, стараясь не привлекать внимания, а кто-то остался и вовсе один, и начинается новый махач, двое наших остаются лежать, и снова прыгаем то мы, то они, наконец мы собираемся с силами и гоним немцев на следующую ебаную улицу, я, Марк и остальные «Челси», и парни из некоторых других клубов, мы снова останавливаемся, потому что не знаем, где мы, блядь, нас сейчас примерно две сотни, и мы ждем, пока подойдут остальные, медленно идем дальше, продолжая устраивать хаос, идем по городским кварталам, и так хорошо мне еще никогда не было.

Гарри наслаждался игрой. Это вам не какая-нибудь дурацкая война. Не обычный субботний махач в пабе. Не драка с вышибалами в ночном клубе. Не потасовка с сандерлендскими копперами. Нет, эта вещь — особенная. Личная. Потому что сейчас Гарри был Большим Бобом Уэстом, военным героем из The Unity, который воевал в Заливе и повидал так много, что когда вернулся, жизнь стала казаться ему никчемной, как тем старикам, которые собираются по вечерам в пабах и пьют биттер, седые стариканы в поношенных пальто, старые солдаты, которые под немецкими пулями высаживались во Европе, сражались за Англию и английский путь в жизни, победили нацистов и готовились драться с Советами. Старые солдаты, у которых правительство отнимает то одно, то другое, постоянно сокращает пенсию и так далее. Бизнесмены, прятавшиеся дома во время войны, теперь рекомендуют все забыть, успокоиться и делать то, что им говорят. Бизнесмены не привыкли испытывать благодарность, и старики ковыляют по центральным улицам среди благоухающих респектабельных мужчин и женщин, которые ненавидят старость, и которым нет дела до того, что было бог знает когда. Гарри нравились фильмы про пилотов «спитфайеров», а Бобу Уэсту, настоящему боевому летчику, — нет.