Чарльз Буковски - Возмездие обреченных: без иллюстр.

В апреле 1770 Чаттертон переехал в Лондон. Вскоре его мистификации были разоблачены знаменитым писателем и любителем средневековья X. Уолполем. Испытывая острую нужду в средствах на жизнь, Чаттертон вдобавок оказался «героем» громкого литературного скандала и впал в совершенное отчаяние. 24 августа 1770 года молодой и талантливый поэт покончил жизнь самоубийством. Будучи изданы посмертно, его произведения превратились в своеобразную сенсацию и принесли покойному настоящую славу. Впоследствии к трагической судьбе Чаттертона обращались такие литературные корифеи, как У. Вордсворт, Дж. Китс, А. де Виньи, Д. Россети.

У важаемый редактор!

Я признаю, что сорвал все мыслимые и немыслимые сроки, но виной тому лавина тривиальностей, обрушившаяся на меня. В качестве аргументации приведу лишь малую толику тех мелочей, в которых так основательно погряз: женский вопрос, ремонт автомобиля, наплыв гостей и множество подобных вещей, которых я даже не в силах запомнить. Единственное, что прочно врезалось мне в память, это эпопея со сменой водительского удостоверения. Каждый раз, когда подходит срок обновлять права, я начинаю понимать, насколько я постарел. Новые права — еще один шаг к могиле, причем это действует на меня сильнее, чем, скажем, Новый год или день рождения. И хотя я вовсе не собираюсь умирать в скором времени, но от ощущения неотвратимости этого становится не по себе. Поэтому каждые четыре года накануне обновления водительского удостоверения я основательно напиваюсь. Итак, очнувшись к обеду, я поехал в Голливудский департамент автотранспорта. Башка трещала так сильно, что я не мог сообразить, куда ехать. Покружив в полусознательном состоянии, я притормозил возле первого попавшегося бара, кажется, это было на Лас-Пальмас или Чироки, короче, рядом с Голливудским бульваром. Я припарковался, зашел в бар, взял бутылку «Хейникена» и прикончил прямо из горлышка…

А неподалеку от меня, через два стула, сидела какая-то бабенция, прическа у нее смахивала на ощетинившегося Дикобраза. И еще одна интересная деталь: на ней был какой-то невообразимый балахон, похоже, она просто взяла простынь, очень грязную простынь, проделала посередине простыни дырку и просунула в эту дырку свою чумовую башку.

— Эй, — окликнула меня эта бабенция.

Я повернулся.

— Я цыганка Елена.

— Филипп Месбелл — безработный авиадиспетчер, — представился я.

— Погадать тебе, Филипп?

— Сколько?

— Пиво.

— Окей.

Елена, волоча по полу свой куклуксклановский балахон, переместилась на стул рядом со мной, схватила мою левую руку и стала водить пальцем по линиям ладони.

— Ага, у тебя длинная линия жизни, значит, ты будешь жить долго…

— Ну, я и так уже достаточно протянул. Скажи-ка чего-нибудь новенькое.

— Ага, твое любимое пиво «Хейникен».

— Кончай туфту гнать.

— О, вот сейчас вижу! — вдруг воскликнула цыганка.

— Да? Ну, и?

— Скоро ты будешь ебаться.

— С кем? С тобой?

— Возможно. У тебя есть 25 баксов?

— Нет.

— Значит, не со мной…

Она получила свое пиво, а я принял еще и отвалил. Выехав на бульвар, я покатил прямо к Департаменту. Боль в голове утихла, но туман еще не рассеялся.

Остановившись у светофора, я вдруг понял, что хочу срать. Чтобы как-то отвлечься, я стал глазеть по сторонам. И тут на автобусной остановке приметил молодую женщину. Мне показалось, что это была воскресшая Мерилин Монро , только слегка потасканная, с оплывшими боками и с более похотливым взглядом. Глядя на ее задравшуюся юбку, открывавшую моему взору такие необъятные просторы, которых я не обозревал уже многие месяцы, я разулыбался. И она, угадывая направление моего взгляда, разулыбалась в ответ. Я улыбался. Улыбалась она. Просто улыбающийся мир какой-то. Как только загорелся зеленый, она подскочила со скамейки и бросилась к моему автомобилю. Орудуя правой ногой, я открыл дверцу со стороны пассажирского сиденья, и Монро плюхнулась рядом со мной, как перезревшая гроздь винограда.

Ехавший позади меня парень высунулся из машины, посигналил и заорал:

— КЛЯНУСЬ ЯЙЦАМИ, ЭТА БЛЯДЬ УРАБОТАЕТ ТЕБЯ В ГОВНО, СТАРПЕР!

Я поддал газу и оторвался. Краем глаза я видел, как она почесала свои ляжки.

— Меня Рози зовут.

— Гордон Плагг.

— Что желаешь, Гордон? Глубокое погружение или, может, Путешествие вокруг света? Я умею все: Английский расслабон, Коричневый вихорь, Желтый ураган, Жесткая плеть, Кровавый отсос, Ручное помело, Игра в три руки и Веселый трубочист. Ты что хочешь?

— Хочу поменять водительское удостоверение.

— Пятьдесят баксов.

— Ты и такое можешь?

— Запросто.

— Вижу, ты знаешь свое дело…

Она глянула на меня, прикуривая окурок малой сигары.

— Ты как-то странно выглядишь, старикан. Похож на трупака, который забыл помереть.

— Спасибо, что напомнила, постараюсь исправиться.

— Что — проблемы, что ли?

— Всякие мелочи терзают меня и днем, и ночью, Рози.

— Ну, например?

— Да элементарно. Каждое утро, когда я напяливаю брюки, меня посещает одна и та же мысль: «А сработает ли молния?». Молния, как правило, срабатывает, но тогда почему эта мысль продолжает одолевать меня? На кой хуй она мне сдалась? Она сжигает мою энергию совершенно бесполезно.

— К психиатру обращался?

— Я бы обратился к психиатру, но к такому, кому самому не нужен психиатр, а таких нет.

— Ты хочешь сказать, что все вокруг чокнутые?

— Ну, по крайней мере, почти у всех есть молнии. Просто уровень и интенсивность ебанутости при соприкосновении с молнией или с чем другим у всех разный…

Рози зевнула и спросила:

— Далеко еще?

— Блядь! Я думал, мы едем к тебе!

— Тогда десять баксов сверху.

— Идет. Только помни, я хочу Обмен водительских прав с переэкзаменовкой.

— Получишь с переэкзаменовкой.

— Это должно быть нечто!

— Хочешь, я заделаю тебе Банановый сплит со сливками прямо в машине, пока мы едем?

— Нет, я заказал Обмен водительских прав с переэкзаменовкой.

— А ты выдержишь?

— Четыре года готовился…

Под руководством Рози мы наконец добрались до ее дома. Похоже, он был фанерный. Стены покосились, крыша провисла. Зато у входа красовалась величественная пальма.

Мы вышли из машины, и я повлекся за ее жопой, которая ерзала и вертелась, вертелась и ерзала, требуя освободить ее от пут юбки. О, эти вихляния проникали в самую глубь и наэлектризовывали мужские железы, неминуемые разряды которых позволяли длиться мерзкому роду человеческому сквозь тщетные века. И я влекся за этой пагубой, покуда видел ее перед собой.

Рози открыла дверь, и мне показалось, что дом наводнен детворой. Один парнишка сидел прямо у входа и склеивал модель самолета. Рози подскочила к нему и отвесила смачный поджопник. Парень отлетел к стене.