Крис Вормвуд - По дорожкам битого стекла

Я не видел ничего пошлее любви. Люди превратили это чувство в низкую отвратительную грязь. Любовь мерзка, а секс прекрасен. Мои отношения плавно сошли на нет и я начал многое переосмыслять в своей жизни. Люди, которые кричат, что занимаются сексом только по любви, самые низкие бляди на свете. Как можно любить каждого, с кем спишь? А спят они со многими, поверьте. Зачем примешивать к человеческим взаимоотношениям такое грязное слово, как любовь. Существует слишком много чувств, которые просто не передать словами. И вот ты, наивный юнец или тёлка, считаешь, что любовь — это счастье. Поверь мне, она не принесёт тебе счастья, пока ты не будешь счастлив сам по себе.

Человек должен быть самодостаточным, это делает его личностью. Только хомячки в норках думают о том, что им достаточно одной лишь любви. Большинство людей просто не за что любить. Просто сядь в кресло и задумайся: «За что?». Я в своё время, тоже много задавался этим вопросом. Потом плюнул на всё и решил стать лучшим в мире гитаристом. Получилось или нет, я не знаю.

Почему меня любят девушки? Потому что я к ним равнодушен!

Я жил себе, потрахивая всё, что движется, невзирая на пол, возраст и расу. Культивировал в себе идеального подонка. Надрачивал своё гитарное мастерство, растил волосы до пояса, обрастал татуировками. Проблемой было лишь то, что я вообще никуда не двигался. Может быть, я открывал какие-то иные вселенные, когда путешествовал под веществами, но всё же моя жизнь была совершенно никакой. Кто-то сказал мне, что к творчеству куда больше располагает убийственная роскошь или крайняя нужда, но никак не сытое мещанство, что окружало меня тогда. Финансирование мне слегка урезали, но я особо не страдал.

Когда я встретил Макса, он показался мне похожим на пазл с отсутствующими детальками. Вроде бы и есть перед тобой личность, но какая-то не цельная ещё. Ему было всего девятнадцать. Вообще это был довольно странный, но очень интересный тип. В нём было что-то, что цепляло как рыболовный крюк. Он отвратительно пел, пока я не взялся его учить. Он оказался весьма способным учеником.

Вопреки всеобщему мнению, Макс всегда был очень застенчив. Ему было страшно разговаривать с незнакомыми людьми, особенно с девушками. Он просто терялся, поэтому много пил, чтобы проявлять хоть какую-то социальную активность.

Я спросил у него:

— Как тебе вообще удаётся клеить тёлок?

— Ну-у-у-у я просто стою и они сами подходят.

Макс и тёлки вообще странная тема. Они испытывали к нему смесь восхищения и отвращения. Он был похож на пугало: высокий, тощий, одетый в цветастые лохмотья. У него были милые жалостливые глаза. Сразу хотелось покормит его и взять к себе домой, что я и сделал в первый день нашего знакомства.

Макс приехал из какого-то занюханного городка, практически без денег. Он взял взаймы у какого-то приятеля пару тысяч и просто свалил куда подальше. Надо отметить, что деньги он вернул, но лишь лет пять спустя.

Поначалу я впадал в лёгкий когнитивный диссонанс от сочетания высокого интеллекта и совершенно дурацких манер. Оставалось только молиться, чтобы он ничего не разбил и не сломал. Ему до ужаса везло врезаться в деревья и столбы. Надо отметить, что делал он это с непринуждённой лёгкостью.

Он не ругался матом, он на нём разговаривал. И это не казалось мне грубым или вульгарным. Мастер слова остаётся верен себе всегда. Макс был грамотным подонком, отлично понимающим, на кого в этом мире можно залупаться, а на кого нельзя. Он не позволял себе и слова в осуждении меня, пока жил за мой счёт. Деньги — это единственное, что заставляло его быть паинькой. Жить четыре года по впискам, не имея работы — это большое искусство. Он родился рок-звездой. В основном его содержали тёлки. Если ты смазливый и хорошо трахаешься — это лучший выход.

Макс был красив до отвращения. Мне порой хотелось взять опасную бритву и порезать это лицо на лоскуты. Я не видел ничего отвратительней красоты и преклонялся перед его душевным уродством. Он должен был принадлежать мне со всей его душой. А его бренную оболочку можно отжать шлюхам и червям. Может быть, это и есть настоящая любовь? Я мёртв для чувств. Но мне хотелось застыть в его холодных глазах, как паук в янтаре. Он был мне нужен. Я хотел его убить.

Я продал его всем этим толпам поклонников, хотя мог бы оставить себе. Сделать трофеем на своей каминной полке. Называйте меня, как хотите, но считаю себя творцом демона Макса Тота. Я не знаю, как бы сложилась его судьба, если бы в тот душный летний вечер мы так и не встретились. Он бы сдох в канаве через пару месяцев или загремел бы в тюрьму.

Спал ли я с ним? Думайте, что да, вам так будет проще осознавать реальность. Но есть между людьми вещи глубже чем секс. Я готов был поклясться, что он меня ненавидел. Но память снова возвращала меня в то лето, когда мы могли пить вино на крыше и сидеть спина к спине. Я смотрел на бескрайние звёзды и чувствовал, что нет на земле человека роднее. Где этот мальчик с золотыми волосами и глазами цвета льда? Он умер, оставив на земле своего двойника. Все эти полтора года мы были ближе чем братья. Помню, что тогда я был живым. Я знал, что это часть меня, и если его не будет, я умру. Наверное, разделение пошло именно тогда, когда он перестал от меня зависеть.

Если человек уезжает надолго, то можно сразу с ним попрощаться. Люди меняются каждую секунду, долгая разлука несёт большие перемены.

Я никогда не знал, кто мой отец, и как-то не горел желанием это исправить. Я люблю тайны. Правда, мама говорила, что это лидер одной известной российской пост-панк группы. Многие находили нас похожими, но я от такой родни открещивался. Первые годы моей жизни проходили в вечной дороге. Моя мать не хотела завязывать с прежним тусовочным образом жизни, и каждое лето мы катались автостопом по России от Уральского хребта до самого Чёрного моря. Она носила меня за спиной в рюкзаке, как это делают цыганки. Мы побывали на множестве музыкальных фестивалей. Моя мама неплохо пела и играла на акустической гитаре. Так что музыка всегда окружала меня, я же вырос в среде грязных хиппи.

Когда бабушка умерла, мама поняла, что пора остепениться. Так и мы окончательно осели в Екатеринбурге, когда мне было пять. Но наша квартира по-прежнему была полна гостей: самых разных волосатых «системных» личностей, все художники, музыканты, поэты, как один, известные только в узких кругах. Мне было где-то лет шесть, когда я впервые осознанно взял в руки гитару. Друг моей матери решил показать мне пару аккордов. Конечно, для детских пальцев это было весьма трудно, но я старался.

Я практически не общался со сверстниками. Они казались мне какими-то необразованными дикарями. Главными моими друзьями были взрослые, которые в душе всегда оставались детьми. В школу я пришёл полный воодушевления и жажды знаний. Но после первой тройки по чистописанию, я навсегда забросил свою идею стать отличником. Меня чертовски разочаровал социум. Я, воспитанный коммуной последних постперестроечных хиппи, впервые столкнулся с грязью и невежеством.