Майкл Тернер - Порнографическая поэма (The Pornographer`s Poem)

Времени у нас было в обрез. До Рождества оставалось два дня. А еще через неделю уезжала Нетти. Так что мы разработали план. Робин взялся найти кандидатов на собеседование и распределение ролей — он говорил, что люди являются его прерогативой. Затем мы с Нетти должны порепетировать. Наконец, в канун Нового года, тридцать первого, мы собирались снять весь фильм. В новогоднюю ночь показ «Любимой собаки» отменялся.

В назначенный для отбора актеров день мы с Нетти к двум часам подъехали к дому, в котором жил Робин. Был прекрасный солнечный день. Я припарковал машину без проблем. Нетти принесла запакованную в фольгу рождественскую еду — индейку, которую она назвала искупительной жертвой, с гарниром и клюквенным соусом — как будто только что раскрыла для себя значение этого термина. Когда мы поднимались по ступеням, я немного нервничал, ожидая увидеть выстроившуюся у дверей огромную очередь желающих получить роль, и наполовину расслабился лишь когда увидел, что холл пуст. Подойдя к дверям, я взглянул на Нетти. В ответ она улыбнулась. Это меня воодушевило. «Не унывай!» — мысленно сказал я себе, но неприятное чувство в районе солнечного сплетения говорило мне, что должно случиться какое-то дерьмо. И конечно, оно случилось.

Робин выглядел ужасно — так, как будто не спал с тех пор, как мы его видели последний раз. Он усадил нас на диван и сделал слабую попытку расчистить кофейный столик. На нем был ветхий халат, через который при наклонах и резких поворотах было видно голое тело. В квартире воняло тухлятиной, потом и дезодорантом, везде стояли какие-то сумки с вещами. Я посмотрел на Нетти. Ее лицо было каменным, руки вцепились в сумку с едой у нее на коленях так, что костяшки пальцев побелели. «Мира не предвидится, — подумал я. — Отбора актеров, судя по всему, тоже: кроме Робина, в квартире, похоже, никого нет».

— Где все? — спросил я.

В ответ Робин промямлил что-то нечленораздельное. Потом он взял календарь за 1979 год из «Марокканских мальчиков» и стал сметать им со стола бычки, пепел и прочий мусор. Я чувствовал, что Нетти вот-вот взорвется. Мне хотелось, чтобы Робин сказал хоть что-нибудь. Но вместо этого мы услышали звук спускаемой в унитазе воды.

— Кто-нибудь будет кофе? — спросил Робин, удаляясь в кухню. У меня появилось чувство, что в туалете находится горничная для нашего фильма.

Так и оказалось. Ее звали Таня. Таня Сюзан. Я видел ее пару раз с Робином, но мы не были формально представлены друг другу. По словам Робина, она торговала наркотиками. Она и ее компаньон жили через дорогу от Робина. Все, что Робин рассказал об этой парочке, было очень неутешительно. Ходили слухи, что они убивали людей.

Вид у Тани, когда она вышла из туалета, был не лучше, чем у Робина. На ней футболка с изображением «Ramones», и волосы ее такие же, как у них, — длинные и нечесаные. Трудно представить человека, меньше подходившего на роль нашей горничной.

— Н’взражаете? — произнесла она, указывая на кофейный столик.

Я не совсем понял, что она имеет в виду, но на всякий случай сказал «нет». Таня вытащила из лежащей на столике пачки, положенной туда Нетти, пару сигарет, закурила одну, а другую засунула себе за ухо. Затем села на пол, скрестив покрытые синяками ноги.

Вошел Робин с подносом, на котором были кофейник, чашки и плитка шоколада «Динг-Донгс» — еще в фольге. Халат Робина совсем распахнулся, и видны яйца, но этот факт его совершенно не волновал. По всей видимости, он этого даже не замечал. Все это было бы вполне забавно, если бы не касалось нашего дела.

— Итак, Таня будет нашей горничной, — сказал он, присаживаясь на корточки и передавая мне чашку. — А я думаю сыграть сантехника, — продолжил он, протягивая Тане шоколад. — А ты, Нетти, я думаю, сможешь сыграть девушку. — И он налил Нетти кофе.

Я взглянул на Таню. Она оценивающе смотрела на Нетти.

— М-да, я сыграю с вами эту сцену, — наконец произнесла она таким тоном, как будто это было с ее стороны большим одолжением.

Я подумал, что все кончено. Сейчас Нетти бросит свою «мирную жертву» Робину в лицо, и начнется скандал. Но нет. Нетти улыбнулась, отхлебнула кофе и открыла сумку с едой.

— Это тебе, Робин, — с Рождеством! — сказала она, облизывая испачканные в клюквенном соусе пальцы. Потом, как тогда со мной, она заплакала.

— Очень трогательно.

— Да, так оно и было. Нетти подогрела индейку и гарнир, потом усадила Робина и Таню на кухне и, пока они ели, пела им рождественские песни. Это было очень необычно.

— У Нетти прекрасный голос.

— Как у ангела. Я первый раз услышал тогда, как она поет.

— Но какой стратег!

— Очень умно с ее стороны, правда? На минуту свет померк перед нашими глазами. Мы определенно не собирались снимать в нашем фильме таких звезд, как Робин и Таня. И мы знали, что не хотим сами сниматься в роли молодых любовников. Что сделала Нетти в этой ситуации? Она не стала скандалить, она вместо этого окружила Таню и Робина своей любовью. И они были согласны на все. До этого случая я никогда не думал о такой возможности.

— Иногда лучшая защита — нападение.

— Вы говорите, как Бобби Голтс.

— У Нетти было какое-нибудь название для ее стратегии?

— Было. Она называла это светом любви. У меня был детектор лживости, у нее — свет любви.

Мы назначили набор актеров на следующий день. По нашей договоренности, мы встречались у Робина, затем шли с Таней к мистеру Стику, где она представит нам разных людей, а мы решим, подходит данный человек на ту или иную роль или нет. Когда наконец мы увидим, что кто-то нам подходит, Таня спросит у этого человека, не хочет ли он за день заработать пару сотен баксов. Все просто.

Все прошло гладко. Мне нравилось, как выглядят эти люди. Они были конкретными и приятно отличались от жителей Шогнесси. В какой-то момент Нетти сказала мне, что мы должны снять документальный фильм об этом дне. Я согласился. После «Шайки богатых деток» самое время заняться документалистикой.

Набрав группу, мы все вместе вернулись к Робину. Спасибо тебе, Господи, за Таню. Что бы мы без нее делали!

ВНУТРИ. ОЧЕНЬ ЧИСТАЯ КВАРТИРА ОДНОГО ИЗ ДЕЙСТВУЮЩИХ ЛИЦ. ДЕНЬ

Саундтрек: вторая сторона альбома «Led Zeppelin IV»

На диване сидят четыре женщины (от 18 до 20 лет). Все в вареных джинсах. Две в джинсовых куртках, две, самые молодые, — без курток. На них футболки. На одной футболке нарисована кошка. Под ней надпись «ЛОЖИСЬ ЗДЕСЬ, БЕБИ». На второй футболке — роза. Над ней, серебряной вязью, «ВОТ ЭТО КЛАСС».

На подлокотниках дивана сидят двое мужчин (лет по 25). Оба в вареных джинсах. На одном короткая прямая куртка, на втором — «кенгуру» серого цвета.