Виктор Мельников - Разносчик порнографии

Я не мог вымолвить ни слова. Но потом, сняв верхнюю одежду и туфли, я словно вдохнул порцию надежды. Галя открыла сумку и сунула мне в руку пачку презервативов. Обнимаясь и целуясь, мы попятились в комнату слева, цепляя ногами стулья и кресла. И тут открылась дверь соседней комнаты. В прихожую вышла сонная Ира.

– Ты чего, Галка? – сказала она. – С ума сошла?

– Тебе чего? Ты почему не у Серёжки?

– Не твоё дело.

– Тогда иди к себе в комнату и спи – мои отношения тоже не твоё дело.

У меня ещё было время, чтобы вернуться домой. Я спрятал презервативы в кармане, сказал:

– Девочки, не ругайтесь. Ира права. Я ухожу.

– Постой, – сказала Галя. – У меня есть утка. Ты любишь утку с яблоками?

Нет, туманом это нельзя было назвать. Я сидел на кухне, потягивал пиво и смотрел, как готовят девчонки. Ко всему этому, мне показалось, что здесь не хватает третьей женщины, моей жены. Чтобы она сказала, знай мои намерения?

Я спросил:

– Галя, у тебя есть отец?

– Отчим, – сказала она.

– А у тебя, Ира?

– Нету.

Я вздохнул, сказал:

– Неприятно говорить, но у меня с женой детей нет. В чём-то мы одинаковы – с нами не хватает тех людей, которые должны быть рядом.

Я был поражён – я думал в тот момент о жене. Неужели мне так трудно вынести, что сейчас её нет здесь? Такого не случалось, чтобы я не мог без неё обойтись. Я словно услышал какое-то доносящееся откуда-то предостережение. Желание уйти и остаться сопровождались болью внизу живота. Алкоголь не спасал. Надо было выбирать, а я сидел на месте, ждал утку с яблоками и понимал, что всё это неправильно.

Неправильно поступаю я по отношению к жене, неправильно то, что у Гали есть отчим, а у Иры нет даже его.

Галя посмотрела на меня, я – на неё. И это стало как бы печатью под нашими желаниями.

– Пойду, – не выдержал я. – Пора мне.

Перед дверью я заметил секундную заминку Гали и взгляд, брошенный куда-то вверх. Я знал, что она сдерживает слёзы, а я – свою страсть.

Очень скоро Галя познакомилась с парнем. Я остался в стороне. Что естественно. Мы продолжали общаться по-дружески. Точней сказать, её отношение, или чувство, ко мне было таким, я же лелеял надежду о другом событии. И ревновал! Не понимая мотива ревности, я успокаивал себя тем, что это связано с моим возрастом.

В этот период жена постоянно повторяла:

– Витя, ты изменился.

Конечно, я не мог ей объяснить свою перемену. Ссылаясь на работу, я отвечал ей:

– Устаю.

– Нет, Витя, это не усталость, – говорила она. – Мне кажется, что-то другое. Или кто-то…

Жена, я понимал, могла догадываться, но не могла знать. У меня были только чувства, но физической измены не существовало… пока (именно с Галиной). И я проклинал себя за то, что увидел Галю и влюбился. Если это была вообще любовь…

Я ещё сомневался.

Жене же сказал:

– Самая красивая женщина стоит у меня перед носом… – и я не врал, потому что говорил правду, думая о Галине, но глядя на жену. (То же самое однажды сказал и Галине.)

Потом случился разрыв отношений Гали со своим парнем. Она ушла от него. Причина – пьянство. Я сказал:

– Интересно, я тоже пью – все пьют, вообще-то.

– Не каждый зато поднимает руку, – ответила она.

Буквально в тот же день нашего разговора парень пришёл на работу к Галине, устроил пьяный дебош.

Пришлось мне вмешиваться и выгонять его прочь из магазина. Позже подоспела охрана.

Вечером он поджидал её после работы. Она позвонила мне на сотовый телефон. Я снова вмешался, увёл её в подсобку. Охранника предупредил, что останусь с ней ненадолго – Галя плакала навзрыд, – в складе, и объяснил причину.

Именно тогда, я знал, произойдёт то, к чему мы оба так стремились.

– Ты жену любишь? – вытирая слёзы, спросила Галя.

Захваченный врасплох, я не знал, что ответить. Мне было неприятно услышать подобный вопрос. Я молчал, подбирая ответ, вытирал ей слёзы. Лгать я не собирался. Но и правда могла показаться ложью.

И я сказал прямо:

– Да, люблю. Хотя боюсь этого слова. Если бы не любил, давно развёлся. Я люблю и тебя. Но не знаю, что делать с собой.

– Ты заставляешь меня рисковать, – услышал я.

– Хочешь, я уйду? Исчезнет риск вместе со мной.

– Замолчи!

Я заткнулся.

– Чего так перепугался, Виктор Иванович? – она успокоилась, а я, правда, чувствовал себя не в своей тарелке. Охранник этажом выше мог зайти в любой момент. – Раздевайся!

Я послушно стаскивал с себя одежду. И смотрел, как это делает Галя. В тусклом свете я видел её тело, оно отражало остатки солнечного света, падающего в маленькое оконце.

Тут я почувствовал, как стесняет меня образ жены в воображении, похожий на мистическое свечение призрака. Я всерьёз разозлился на самого себя, и это помогло избавиться от ведения.

Постелью нам послужили сложенные картонные коробки из-под холодильников. Галя находилась сверху и её большие груди располагались прямо у моего лица.

Как бы смутившись, она сказала:

– Мне неловко.

Я ответил:

– Неужели я такой страшный?

– Нет, Витя, мне неловко перед твоей женой.

Снова возник навязчивый образ, но ускоренный темп, задаваемый девушкой, возвратил меня в пыльный склад…

***

Вскоре она познакомила меня со своим будущим мужем. Его звали Евгений. Мы с ним были ровесники. Я был удивлён, всё произошло быстро и неожиданно.

Сидя в кафе, когда Евгений отвлёкся, она, тихо, чтобы он не услышал, прошептала в моё ухо:

– Всегда нравились взрослые мужчины, – и громко добавила: – Евгений военный, майор.

– В отставке, – пояснил он.

Я почувствовал знакомый укол ревности и понял, что пока мы остаёмся любовниками, но скоро станем просто друзьями.

– Было дело, служил тоже, – выдавил я из себя и замолчал. Пиво не лезло в глотку.

Многие неурядицы в жизни Феди объяснялись очень просто – вовремя не опохмелялся. Да, да, да! Именно так! Бухал Федя. И как всякий студент, так сказать, – денег почти не имел. Поэтому лил в себя всякое дешёвое пойло. Это сейчас так, думал он, а завтра, гляди – что-нибудь дороже попадётся, если богу будет угодно, коньяк там, или виски (Федя был верующим студентом, но в меру, без фанатизма).

Вообще, этот Федя был круглый дурак, но каким-то образом попал в институт по направлению. Поэтому ему исправно платили стипендию, хоть и мало, от работающего где-то на Урале предприятия (как говорится, дуракам везёт), но Федя никогда ничего не учил. Списывал всегда нагло и бессовестно. Природная лень преобладала в нём, но имелась смекалка. Тут, главное, умнее всех себя суметь обозначить. А Федя умел.

Преподаватели никак не могли его уличить в списывании, и ставили тройки, потому что ответ на билет он знал, а на дополнительные вопросы ответить не мог. Получал тройки до тех пор, пока не попал на Семёна Семёновича, преподавателя термодинамики. Именно – попал!