Кристофер Ишервуд - Одинокий мужчина

— Там есть небольшой паб, почти в пустоши, последний дом высоко над деревней; он стоит фактически на старой грунтовой дороге через холмы, которой сейчас вряд ли пользуются. По вечерам мы ходили туда с Джимом. Паб называется „Парень с фермы“. В зале низкие тяжелые потолки из таких, знаешь, покосившихся дубовых балок; пылает настоящий огромный камин. И чучела из лисьих голов на стене. И гравюра с изображением королевы Виктории верхом на пони в Шотландском нагорье…

Шарлотта от восторга буквально хлопает в ладоши.

— Джо! Ах, я все это вижу!

— В один из вечеров — это был день рождения Джима — ради нас они закрылись позже обычного: то есть, заперли входную дверь, а нам продолжали подавать спиртное. Там было так уютно, мы пили гиннес, пинту за пинтой, пили больше, чем хотелось просто потому, что это незаконно. И с нами был „тот тип“, как они его называют: „О, это тот еще тип!“ По имени Рекс, деревенский бездельник. Он работает на ферме, но только когда припрет. Чтобы произвести впечатление, сначала он говорил с нами самым заносчивым тоном. Джиму сказал: „У вас, янки, в голове одни фантазии!“ Но потом оттаял, а когда мы возвращались в нашу гостиницу, уже пьяные вдрызг, мы с Рексом обнаружили кое-что общее — оба со школы заучили „Факел жизни“ Ньюболта наизусть. Тут мы сразу принялись орать на всю округу: „Держись! Дерзай! Веди игру!“ Ну а когда мы дошли до второго стиха, где „Песок багров, кровавым вышло дело“, а я следующую строку переиначил, как „Пулемет наш мертв, полковника заело“, Рекс провозгласил эту фразу шуткой года — Джим уселся прямо на дорогу, закрыв лицо руками и издавая жуткие стоны…

— Ты хочешь сказать, ему не понравилось?

— Джиму не понравилось? Он был на вершине счастья! Я даже думал, мне его оттуда не увезти. Англия, и все. А как он влюбился в тот паб, знаешь? Да весь дом очень хорош, конечно. Наверху гостиная, ее легко приспособить для чего угодно. И даже большой сад. Джим хотел, чтобы мы его купили, жить там и вести дело вместе.

— Замечательная идея! Ах, как жаль, что это было невозможно!

— На деле не так уж невозможно. Мы навели справки. Думаю, можно было склонить их к продаже. Я уверен, Джим прекрасно справился бы с пабом, он с чем угодно справлялся. Конечно, пришлось бы иметь дело с кучей бюрократов: разрешения, то да се… Но мы и эти дела обсуждали. Даже хотели поехать туда в этом году, еще раз изучить…

— Ты полагаешь… То есть, если бы Джим… вы бы в самом деле купили этот паб и остались там?

— А-а… кто знает? Много было таких планов. О чем мы вряд ли кому рассказывали, даже тебе. Может оттого, что в глубине души знали, что это безумие. Но мы ведь иногда совершаем безумства, правда? Только теперь уж не узнаешь… Дорогая Шарлотта, нам пора выпить.

ВНЕЗАПНО он слышит слова Шарлотты:

— Полагаю, для мужчин все иначе…

( Что иначе? Он отключился на пару секунд? Джордж встряхнулся.)

— …Знаешь, что я так о Бадди думала? Он же мог уехать куда угодно. За сотни миль, неважно куда, ставил палатку, называл это место как ему вздумается, оно и было этим как вздумается, раз он так решил. Но в конце концов, разве не так жили пионеры в этой стране еще совсем недавно? Это у него в крови — хотя, наверняка этому конец. Его Дебби такого не допустит… Нет, Джо, клянусь, я не со зла! Я бы тоже долго не стала терпеть. Женщины по своей природе держатся за свои корни. Нас можно пересадить на новое место, если мужчина действительно хочет, но тогда он должен быть рядом, новые корни засохнут… то есть, поливать… то есть, новые корни засохнут, если не поливать…

Она говорит это хрипло, потом встряхивает головой, совсем так, как недавно Джордж.

— Ты что-нибудь понимаешь?

— Понимаю, Чарли. Хочешь сказать, ты думаешь вернуться назад?

— То есть, вернуться домой?

— Ты уверена, что это дом?

— Ах, мой милый, я уже ни в чем не уверена… Но теперь, когда Фреду я больше не нужна, скажи мне, Джо, что я здесь делаю?

— У тебя масса друзей.

— Конечно, их масса. Друзей. И все такие милые. Пибоди, и Гарфины особенно, и Джерри с Флорой, и Мирну Кастер я очень люблю. Только никому из них я не нужна . Мне ничуть не стыдно расставаться с ними… Но скажи мне, Джо, перед кем мне будет стыдно, если уеду, кого я здесь оставлю, чувствуя себя виноватой?

Меня. Нет, он этого не скажет. Дешевый флирт — чушь недостойная, даже по пьянке.

— Чувство вины не причина уезжать или оставаться, — отвечает он твердо, но беззлобно. — Главное, хочешь ли ты уехать? Если хочешь ехать, уезжай. Не думай о других.

Шарлотта печально кивает.

— Да, пожалуй, ты прав.

ДЖОРДЖ идет на кухню наполнить бокалы (что-то они слишком быстро пустеют. Пожалуй, этот раз будет последним). Когда он возвращается, она сидит, сжав руки, глядя перед собой.

— Думаю, я вернусь, Джо. Я боюсь — но кажется, в самом деле надо…

— Почему боишься?

— Отчасти боюсь. Например, из-за Нэн…

— Ты же не обязана жить с ней, не так ли?

— Не обязана, но придется. Уверена, что так и будет.

— Но Чарли, мне всегда казалось, что вы ненавидите друг друга.

— Нельзя сказать, что ненавидим . Да и не это самое главное в семье. То есть, если не обращать внимания. Это трудно объяснить, Джо, ты ведь не жил в семье, правда, после того, как вырос? Нет, это не ненависть. Хотя конечно, когда я впервые сошлась с Бадди — когда она узнала, что мы спим вместе — Нэн пожалуй меня возненавидела. За мою удачу. Еще бы, в то время такие, как Бадди, были пределом мечтаний. Любая сестра позавидовала бы. Но не это самое главное. Бадди, как военный, должен был увезти меня в Штаты после свадьбы. Нэн же мечтала уехать сюда, как многие девчонки, знаешь, после войны, из Англии, от дефицита и всех ограничений. Только она и под страхом смерти не призналась бы в этом. Даже мечтать об отъезде ей казалось предательством страны. Я даже подозреваю, она бы скорее сказала, что ревнует меня к Бадди! Ну не смешно ли?

— Она надеюсь в курсе, что вы с ним развелись?

— Конечно, пришлось сказать ей сразу после развода. Иначе, узнай она это каким-то чудом не от меня, вышло бы слишком унизительно. Так что я ей обо всем написала, она ответила самым подлым торжествующим письмом, дескать, теперь тебе придется вернуться в страну, которую ты бросила; именно в таком смысле. Конечно я страшно разозлилась — ты же меня знаешь! — и написала в ответ, что божественно счастлива здесь, и никогда, никогда больше ногой не ступлю на ее унылый островок. А потом, знаешь, нет, я никогда тебе этого не говорила, это так стыдно — но после того письма, из чувства вины я начала отсылать ей всякие вещи: деликатесы из шикарных магазинов на Беверли Хиллз, разные сорта сыра, бутылки, баночки. А ведь, живя в стране изобилия, я едва могла себе такое позволить! Но я такая идиотка — раз начав, уже не могла остановиться и подумать, насколько это бестактно! Так что Нэн это было только на руку. Она выжидала какое-то время, получая мои посылки и уплетая, полагаю, вкусности, а потом совершенно убила. Она спросила, разве в Америке не знают, что война давно кончилась, и подачки для британцев вышли из моды?