Кристофер Ишервуд - Одинокий мужчина

А он в самом деле ненавидит этих людей? Или они тоже лишь повод для ненависти? Что такое его ненависть, в таком случае? Не более чем стимулятор, крайне вредный для него самого. Гнев, презрение, тоска — вот источники энергии в его возрасте. Если он в ярости в этот момент, значит, с большой вероятностью, то же самое ощущает и половина участников движения, замедляющегося по мере уплотнения потока, после спуска под мост устремившегося вверх мимо станции «Юнион Депот»… Боже! Мы почти прибыли! В шоке он возвращается на грешную землю, оценивая достижение своего робота-шофера как рекорд: так долго в автоматическом режиме тот еще не функционировал. Однако следом возникает неприятный вопрос — а вдруг этот шофер становится отдельной личностью? Может, он готов оттяпать еще какие-либо функции его жизнедеятельности?

Но сейчас не до этого. Через десять минут он будет в кампусе. Через десять минут ему надлежит стать Джорджем, которого там знают по имени и в лицо. Так что пора переключаться на волну их мыслей и настроения. Как многоопытный ветеран, для исполнения предстоящей роли он мгновенно накладывает на свою личность нужный психологический макияж.

ЕДВА свернув с автострады на Сан-Томас-Авеню, оказываешься в сонном затхлом Лос-Анджелесе тридцатых, с трудом отходящим от депрессии, без лишних денег на перекраску. Но как же он очарователен! Склоны невысоких холмов с непрочно прилепленными домиками под белой в трещинах штукатуркой — беспомощными жертвами телефонных столбов, играющих в сплетенную из проводов «веревочку». Здесь живут мексиканцы, поэтому много цветов. Здесь живут негры, поэтому весело. Но Джордж не вынес бы гвалт их теле-радио-приемников. Хотя на детей, если бы он был их соседом, он бы не стал кричать. Они ему не враги, а если бы его признали, могли бы стать и союзниками. Они никогда не появлялись в фантазиях дяди Джорджа.

Кампус колледжа Сан-Томас расположен по другую сторону автострады; пересекая ее по мосту, попадаем в современный район бесконечной стройки-перестройки. Холмы либо сглажены вовсе, либо нарезаны бульдозерами слоями грубо выровненных террас под спальные жилища (упрямо именуемые домами новой формации ) — строения с низкими крышами, тотчас заселяемые по подключении света и канализации. Нечестно называть их одинаковыми: крыши бывают коричневыми и зелеными, а кафель в ванных даже нескольких цветов. Шоссе тоже обрели нечто личное; имя например. Из тех, что так любят риэлторы: Звездное поместье, Гранд Виста, Высоты Гроувнор.

Центром этого перелопачивания, заколачивания и упорядочивания является сам кампус колледжа. Четкое современное строение, кирпич и стекло больших окон, уже на три четверти готовое, оно достраивается с фантастической быстротой (шум от реконструкции в некоторых классах таков, что профессоров не слышно). Обновленный колледж рассчитан на двадцать тысяч выпускников в год. Но всего через десять лет их потребуется тысяч сорок или пятьдесят. Так что, все сломают и перестроят заново, раза в два повыше.

Но пожалуй к тому времени сам кампус будет безнадежно отрезан от мира парковкой, забитой скоплениями машин, навечно брошенных здесь потерявшими надежду выбраться из пробок студентами. Уже сейчас паркинг лишь наполовину меньше самого кампуса и всегда полон, так что приходится кружить, пока не найдешь хоть какое-то место. Сегодня Джорджу повезло. Можно встать рядом со своей аудиторией. Проглотив парковочный билет (тем самым признавая, что владелец документа точно Джордж); механизм нервными рывками поднимает барьер, и можно въезжать.

В последние дни Джордж учится запоминать машины своих студентов (Порой он затевает тренировки для саморазвития: улучшение памяти, новая диета, обет осилить самую нечитаемую из «Ста лучших книг». Но редко выдерживает долго). Сегодня здесь аж три авто, не считая скутера студента-итальянца, с провинциальной тупостью гоняющего на нем туда-сюда по автострадам, словно по родной Виа Венето. Вот стоит потускневший, некогда белый побитый Форд-купе Тома Кугельмана с надписью: Slow White. А это гавайского китайца грязно-серый Понтиак с шуточной наклейкой на заднем стекле: Признаю изм как абстрактный экспрессионизм . Что в данном случае не совсем шутка, поскольку он художник-абстракционист. (Или в том и есть тонкость?) В любом случае, плохо вяжется, если чистоплотное создание с чудесной улыбкой чеширского кота и смугло-кремовой кожей малюет унылые чумазые картины, или ездит на чумазой машине. У него красивое имя, Александр Монг. Иное дело безупречно отполированный красный Эм-Джи альбиноса Бадди Соренсена, баскетбольной звезды с водянистыми глазами и значком «Нет Бомбе!» Однажды Джордж поймал взглядом бежавшего нагишом по автостраде Бадди, словно смеющегося над тем, что его нелепый маленький краник тоже увязался с ним — но ему плевать.

Итак, Джордж на месте; он спокоен. Выйдя из машины, он чувствует прилив сил и готовность играть свою роль. Чеканя шаг по гравию дорожки, он шагает мимо музыкального корпуса к кафедре. Сейчас это готовый к выходу на сцену актер, спешащий из уборной мимо сваленного за кулисами реквизита вперемешку с разным хламом. Спокойный, уверенный в себе ветеран сцены, в нужный момент помедлив в дверях перед появлением на кафедре, он смело и внятно, с ожидаемыми британскими интонациями произносит первую реплику:

— Доброе утро!

Три секретарши, каждая по-своему очаровательная актриса, без тени сомнения узнают вошедшего человека и желают ему «Доброго утра». (Слегка смахивает на тест верности главной американской догме: утру надлежит быть добрым. Вопреки русским и ракетам, болезням и горестям. Но мы же знаем, что русские и горести не вполне реальны, правда? Если о них не думать, они исчезнут. Так что утро легко сделать добрым. Ну ладно, оно и есть доброе).

У каждого преподавателя кафедры английского языка есть своя, вечно забитая бумагами ячейка на кафедре. Что за одержимость бумаготворчеством! Извещение о каждом маловажном собрании по любому пустяковому вопросу надлежит напечатать и размножить сотнями копий. Всех обо всем извещают. Джордж просматривает свою пачку бумаг и отправляет все скопом в мусорный бак, за исключением старательно продырявленной ЭВМ перфокарты личного учета некоего бедняги студента. Все верно, это его карта. Но предположим, вместо того, чтобы подписать ее и вернуть в Личный отдел, Джордж ее просто порвет? Студент в тот же миг испарится, по крайней мере для Сан-Томас колледжа. Юридически он исчезнет, посему для его возрождения потребуется целый ряд хитрых манипуляций, начиная с заполнения уймы разных форм в трех нотариально заверенных экземплярах, кончая обработкой их неким устройством ЭВМ.